иначе мы бы отравились миазмами долбанного ёлкохранилища. А так, в свежей, бодрящей до костей прохладе, дышать, хоть и через раз, но было возможно.
— Ничего, пацаны, завтра согреемся на работе! — подбодрил я рабочих, но они почему-то меня не поняли.
Мишка только сверкнул глазами и ещё плотнее втиснулся в печку, возле которой сидел неотлучно. Он вытряхнул из пачки очередную сигарету и яростно задымил, словно пытаясь никотиновым туманом поднять температуру в домишке.
Ночью я проснулся и натянул на себя свитер, а на замёрзшую башку вязаную шапку. Повертев в руках перчатки, я всё же не стал упаковывать в них подозябшие пальцы.
— Зря, лучше одень, — вывалился из внутренностей плотно запахнутого мешка Вовкин голос с еле уловимым зубовным пристуком.
Но я его не послушал и очень скоро уже упал в плотное облако сна.
Но ничего, привычка делает из человека кого угодно, и мы притерпелись к дневным морозам и ночной прохладе. Да ведь здорово, когда у тебя всё не так, как у многих! Пусть себе они работают на морозе, а дома сходят с ума от жары, обливаясь потом! Но ведь гораздо кайфовее, когда дома, возвратившись с работы, ты не сбрасываешь с себя осточертевшую одёжку, а наоборот, напяливаешь всё, что только возможно! Сколько места экономится!
Со временем мы перестали замечать терпкий запах воздуха, а температуру в комнатах сумели поднять градусов до восемнадцати. Мы бы легко её подняли и гораздо выше, но нам не повезло.
Из Воркуты нам прислали газовый баллон с горелкой, и теперь посредине большой комнаты у нас как бы тлел костерок. Сгрудившись вокруг него, мы по вечерам смотрели телевизор, который показывал полтора канала, но зато в чёрно-белом варианте. Баллон за неделю почти выгорел, и пламя его грело всё меньше. Когда оно практически угасало, кто-нибудь клал баллон на бок и качал его ногой, и тогда на пару минут огоньку добавлялось.
— А что, если его перевернуть? — предложил кто-то, и эксперимент не замедлил состояться.
Огонь ровно и сочно наполнил горелку, и жар от него мгновенно стал вливаться в наши тела и души.
— Здорово! — прошептал я. — И почему мы раньше так не сделали? Вот идиоты!
Ответ на мой вопрос пришёл очень быстро.
Весёлый огонёк горелки стал расти прямо на глазах, и вдруг, безо всяких прелюдий, превратился в мощный столб пламени. Столб взметнулся к потолку, словно ему стало тесно в комнате, а мы разлетелись в разные стороны, как потревоженные лисой куропатки.
К счастью, газа оставалось только на этот выдох, и ущерб от инцидента выразился лишь в моральном исчислении. Все великие огненные подвиги сотрудников нашей фирмы были ещё впереди!..
Ремонт «Витязя» был закончен часам к пяти вечера.
— Предлагаю выехать завтра в пять утра, — предложил водитель чудо-вездехода Лёха… — Я сутки не спал, поэтому больше двух часов не протяну.
Я кивнул, соглашаясь с этим абсолютно резонным доводом, и набрал номер Иваныча.
— Нет, ты что! Только сегодня! Ведь вас там ждут!
— И что вытекает из этого? Если мы ночевать будет в этой железяке в тундре, а не в квартире, нас дождутся быстрее?!
— Выезжаете сегодня! — отрезал начальник экспедиции. — Я уже шефу доложил.
— Что доложил?
— Что вы уже выехали!
В общем, всё произошло так, как обычно происходит у нас: глубоко презрев логику и здравый смысл, часов в девять вечера мы отбыли из посёлка Северный в направлении Карского моря. А уже через два часа Лёха забылся в кабине вездехода сном насмерть уработавшегося человека, а мы, пять придурков, пытались устроиться на ночлег в помещении, величиной с два железнодорожных купе.
