Adorable Yulie

встреч - мизернейшие. Ну, приедет раз в месяц, а то и в два. Ну, я к нему разок, другой смотаюсь. И что дальше? Где уединиться? Не в кабинете же у него? Хотя и в кабинете можно при случае. Но не-ет, чепуха все это. Чепуха!. Несерьезно как-то. Не удовольствие будет, а так - не разбери че-го. Деловое, так сказать, трахание. Получается, что есть трахание для дела, а есть - для удовольствия. Хотелось бы, чтобы и то, и другое вместе было, совмещалось как-то. Тогда надо будет любовника у себя где-нибудь поискать. Чтобы поближе и - почаще. Иначе весь смысл теряется.
        Арефьев опять зашевелился во сне и затем перевернулся на другой бок. Юлия снова глянула на него. Скоро, наверное, проснется, раз уж начал ворочаться. Отошел, видать. А ночью заснул - мгновенно. Выложился - весь. До капельки. До конца. Интересно, когда он теперь полностью в себя придет, станет снова способен на трахание? А вообще-то, если разобраться - совсем уже не интересно. Что-то изменилось у Юлии в отношении к нему. Но - что? Что? Да ничего особенного. Просто он теперь ей стал не нужен. Должность свою Юлия получила. Попробовать секс с другим мужчиной - попробовала Зачем он ей теперь? Так - отработанный материал. Можно теперь, как говориться, и - выбросить. Попользовались, сколько можно и сколько нужно было. Теперь-то зачем? Теперь - хватит. Хватит. Арефьев – пройденный этап ее жизни. И совсем теперь ей неинтересный. Мавр сделал свое дело, мавр - может уйти. Так, кажется, звучит эта фраза. Не помню только от-куда она. И по какому поводу была сказана. Но это и не важно.
        Ведь в жизни - всему свое время. Так даже в Библии сказано. А ваше время, гос-подин Арефьев истекло, закончилось. Спасибо Вам за все. За науку, за некоторые порции удовольствия, которые я ухитрилась получить от Вас. Но вы ведь тоже, насколько я пони-маю, не в накладе остались; свое вы тоже - получили. И, пожалуй, в большем количестве, чем я. Но не будем мелочиться, баллансы сводить. Будем считать, что мы - квиты. И расстанемся по хорошему. По человечески. Без выяснения отношений. Договорились? Еще раз спасибо Вам, господин Арефьев. И – позвольте теперь мне откланяться и потихонечку удалиться. Шум ведь нам ни к чему. А потому – до свидания. Точнее - прощайте. Может еще и встретимся. Когда-нибудь. Где-нибудь...
        Юлия встала, надела махровый халат, которым всегда пользовалась в этой квартире, подошла к столу, на котором стояли бутылки с минеральной водой, вином, водкой и коньяком. Юлия открыла бутылку минералки, налила полный фужер и быстрыми, жадны-ми глотками с удовольствием выпила. Поставила фужер на стол, задумалась. Взгляд ее упал на большой серебряный подсвечник с оплывшей свечой, который они зажигали но-чью. И в голове вдруг тут же всплыли стихотворные строчки. Совершенно ей не знакомые. Неизвестно откуда и зачем взявшиеся. Новые. Ее строчки:
       
        Сколько было их, случайных встреч....
        Догорал огонь в молчанье свеч.
        А потом в окно стучалась грусть,
        Все осталось позади - и пусть.
       
        Только буду вспоминать я вдруг
      Шепот мне твоих знакомых губ,
        Взгляд до боли мне знакомых глаз.
        Было все, как только в первый раз.
       
        А потом остался холод дней,
        Тихо скрипнет вдруг входная дверь,
        Подкрадется черной тенью ночь
      И прогонит боль иллюзий прочь
     
        Сколько было их забытых встреч...
        Догорал огонь в молчание свеч.
        Подойдя к окну, спугну я грусть.
        Все осталось позади - и пусть.
       
