ГЛАВА 8
– Я не совсем вас понимаю, месье Вожа. Что это за угрозы?
– А мне кажется, что понимаете вполне. Я знаю, откуда вы и кто вы.
– Разумеется, я же сам вам рассказал…
– Эту легенду приберегите для контрразведки, когда они вас сцапают.
– Ну, знаете ли… – Джастин оглядел переулок, куда они свернули. Тут светил один фонарь, мостовая под ним блестела, будто облитая маслом. И никого ни души. Идеальное место для Джека Потрошителя. – Вы же сами мне посоветовали встретиться с ней в саду. Не так ли?
– Я сначала не понял, кто вы. А потом меня как током долбануло! Я догадался, зачем вам Мадлен.
– Она мне нравится, – искренне ответил молодой человек.
– Так я вам и поверил. Это подло и низко, мы так не договаривались. Я, конечно, скупой француз, но не предатель родины. Меня завербовали до войны, я полагал, что помогаю ЦРУ, в мирное время это не такое уж большое преступление. Как никак мы бывшие союзники. Но теперь другой расклад… Вы поняли это и хотите взять мою дочь как заложницу, если я вздумаю на вас донести. Типичная практика спецслужб: шантаж, угрозы, давление...
– Послушайте, месье Вожа, как у всех писателей и официантов, у вас очень сильное воображение. Вы нафантазировали бог весть что... Впрочем, это простительно. Когда идет война, всякий чужак воспринимается как враг.
– Нет, просто у меня очень развита интуиция. И я вас раскусил. Ну, давайте же, говорите ваш чертов пароль, и обсудим все начистоту.
– Какой пароль?..
– Забыли что ли? Я вам напомню. Придя ко мне в кафе, вы должны были спросить, как бы между прочим: «Как, по-вашему, какое сооружение выше – Эйфелева башня или Крайслер-билдинг в Нью-Йорке?» А я должен был ответить: «С новой антенной, пожалуй, Эйфелева башня выше». Но это был довоенный пароль. А теперь, когда антенну сбили, отвечать по-старому было бы глупо. Вот я и подумал, что вы тоже передумали…
– Мне кажется, пароль и должен быть глупым.
– То есть, вы признаетесь, что вы шпион?
– Ничего я не признаюсь.
– Ну, разумеется. Кто ж в этом признается.
– Давайте закончим этот идиотский разговор. Мне нравится ваша дочь, и я хотел бы с ней встречаться. Обещаю вам, что я буду её оберегать, как самого себя. Однако, если вы против, то гарантирую, что исчезну из вашей жизни и жизни вашей дочери навсегда. Ни вам, ни ей ничего не угрожает.
– Такие гарантии может дать только лицо, причастное к спецслужбам, которые меня вербовали. Вы являетесь таким лицом?
– Вы очень хитро задаете вопросы. Вам бы в контрразведке работать.
– А, может, я там и работаю?.. – матерое лицо официанта перекосила зловещая улыбка. – Вам не приходила в голову мысль, что моя вербовка была всего лишь ходом в партии ЦРУ – Второе бюро? Мы тоже не дураки, видели, что дело идет к войне. И пока вы там любезничали с Мадлен, я вызвал по телефону агентов.
– Зачем же вы меня выпустили из дома? – Джастин оглядел по-прежнему пустой переулок.
– А затем, чтобы Мадлен не пострадала, когда вас будут брать.
– Ну и где же ваши агенты?
– Какие агенты? Я пошутил.
Джастин почувствовал себя воздушным шариком, горловину которого вдруг отпустили.
– Ну и шутки у вас, папаша… А если бы я действительно был бы диверсантом и пустил бы вас в расход?..
– Просто я хотел удостовериться, не выдаете ли вы себя за другого. Все потому, что очень беспокоюсь о своей девочке. Ведь я однажды уже её терял. Не хочу потерять вновь…
– В каком смысле, теряли? Ах, вы про больницу…
Вожа остановился в угрюмой задумчивости. Потом словно на исповеди признался:
– Дело в том, что моя дочь… настоящая дочь… погибла вместе с моей женой в метро.
– В метро? Разве не в кафе? То есть, по словам Мадлен, вы ей сказали, что её контузило, когда она сидела в кафе, рядом с которым взорвалась ракета…
– Да, я так ей сказал… Но дело, видите ли, в том, что… Боже, как это трудно все объяснить… В глотке все пересохло. Давайте зайдем в бар, тут поблизости есть одна хитрая забегаловка, пропустим по стаканчику.
– Через 20 минут комендантский час, мне бы хотелось оказаться в своем отеле до того, как он начнется.
– Не беспокойтесь. Наш разговор займет не более пятнадцати минут. Пять минут вам на розыск такси. А такси не останавливают.
– Занятный у вас тут комендантский час.
По щербатым каменным ступеням они спустились в подвальчик. Электричество было отключено, повсюду горели свечи, как в храме. Впрочем, это и так был своего рода храм, храм Бахусу.
Они сели за старую дубовую стойку. Вожа заказал толстому бартендеру двойной «бурбон» – себе и Джастину.
Американец огляделся: было сильно накурено, где-то в глубине, как в утробе, играл проигрыватель что-то невразумительное. Кругом были французы и на приличном взводе. Вожа достаточно было только пальцем указать, и американского шпиона разорвут на жилочки.