Перед тем, как попытаться отбиться, в смысле, нырнуть в бездну ночных кошмаров (ибо иные сны в таких условиях сниться не могут), было решено поужинать. Конечно, добрые доктора не советуют насыщаться перед засыпанием, но, во-первых, мы ещё не были уверены, что заснём, а, во-вторых, в полевых условиях мы всецело доверяем народным приметам, а они глаголют: тот, кто ляжет спать голодным, сытым проснётся хрена с два!
— Ну, Михалыч, давай, доставай снедь обильную! — радостно потёр руки Вовик и раскрыл внушительный перочинный нож.
— Так всё внизу, нужно раскапывать. — Михалыч попытался приподняться, но сделал это несколько резко, что и отразилось на его голове:
— Блин! Да чего у них такие потолки низкие и железные!
— Так они, витязи, все такие, грубые и коренастые, — бросил я, попытавшись выдернуть верхнюю коробку, наполненную бичами.
Бичи, тушёнку и, особенно, минералку мы везли на Ямал, и это было самым ценным грузом, не считая нас, конечно.
— Вот оно! — наконец-то откопали Вовик с Михалычем коробку.
— Это всё?! — я добросовестно потёр глаза, чтобы исключить возможность оптического обмана.
— Три не три, — хмыкнул Вовик, — а ничего не вытрешь!
— Михалыч, ты что, охренел?! — возопил я, оставив в покое очи. — Это что, еда?! На пятерых, да на двое суток?!! Я ж тебе сказал: возьми деньги у Иваныча и купи еды! Понимаешь, ЕДЫ!!! А ты что купил? Закусон для выпивона?!
— Да ничего я не покупал! Иваныч сказал, что сам всё купит и упакует. Что мне с ним, драться?
— А что, упаковано классно! — повертел коробку Вовик.
— Конечно, чего ж не упаковать палку колбасы и две буханки хлеба! — я даже заскрипел зубами от досады и полного тупизма ситуации.
— А там ещё есть два лимона, Серёга, а самое главное, пять рулонов туалетки! — довольно улыбался Вовка, словно обнаружил в коробке затёртую скатёрку-самобранку.
Мороз плотно присел на цифру сорок, и ему это явно понравилось.
— Обалдеть! У меня пальцы даже в двух рукавицах дубеют!
— А что ж ты хотел, Яся, это тебе не южная Мордовия! — Макс держал в губах незажжённую сигарету, безуспешно пытаясь выдавить хоть маленькое пламя из зажигалки. — Пойдём в палатку, что ли.
— Если б там теплее было! Давайте же печку налаживать скорее!
— А мы что делаем?! Я тоже не пингвин. Вон, Молчун уже примёрз к этому долбанному теплогенератору! Эй, пошли греться, оратор!
Да, в палатке тепла явно не хватало, и от этого она была до боли неуютной, какой-то неродной.
Едва парни залезли в мнимое тепло, с улицы донёсся бодрый рык снегохода.
— О, вот и Саня прискакал. Сейчас что-нибудь весёлое расскажет, — оживился Макс.
Саня впал в нутро надувного жилища, и его не сразу опознали. Вся его верхняя часть, включая голову и шею, была похожа на большой мохнатый снежный ком, из которого вырывались клубы пара. Вместо же правого глаза из-под шерстяной маски выглядывала какая-то тряпочка.
— Дед Мороз-монстр! — прошептал Яся.
Макс, так и не прикурив сигарету, разинул рот и шёпотом спросил:
— Санёк, что с тобой?!
Саня молча стянул рукавицы и сунул дрожащие ладони в пламя газовой плитки, на которой примостился слегка подкопченный чайник.
Через минуту руки, видимо согрелись, и принялись за работу. Вначале они отряхнули от изморози и снежной пыли капюшон монбланки и маску, а затем стянули капюшон с головы. Маску так просто снять не удалось, и Саня промычал:
— Ну помогите, что глазеете! Только аккуратнее!
И вот маска и шапка сняты, и перед зрителями явился сам Саня. Лицо его было бледно, а правый глаз наоборот, светился подобно Марсу над горизонтом. А ещё он был какой-то…
— стеклянный… Саня, у тебя глаз, как будто стеклянный! — в ужасе округлил гляделки Яся.
— А ты проедь без остановки семьдесят километров, и я посмотрю на тебя! Да у тебя не только глаза, но и всё остальное будет стеклянным! Дайте покурить!!
