прирождённой педантичности! За наших…
Шварцхорст:
- За наши светлые умные головы! (Пьёт пиво.) Удивительно, баварское пиво всегда безупречно на вкус! (Хрустит сосиской, обмакнув в горчицу.) О, только дома может быть этот непередаваемый вкус родительского очага!
Дитрих Бор (делает большой глоток пива):
- Согласен! Так вот, вернёмся к нашим прерванным прениям: ты, в самом деле, уверен, что этот русский профессор, как его, Вольжин…
Шварцхорст:
- Волгин, Дитрих, профессор Волгин. К слову сказать, очень умный и эрудированный человек.
Дитрих Бор:
- Ты хочешь сказать, что его бредовое высказывание (быстро повертел пальцами в воздухе, изображая некое волнообразное движение) о следах будущих цивилизаций…
Шварцхорст:
- Не бредовая, Дитрих, а, как выразиться правильнее, научно (он повторил круговое движение друга пальцами в воздухе) обоснованная, что ли…
Дитрих Бор:
- Научно обоснованная?! Пит, ты подумал, прежде, чем сказать?! Это же ересь! Околонаучная и какая-то там ещё ересь!
Шварцхорст:
- Не пыли по мелочам, Дитрих. Кто знает, может быть мы стоим на пороге неких великих… Нет, величайших научных открытий, и профессор Волгин своим замечанием, предположением, внёс ясность в ещё не поднятый научным сообществом вопрос! Погоди, Дитрих, мы так и будем болтать, а пиво кипеть, как говорят те же русские! Прозит!
Дитрих Бор:
- Прозит!
***
Не менее интересные словесные прения происходили в азиатском ресторанчике «Золотой дракон» (у них, куда ни ткни пальцем, повсюду одни драконы разного окраса). Поглощая ароматно пахнущую пищу с острым вкусом и безумно красиво смотрящейся на тарелке, профессора Фэн и его японский оппонент Комацу, перебрасывались репликами. Не столь экспрессивно, как того требовал этикет: не тыкали друг в друга палочками, не махали руками, не расплёскивали сакэ и кислое плодовое вино. Они ели, пили, говорили одновременно, брызги срывались с губ, летели на тарелки с едой и на пустую посуду. Просто удивительно, как их обед не закончился походом в спортивный зал выяснением отношений.
Фэн:
- Эти русские хитрые бестии, но нельзя отказать им в уме и научной порядочности. Ведь они никогда не разбрасываются словами по пустякам. И если что-то говорят, то сказанное перепроверяют трижды по три раза!
Комацу:
- Коллега, вы хотите сказать, что бредовое заявление о нахождении на Марсе неких следов неких пока не существующих цивилизаций имеет под собой вполне обоснованную базу?
Фэн:
- Безусловно, хоть и хвастовство присуще всем этносам нашей планеты Земля, но наши русские друзья, учёные с именами и без оных, в вопросе, поднятом профессором Волгиным, кощунственно не изгаляются над нашим неверием или верой.
Комацу:
- Можно с натяжкой согласиться. В разумных пределах, конечно же…
Фэн:
- Дорогой коллега! Какую натяжку вы имеете ввиду: научный спор не привычный плебсу бабл-гам, жуй резинку и тяни её, дуй пузыри и проводи соревнования, кто больше проявит умения! Коллега: сколько можно скрываться за веером слов «в разумных пределах»! посмотрите правде в глаза! Всего-то навсего и увидите яркий свет истины, льющийся в ваши глаза из источника истинной правды!
Комацу:
- Мне вот кажется, вы слишком впадаете в крайности, присущие другим представителям общества… И вашей страны, и моей родины… красивые слова, не подкреплённые никакими аргументами… Ветер, дующий в полдень и несущий пыль…
Фэн:
- Я вас правильно понял: пыль?..
