председателю Гостелерадио Зиновию Кулику по вертушке, он начал говорить со мной, а потом: «Ой, извините, у меня сотка звонит, потом перезвоню». А я всё-таки на тот момент был председателем Временной следственной комиссии, это было ещё до доклада комиссии и отношения с Куликом были ещё нормальные. Более того, он старался сделать их дружескими, чтобы смягчить мой будущий доклад. И я понял, что он не со зла прервал разговор, тем более, что Кулик вскоре, как и обещал, перезвонил. А прервал он его потому, что для чиновников большое значение имеет иерархия телефонов. Сотка выше вертушки. А значит в их понимании обладатель сотки выше. Тем более все, у кого была сотка имели, как правило и вертушку, а вот девять десятых обладателей вертушки — сотки не имели. А реальному весу такое соотношение не соответствовало хотя бы потому, что депутаты парламента сменялись каждые четыре года, а чиновники сидели в своих креслах обычно гораздо дольше. Потому высокопоставленные клерки парламента сотки имели, а большинство депутатов, кроме председателя Верховной Ради, двух его заместителей, руководителей комитетов, групп и фракций — сотки не имели.
Чтобы поставить себе сотку я обращался к главе парламента Александру Морозу, а он решил мой вопрос через премьер-министра Павла Лазаренко, с которым я кстати познакомился в приёмной того же Мороза, когда они стали союзниками по борьбе с Кучмой.
Когда мне поставили сотку у меня в парламентском кабинете появился огромный телефонный аппарат с гербом, как показывают в фильмах о советских министрах, только в моё время герб СССР заменили на герб Украины. Мой номер был — 193.
Так во времена депутатства у меня на столе оказалось три телефона — городской, вертушка и сотка. К вертушке и сотке придавались список номеров высших чиновников, в первом случае не более десяти тысяч, на практике гораздо меньше, во втором — не более тысячи, в реальности — немного меньше (на 20.11.1997 — 883 номера, из них 4 технических).
Надо сказать, что правительственная связь появилась в Москве на заре советской власти. Вначале появилась вертушка. А когда количество абонентов вертушки увеличилось, то возникла потребность в более высокой связи, охватывающей меньшее количество абонентов. Причём легендарная вертушка сохранила своё название, а для более престижной связи появилось другое. Киев в целом скопировал систему Москвы.
Ещё одним элементом правительственной связи была ВЧ-связь. Эта связь считалась ниже сотки, примерно на уровне вертушки, но в отличие от сотки и вертушки ВЧ не ограничивалась Киевом, а работала на всю Украину. То есть через неё можно было дозвониться любому губернатору, председателю облсовета, начальнику областной милиции, прокуратуры, руководителям крупнейших предприятий и тому подобным начальникам. Такой связи у меня не было во время депутатства. Появилась только когда я возглавил Нацсовет. Но, как уже говорилось выше, правительственную связь в моём кабинете со временем отключили. Помню, только проверяя работу ВЧ, я позвонил своему старому знакомому Евгению Яковлевичу Свиридову (1949-2018), который тогда был генеральным директором ПО «Лугансктепловоз». Не помню успел позвонить ещё кому-нибудь ещё по ВЧ…
Часть 17. Попытка дезорганизации работы Нацсовета изнутри
Если вернуться к борьбе вокруг Нацсовета, то надо сказать, что наши противники пытались действовать также через В.А. Горобцова, исполнительного секретаря Нацсовета, который был высшим должностным лицом из сотрудников аппарата, то есть — самым главным после членов Нацсовета.
Горобцов возглавлял аппарат, точнее являлся фактически моим заместителем по этой работе. Несмотря на то, что у меня были хорошие отношения с Владимиром Алексеевичем с самого начала знакомства, с 1994 года, он нередко выступал против меня. Но Горобцов имел такую лёгкость в общении, если так можно выразиться, такую харизму, что и в этом случае отношений мы не портили. Он просто объяснял, что его принуждают к таким действиям извне.
Например, сразу после нашего избрания, ещё весной 1999 когда мы хотели встретится с аппаратом, нас принял Петренко, а аппарат символизировал Горобцов. Других сотрудников они не пригласили.
Другой пример, вскоре после того, как Петренко выгнали с кабинета председателя НС, и я возглавил этот орган, Горобцов 22.06.1999 хотел подчинить себе аппарат. Но я отменил его приказ.
После формирования новой парламентской «більшості», когда началась чреда голосований по нашему свержению, Горобцов (точнее те, кто стоял за ним), активизировал свою борьбу. Можно было конечно уволить его. Я свободно увольнял сотрудников, пусть потом доказывают в суде, что увольнение неправильно.
Просматривая свои днёвки, нашёл, например, что буквально накануне очередной провокации Горобцова, точнее провокации осуществлённой от его имени, 17.04.2000 я уволил представителя Нацсовета в Крыму. Правда это увольнение было по просьбе сотрудника. Но были и другие.
Хотя, понятное дело, виноват был не Владимир Алексеевич, а совершенно другие люди. Да и не хотелось увольнять старого товарища.
18.04.2000 появилось письмо Горобцова и председателя профильного комитета парламента Зинченко, о том, что нам подчиняться не надо. Это письмо роздали всем сотрудникам аппарата! Это было ещё за два дня до нашего свержения. Видать Зинченко и Шевченко, чувствовали, что парламент, без подтасовок, не проголосует за нашу отставку, поэтому решились на такой экстраординарный шаг.