        Юлия прочитала про себя только что починившееся у нее стихотворении, вздохну-ла и пошла в ванную приводить себя в порядок.
        Юлия ушла не дождавшись, когда проснется Арефьев. Ушла совсем. Ушла спокой-но, без колебаний и раздумий, безо всякого со жаления. Ушла по английским. Не попрощавшись. На туалетном столике около кровати она оставила Арефьеву записку с несколькими словами: " Я ушла. Спасибо тебе. Юлия ". Всего четыре слова. На большее ее не хватило. Она - спешила. Впереди ее ждала новая страница жизни. И она всерьез надеялась, что эта страница будет гораздо интереснее и плодотворнее, чем все предыдущие в ее не-простой жизни.
       
       
       
       
        КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
     






       
        ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
     
       
       
        БЕЗДНА





       
        Я на ступенях осознанья,
        Мне слышен четко каждый нерв.
        Я - есть, мне не страшны изгнанья.
        Жива - теперь же кличу смерть.
        Я на пути к исповеданью -
      Мне виден в каждом праздный грех.
        Я не из глины, я - из камня,
        Что выброшен лавине вслед.
        Живите. Помните. Что - память?!
        Брезгливый гений и - судья.
        Какая чуткость в наказаньях -
      Целуется со лбом - Земля!
       
       
       