Комацу:
- Верно: пыль. Пыль заблуждений. Пыль беспомощности. Пыль… Я даже затрудняюсь, какое придумать ёще сравнение…
Фэн:
- Затрудняетесь, дорогой коллега! Конечно же! Как же я мог что-либо иное придумать в данном течении нашей беседы или, вернее, спора. Спора, в котором должна появиться на свет безгрешная истина, как новорожденное дитя! Вам должно быть стыдно!..
Комацу:
- Этого чувства мне никогда не испытать, дорогой коллега! У нас с вами разные представления о науке и подходе к некоторым её течениям. Можно смело предполагать…
Фэн:
- Предлагаю прекратить пустые предположения и вернуться к обеду. Блюда стынут. Есть холодную пищу, всё одно, что пускать в жилище ледяной ветер зимы.
Комацу:
- Восхитительно сказано, коллега, впускать в жилище ледяной ветер зимы…
Фэн:
- Давайте отбросим всякую чушь и вернёмся к нашим прекрасным лугам и полям, ну их к чёртовой матери. Как говорят русские товарищи, им наверняка виднее и понятнее этот пункт, который оттачивают с момента рождения и до последнего вздоха. Мне вот просто хочется просто выпить и оставить за порогом этого уютного ресторанчика, - там, снаружи, - все глупости о следах существовавших когда-либо цивилизациях и когда-нибудь имеющих шанс на существование. Выпьем же, уважаемый коллега, за торжество нашей азиатской науки!
Комацу:
- Удивительно точно замечено: за торжество нашей азиатской науки!
***
Такие или почти такие же разговоры витали в баре «Смелый ковбой Джонни». Виски, бурбон со льдом или с содовой или же без оных лились из объёмистых стеклянных массивных ёмкостей в лужёные глотки профессорского состава. К профессору Редбёрну присоединились его коллеги из соседних ресторанчиков «Фиш энд чипс» Гринберг и «Кокотка Франсуаза» Мартен.
Если каждый из них по отдельности пил исконно национально-патриотические напитки, то слившись в одну дружную компанию, решили прополоскать горло коктейлями, соображёнными тут же, не отходя от барной стойки без активного участия бармена.
Его роль сводилась к скучной наблюдательности статиста, время от времени убиравшего пустую тару и ставящего на барную стойку нераспечатанные бутылки с красивыми этикетками с не менее красивыми на цвет крепко-алкогольными жидкостями.
Важные и вальяжные перед публикой и студентами профессора с мировыми именами в науке наедине с собой становились обычными людьми. Теми же, кто окружает их на улице или в подъезде дома, или сосед по участку, где расположен уютный домик с камином и флюгером. Профессора снимали маски учёности и задумчивости, лица принимали индивидуальность, даденную природой, проявлялись характерные черты, эмоциональные всплески прорывались наружу, ощущение окружающего мира светилось каждой чертой и морщиной вокруг глаз.
Редбёрн (добродушно и поучительно):
- Господа, предлагаю выпить за превосходство англосаксов!
Гринберг (торжественно):
- Своевременно, очень своевременно замечено! Кубки полны!
Мартен (кривясь):
- Англосаксы… Любите вы себя больше других… особенностей некоторых не подмечая… Да-да-да…
Редбёрн:
- Коллега, особенность у нас одна на всех…
Гринберг:
- Давайте выпьем, а уже потом будем выяснять особенности или отсутствие оных! Страсть как хочется хоть на минуту забыть о проблемах науки и прочую чушь!
Редбёрн:
- Именно: выпивка прежде всего! Остальное пока что на задворки главного момента!
Мартен:
- Главнее всего то, что главного в нас самих: наше всё!
Учёные с умными лицами благоговейно выпивают с поспешной медлительностью первые порции получившегося коктейля.
Нельзя сказать, что рецепт, как говорят в некоторых славянских странах, был состряпан на коленке, убойная сила убойной порции жидкости произвела нужное и ожидаемое впечатление на мужчин: лица просветлели, разгладились, глаза засияли тем незабываемым светом, который льёт с небес в вечерние часы тихого солнечного заката и освещает умиротворенную землю, её луга, доли и поля, леса и перелески, стада пасущихся домашних и диких животных.