В ответ на это я подготовил ответное письмо, где указал на юридическую несостоятельность аргументов Горобцова-Зинченко и через свою приёмную распространил его среди сотрудников аппарата 19.04.2000, то есть за день до нашего свержения парламентом. По сути это стало как бы моим прощальным письмом. В нём я призвал сотрудников аппарата вести себя достойно и не давать втягивать себя в политические игры, так как пострадавшими всё равно станут они — простые чиновники.
Дело в том, что, когда началась чреда голосований в парламенте по поводу нашей отставки, в аппарате Нацсовета начались брожения, кое-кто недостойно себя вёл – об этом я указал в письме.
10.05.2000 уже после нашего свержения, но ещё до назначения новых членов Нацсовета и выбора нового председателя Горобцов отдал письменный приказ об оставлении членами Нацсовета, избранными в 1999 году своих кабинетов. Понятно, что из помещения меня никто не выставил, я продолжал возглавлять Нацсовет до избрания новых членов, а точнее до появления нового председателя.
Примечательно, что все эти провокации не помешали мне присутствовать на праздновании Дня Рождения В.А. Горобцова, которому 19.05.2000 исполнилось 47 лет. Несмотря на все приказы и проказы Горобцова мы оба не относились к этому всерьёз. Точнее Владимир Алексеевич всё обустроил так, что мы оставались приятелями. Умение быть лёгким в общении всегда шло на пользу этому человеку. Его День Рождения мы отмечали в помещении Нацсовета, хоть это было уже после избрания парламентом новых членов Нацсовета, наших преемников, но они не появлялись в Нацсовете пока президент не назначил свою четвёрку и не был решён вопрос с председателем. Кстати, мы в 1999 году избрали такую же тактику будучи избраны 16 марта мы почти три месяца ждали пока президент не назначит своих людей и взяли власть в Нацсовете только тогда, когда невозможно было больше ждать, терпеть злоупотреблений и самоуправства.
Для того, чтобы показать динамику событий после голосования в парламенте о нашей отставке снова привлеку свою днёвку.
Только 06.05.2000 в Нацсовет пришло постановление об увольнении четырёх членов НС, избранных 16.03.1999. Я регулярно посещал Нацсовет в качестве руководителя, и в этот день, как сказано в моей днёвке, расписал постановление об отставке нашей четвёрки для ознакомления исполнителем, то есть в отдел кадров, Горобцову, отставленным членам Нацсовета. Разумеется, все о нашей отставке знали, но это был символичный формальный жест. Скорей всего постановление отправили из парламента 5 мая, так как именно этот день стоит днём увольнения с должности члена НС в моей трудовой книжке.
Работа в Нацсовете продолжалась и дальше. Например, 18.05.2000, как записано у меня в днёвке с утра я был в Нацсовете, а вечером в парламенте, где голосовали за наших преемников, за новую парламентскую четвёрку. Это голосование прошло с нарушением процедуры. Кандидаты, отобранные профильным комитетом, не были формально представлены председателем ВРУ, как того требовал закон.
Но я продолжал ходить в Нацсовет на работу. Вплоть до того, что 23 мая мне туда приходили поздравления на официальный День Рождения. Дело в том, что когда я в 1983 году получал паспорт, то выписывали нам паспорта не в маленьком городе Петровское Ворошиловградской области, где я тогда жил. А в городе Красный Луч, в подчинении горсовета которого находился наш город. И когда мне привезли паспорт там было две ошибки. Вместо 25 мая был указан День Рождения 23-го. Мы продолжали отмечать 25-го, но, когда я стал народным депутатом Украины в 1994 мне стали слать официальные поздравления 23-го мая. Как по паспорту. И также стали поздравлять 23-го. Хотя близкие люди поздравляли по-прежнему 25-го. Я вначале пытался рассказывать об ошибке тем, кто поздравлял 23-го, но их было так много, что всем не объяснишь. С тех пор у меня как бы два дня рождения. Официальное и реальное. Вторая ошибка в том, что букву «ё» в моей фамилии написали без точек — «е». Аксененко, вместо Аксёненко. Оно и не страшно. Точки я сам дописал. Но ошибка была и в украинском варианте — Аксененко, что по-русски читается, как Аксэнэнко. А надо Аксьоненко. И когда Украина стала независимой, то все документы пришлось писать на украинском языке. И получилось, как бы два человека. Один настоящий — «Сергій Аксьоненко, який народився 25-го травня». Другой — по документам — «Сергій Аксененко, який народився 23-го травня». Разные фамилии и разные даты рождения. Вот во что может вылиться невнимательность человека, который заполнял документы.
Был я на работе в Нацсовете и 09.06.2000, когда Кучма своим указом назначил президентскую четвёрку членов Нацсовета. То есть был сформирован полный состав НС. Больше года был половинный состав. Я также расписывал документы по исполнителям, так как ещё не был избран новый председатель. И аппарат — подчинялся.
Только 13 июня 2000, когда я узнал, что завтра будет избран (точнее назначен) мой преемник, я сдал ключи от своего кабинета, в котором проработал ровно год и два дня. Борис Холод был избран председателем НС 14.06.2000.
Но новые члены не приступили к своим обязанностям и меня то и дело просили приехать в Нацсовет для решения тех или иных срочных дел. Так было и 20.06.2000 — утром я был в Нацсовете, а чуть попозже в моём бывшем кабинете собрались новые члены и избрали Потураева 1-м заместителем председателя НС, Лешика — заместителем, а Плаксюка ответственным секретарём Нацсовета.
03.07.2000 я забрал из отдела кадров Нацсовета свою трудовую книжку, а 17.07.2000 получил в бухгалтерии отпускные и таким образом закончил с Нацсоветом все формальные дела.
Часть 18. Аппарат Нацсовета
Если говорить о сотрудниках Нацсовета, о его аппарате, то аппарат в