Макс быстро прикурил давно ему уже надоевшую сигарету и сунул Сане в рот. Тот быстро и глубоко затянулся три раза подряд и прикрыл один глаз:
— Здорово!
— А и правда, глаз-то у тебя ненормальный, — Макс попытался пальцем потрогать Санино око, но тот отстранился:
— Да отстань, счас оттает.
— А чего это ты без остановки шпарил? Остановился бы, размялся, перекурил.
— Да я хотел, но побоялся, что «Буран» не заведётся.
Молчун протянул Сане кружку с весело дымящимся кофе, и тот, отхлебнув глоток, даже крякнул:
— Эх, как же здорово!
— Да не очень, — похлопал себя руками по бокам Яся, — ещё б печечку запустить!
— А что же не запускаете?
— Так не запускается, — чуть не заплакал Яся, — замёрзнем мы тут, как генералы Карбышевы!
— Макс, что с печкой?
— А хрен её знает! Похоже, каюк ей.
— Так она ж новая!
— Новая то новая, да что-то в ней не того, и вот это уже совсем не ново!..
— Иваныч, Иваныч, привет! У нас печка крякнула! Мы замерзаем тут! — Саня торопился всё высказать в спутниковый телефон, забыв, что нужно делать паузы, необходимые для прохождения сигнала.
— Александр, я тебя понял. Чем я могу помочь? Чем могу помочь?
— Печку нужно новую! Срочно!.. Что?! Да, ясно… — Саня оторвал трубку от уха и грустно улыбнулся.
— Что, что он ответил? — проклацал зубами Яся.
— Сказал, что через недельку постарается переслать, если подвернётся оказия…
Бригада Палыча обитала в термосе. И это вовсе не шутка! Весь балок был изнутри добросовестно обит фольгой, и пять человек, проживающих в нём, получали такое наслаждение, кое представить невозможно.
Я бы, конечно, мог досконально описать и духоту, и влажность, царящие в балке, по сравнению с которыми джунгли амазонья покажутся прохладным предбанничком, но, увы, это не сможет передать полного впечатления. Это нужно испытать на своей шкуре. И я испытал.
— Палыч! Как вы тут живёте?! — возопил я, просидев внутри помещения всего десять минут.
— Да нормально, — невозмутимо пожал тот плечами. — Как-то привыкли. Да вот тут, в стенке, дырку сделали, можно и проветривать.
Да, чтобы Палыча чем-то взволновать или вывести из себя, нужно совершить что-то невероятное, как минимум, ещё одну октябрьскую революцию! Хотя, вряд ли он на неё среагирует бурно.
Но всё-таки однажды и мне довелось лицезреть суперрадостные эмоции на его всегда радушном, но спокойном лице.
…Было это на Северном Возее. Жара зашкаливала далеко за тридцать, и работа в открытой тундре превратилась в изнурительную каторгу. Я со своими орлами гнал ход, а Палыч сзади давил нам на пятки, делая съёмку.
Каждый день мы брали с собой по пять-шесть полторашек воды, и, поскольку мы с ходом передвигались на тырчике, то и все запасы воды были с нами. Но на некоторых точках мы оставляли по бутылке живительной влаги, припрятав её под толстый слой мха, под которым земля находилась в вечно замороженном состоянии.
И вот я, перейдя на следующую точку, устанавливал прибор, отрабатывал точку, делая выноски, а потом смотрел назад, где к предыдущей точке подползала бригада Палыча. Пацаны именно подползали, и первым делом начинали рыть землю. Нет, конечно, не копытами или рогами, но руками и вешками. Поскольку водичку мы прятали каждый раз по иному, то и смотреть на процедуру поисков было всегда интересно. И как же они прыгали, размахивая руками и поднимая коленки выше голов, когда находили заветную бутылочку! Словно дети в день получки папы-алкоголика! И сам Палыч прыгал вместе со всеми азартно и моложаво! Жалко было только того, что тахеометр, вдобавок к хорошему увеличению, не может так же далеко слышать!..
Через час, напоённые чаем и накормленные супчиком, мы уже катили дальше, и широкие резиновые гусеницы