Наоборот, существую на момент составления коктейля посторонний наблюдатель, он непременно смог заметить одну существенную деталь: талантливый в одном человек талантлив, - пусть частично, - во многом.
Редбёрн (жадно утирая рот тыльной стороной ладони):
- Чертовски хорошо пошла сия алкогольная импровизация!
Гринберг (осушив бокал, ставит его на столешницу):
- Никогда прежде не доводилось пить такое превосходное пойло, составленное из чёрт знает чего! Но – замечательно прекрасное пойло!
Мартен (морщась):
- Фу, какой маргинальный, отвратительный вкус! Вы туда, что, коровье дерьмо для аромата положили, Редбёрн?
Редбёрн (смеясь и поглаживая выпирающий живот):
- Мой галльский друг, если бы я добавил в напиток коровьего дерьма, крепость составила бы намного большую убийственную компоненту!
Мартен (брезгливо):
- Мой не менее уважаемый англосакс! С дерьмом или без него, напиток похож на козью мочу!
Гринберг (взрывается смехом):
- Х-ха! Вот уж чего не пил, того не пил: так это козью мочу! Да вы большой оригинал, мой сталевар!
Мартен:
- К сталеваренью имею такое же отношение, как и вы к озеленению гор – опосредованно только фамилией!
Редбёрн (примирительно):
- Друзья, друзья! Не будем забывать о нашей миссии!
Гринберг:
- О какой же?
Мартен:
- И он ещё спрашивает! Нажраться в млечный путь и забыть о всяких проблемах на Марсе! Кстати, Редбёрн, вы там над чем мистифицируете?
Редбёрн (трясёт шейкером):
- Мистификации оставим церковникам! Мы насквозь прагматичные люди! Если над чем и трудимся, то непосредственно с материальными предметами. Пример: новый напиток, восемь составляющих, плюс сироп можжевельника и ванильный экстракт. Что получилось, сейчас увидим! (Разливает коктейль по стаканам.) Дринк!
Гринберг:
- Тринк!
Мартен:
- Придётся пить! Куда денешься от этих засранцев-алкоголиков! (Выпивает.)
Редбёрн и Гринберг следят за реакцией французского коллеги.
Редбёрн:
- Ну, мой галльский друг, как вам эта импровизация?
Гринберг:
- Не кокетничайте, Мартен! Смелее в бой, будто снова берёте приступом Бастилию!
Мартен (отдувается, лицо красно):
- С взятием Бастилии распитие алкогольных коктейлей не имеет общего по сути, но много общего по содержанию. Там и тут всегда есть незапланированные жертвы…
Учёные смеются над шуткой коллеги. Хлопают в ладоши. Бармен почтительно улыбается, выставляет на стойку новые нераспечатанные бутылки с крепкими напитками.
Редбёрн (хлопает бармена по плечу):
- Вот это, ковбой, правильно!
Бармен:
- Я – Гарри, не ковбой.
Редбёрн:
- М-да?! я, каюсь, не заметил разницы! (Хлопает снова парня по плечу.)
Гринберг:
- Как же хорошо, коллеги1 вот так, вдали от научной ереси сидеть и пить, ни о чём не думать. Ни о том, были ли цивилизации на Марсе или будут! Просто сидеть, не забивать голову пустяками и пить в хорошей компании прекрасных парней!
Мартен (мечтательно):
- Кальвадос, бри, подвяленное яблоко, ржаные сухари и обязательно костёр. И обязательно осенью, чтобы на небе клубились тучи, дул северный ветер, гнал по земле опавшие листья и прочий сор. А тебе всё равно: ты возле костра в кресле, укутан в старый тёплый плед, и плевать хотел на всё, есть только ты и осень!
Редбёрн:
- Эко нашего друга расслабило!
Гринберг:
- Больше не наливаем!
Мартен:
- А больше и не надо! Скоро идти в зал и слушать