        Прошло восемь лет. Много воды утекло с тех времен, с того памятного вечера в ресторане "Прага" и еще более памятной ночи в московской квартире Арефьева, так ре-шительно повлиявших на дальнейшую судьбу Юлии. Много событий произошло за это время в жизни Юлии. Много свершилось перемен.
        Теперь Юлия – ректор одного из Московских гуманитарных ВУЗов, кандидат пе-дагогических наук. На выходе – докторская диссертация. Живет она в Москве. У нее – прекрасная квартира в одном из престижных районов Москвы, «шикарнейшая» машина - "Мерс" последней модели, настолько "перенапичканная" всякими электронным "прибам-басами" для обеспечения комфортных и даже сверх комфортных условий поездки ее пас-сажирам, что Юлия опасалась ездить на ней сама и обзавелась личным шофером. Она бы сама ни за что и никогда бы не приобрела автомобиль подобного уровня "пшика". Но это был подарок одного из ее почитателей и одного из постоянных ее любовников в течение последних нескольких лет, преуспевающего торгового бизнесмена, чей сын учился в ее ВУЗе. Точнее бы надо сказать - "чьего сына она имела честь учить в своем ВУЗе".
        Потому что этот сын был редкостным хамом, лоботрясом и оболтусом, если выби-рать для его характеристики самые приличные слова и не пытаться сказать в его адрес че-голибо более конкретного. Учился он конечно же на платном факультете. Но это слиш-ком громко сказано, что учился. Он даже делат ь вид, что учиться, не удосуживался. Не снисходил. Не считал нужным демонстрировать. И Юлия с громаднейшим бы для себя удовольствием его выгнала, и уже собиралась это сделать после нескольких докладных от преподавателей и декана его факультета. И последующей своей с ним беседы. Все - мень-ше забот. По принципу: бабу с воза – кобыле легче. Правда, здесь не баба и даже не му-жик, а так – дерьмо и подонок. Тем более, тем более.. Но тут приехал папа. Сам приехал к ней. За советом и за помощью.
        Высокий, элегантный и представительный мужчина лет сорока пяти с холеным, властным лицом и недобрым взглядом постоянно суженых холодных глаз какого-то непо-нятного, безжизненно леденистого цвета. Но этот взгляд вдруг неожиданно потеплел и стал совершенно беспомощным и вроде бы даже виновато-просящим после получасового разговора с Юлией о судьбе его сына и судьбе всего нынешнего подрастающего поколе-ния родителей-бизнесменов, не имеющих ни времени, ни сил, ни умения, да и, если уж разбираться, и элементарного желания для достойного воспитания своих одуревших от материальных благ, вконец распустившихся и обнаглевших чад.
        К этому времени Юлия осталась совершенно одна. Муж ушел от нее, узнав о ее из-менах. В принципе – ничего особенного. Обычная житейская история. Ведь мир наш ни-когда не остается без участливой заботливости "добрых людей". И, конечно же, нашлись благодетели, не могли не найтись, рассказали ему, поведали во всех, самых невероятней-ших подробностях. И, конечно же, из самых благих намерений. И Николай не выдержал удара. Ушел от нее. Ушел к тихой, незаметной, серенькой на вид, женщине, учительнице одной из школ города. Откуда только он о ней узнал и когда сумел познакомиться?! Неу-жели это у них давно?! Кошмар да и только! Насколько же мы не знает своих близких! Так это - мы? Или же все-таки - она?! Слепее слепых и "глухее" глухих. Прожила столько лет с мужчиной и оказалось, что совершенно его не знает.
        А он ушел, взяв с собой только лишь свои личные вещи. Ничего другого. Ни на квартиру, ни на мебель, ни на машину, ни на дачу, ни на что иное, ценное, нажитое ими за столько лет совместной жизни, претендовать не стал. Даже место работы сменил. Сме- нил потому, что туда его когда-то устраивала Юлия. Он рвал все, что хоть как-то связыва-ло и объединяло их вместе. Рвал быстро, решительно и бескомпромиссно. Навсегда.
        Квартира опустела. Стала - ничей. Хотя и досталась дочери. Юлия к тому времени приобрела в Москве трехкомнатную квартиру в одном из элитных районов. Конечно же не дешевую. Но деньги у нее уже были. Да еще ее Министерский покровитель помог. Он и район выбирал, и дом, и саму квартиру, и деньги из какого-то фонда перечислил на пред-варительную оплату. Да потом еще добавил на ремонт и на мебель, и на многое другое. И сам ездил, следил за отделкой квартиры, мебель помогал выбирать и заказывал ее оплату опять-таки по своим, не слишком понятным Юлии финансовым каналам.
        Деньгами он ворочал сумасшедшими. Юлия и понятия не имела, откуда у него та-кие деньги. И в наличных ( в рублях, долларах, в "евро"), и в многочисленные счетах, и в ценных бумагах, и бог знает еще в чем. Но спрашивать никогда не спрашивала. Хотя они уже были любовниками. Были две стороны его жизни, которых она никогда не касалась. Его семейная жизнь и его финансовая деятельность были для нее своеобразным "табу". И на эти темы у них никогда разговоров не затевалось. Во всяком случае, с ее стороны. А сам он - молчал. Да это и к лучшему. В подобных делах излишнее любопытство - всегда ни к чему и всегда становится тайным врагом только складывающихся или уже сложив-шихся отношений. Ведь яснее ясного, что эти его деньги – пахнут не слишком. Но ведь сейчас многие руководители так живут. Время такое. Оно сейчас для них, для руководи-телей, для хозяев, для представителей власти, для сильных мира сего. Законы не для них, не для тех, кто эти законы издает И у нее ведь большая часть доходов идет не от ректорс-кой ее зарплаты, а от нечто другого, такого, о котором говорить не стоит никому. Во вся-ком случае - не афишировать. Тем более - кричать. Поэтому и здесь – лучше помалкивать, не спрашивать, не высовываться. Спокойнее будет и на душе, и на сердце.
        Квартиру в Москве Юлия приобретала из расчета того, что вся ее семья теперь переберется в Москву. Но семья начала разваливаться гораздо раньше. И Электросталь-ская квартира досталась дочери. Но дочь в квартире жить не стала. Она продала ее и тоже перебралась в Москву. Но отдельно от матери. Она купила себе "хрущевку" в Кузьминках. Пусть старенькую, пусть неудобную, пусть в плохом районе, но только бы... подальше от матери. Не простила. Не смогла простить. Хотя в душе, наверняка - оправдывала.
        И город, где Юлия родилась, город со странным названием Электросталь, город, где она закончила школу и где встретила свою первую любовь; где вышла замуж и