– Не беспокойтесь, – сказал Вожа, словно прочитал его мысли, – пока вы со мной, вас никто не тронет.
Джастин перестал озираться и отхлебнул виски. Кубики льда постукивали по зубам.
– Короче говоря, – без преамбулы продолжил рассказ Вожа, – когда раскопали обвалившийся свод метро, стали выносить тела. В том числе и тело моей жены нашли… а вот дочку не обнаружили, как ни искали. Перелопатили, просеяли всю землю, нет, тело бедняжки Мадлен не нашли, словно оно испарилось. А ведь мать и дочь сидели рядом в вагоне…
Вожа выпил свой виски и заказал еще для двоих.
– И тут в следующем бюллетене о пропавших и найденных без сознания гражданах, я прочитал о девушке, обнаруженной без документов на улице со следами контузии и которую отправили в госпиталь Святого Франциска. Родственников просили откликнуться. Прилагалось фото, правда, маленькое, плохого качества. Но я сразу узнал на нем Мадлен.
Чтобы не усложнять проблему, я не сказал врачам, что дочка моя должна быть в метро. Но я недоумевал, как она могла оказаться на другом конце Парижа, наверху?..
А потом подумал, что она, возможно, поругалась с матерью и не поехала с ней, а вышла из метро. Но почему тогда у нее контузия? В том районе, где её нашли, ничего не взрывалось.
Вожа отхлебнул виски и закурил.
– Когда Мадлен немного поправилась, мне позволили с ней общаться. Доктор сказал, что это для нее хорошая терапия. Я должен был рассказывать дочке все про её жизнь, чтобы память к ней вернулась быстрей. И тут на одном свидании я обратил внимание на шрам у нее на колене. Вернее, его отсутствие. В десять лет она упала с качели и разбила колено об острый камень. Хорошо видимый шрам остался на всю жизнь. Она даже злоупотребляла колготками или брюками, когда можно было идти налегке. Стеснялась этого шрама. А теперь этого шрама не было!
Вожа отхлебнул виски и, видимо от волнения, оно попало в дыхательные пути, он закашлялся. Джастин дружески похлопал его по спине.
– Я обратил внимание дочки на этот шрам, – сиплым голосом продолжил Вожа. – Дочка ответила, что никакого шрама у нее никогда не было. А потом вообще понесла эту ахинею про другую вселенную. По её словам, лежа здесь, в палате, смотря телевизор и читая книжки, к ней вернулась память. Она вдруг пришла к выводу, что это не её мир. Дескать, здесь немного иначе, чем в её мире. Месье, я не могу сказать научными словами, я простой человек, но она так подробно рассказала о своем мире, и в чем его отличие от этого, что я невольно проникся, почти поверил… Этот шрам был весомым доказательством. Шрамы сами собой не исчезают, они только прибавляются с годами. Вы согласны со мной?
– Согласен… но не пойму… а лицо, фигура и прочее, это все было похоже на лицо и фигуру вашей дочери?
– В том-то и дело, что она была точной копией моей девочки! Голос, манера разговаривать, жесты и, разумеется, лицо… короче, все совпадало. Вплоть до имени. Она не отрицала, что её зовут Мадлен... Только вот шрам отсутствовал. Если бы шрамов прибавилось на её теле, то это было бы естественно, но когда шрамы исчезают…
Вожа стал повторяться, язык у него заплетался. Он явно много выпил.
На стойке зазвонил телефон. Бартендер снял трубку и, заткнув другое ухо пальцем, стал слушать.
– Месье Вожа! Ваша дочь спрашивает вас, – сказал он, положив трубку телефона.
– Нам пора, – сказал Джастин, вставая с табуретки. – Пойдемте, я вас провожу.
Молодой человек подал деньги бармену, отказался от сдачи и повел захмелевшего папашу на выход. Тот стал активно сопротивляться, порываясь заплатить за выпивку.
Джастин насилу его вытащил под подозрительными взглядами завсегдатаев. Бармен зорко следил, чтобы щедрого клиента не обидели.
На улице моросил дождь, и было темно. Горел только один фонарь за квартал отсюда.
Однако, к счастью, подвернулось проезжавшее мимо такси. Джастин объяснил ситуацию парню за рулем. «Надо отвезти папашу домой, а потом меня – до отеля «Авиатик»».
Только машина тронулась, как начался комендантский час.
Таксистом оказался словоохотливый русский парень с дворянской фамилией Куракин. По его словам, он потомок русских князей, бежавших во Францию в 17 году, и потомственный таксист.
– Ну и как вы тут живете? – спросил Джастин, чтобы не обидеть русского молчанием.
– Да так, ничего живем, только скучно стало, когда всех арабов депортировали. У нас ведь было типа как два лагеря. Арабские таксисты и русские. Город был поделен между этими враждующими кланами. Но все равно часто дело доходило до стычек. Иногда до массовых драк. А теперь, когда наших противников выслали за рубежи республики, скучновато стало…
– Какая может быть скука, когда идет война? – полуназидательно сказал Джастин.
– Ха! Война! – таксист Куракин презрительно плюнул в открытое окно. – И это вы называете войной? Смешно,
