сказала, что это полезно для кожи) и в лёгком спортивном костюме, прихватив вещи для «выходов», отправилась на работу. На лестничной площадке было тихо, даже малыши-соседи не издавали звуков, словно нашли в компьютере игру в шахматы и увлеклись её не испытанным ранее очарованием. Ава поцокала каблучками вниз по лестнице (лифт она считала несоответствующим своему возрасту), и вдруг на пятом этаже как-то нарочито осторожно приоткрыли одну из дверей. Это был он, Пончик, домосед и любитель детских стрелялок. Парень не вышел, а остался в свое прихожей, пряча дверью половину тела, отчего глянул на Аву только одним глазом. Дождавшись, когда расстояние между ним и девушкой станет минимальным, сосед испуганно округлил свой глаз и тихо спросил:
- А вы куда… эвакуируетесь?
Ава не успела ни понять, ни обдумать странный вопрос и, только пройдя ступенек пять, решила: «Видать, свихнулся…»
5
Все остальные этажи оказались пустующими, что, впрочем, для этого времени суток было естественным, зато уже с третьего слышалась клубная музыка. Ава вспомнила, что у одного из музыкантов сегодня день Ангела, и, значит, вернётся она не раньше шести утра. «До четырёх мой последний «выход». Что буду делать целый час? Точно, усну в гримёрке. А потом буду с помятым лицом…» - подумала она и вошла внутрь.
Ещё горел большой свет, и редкие пока клиенты в трезвых позах занимали лишь несколько диванов. Через два часа все столики заполнятся стаканами, а места – публикой, которая будет шнырять туда-сюда, пробовать танцевать, вертеться у барной стойки и, разваливаясь в позе «я оттягиваюсь» на этих же диванах, выкрикивать, махать руками, обниматься и хлопать друг друга по плечам и бёдрам. Ещё через два часа танцы перерастут в эротические пляски шаманов, когда часть публики от ритмичных движений перейдёт к импульсивно-психозным, а иные, отбирая у стриптизёрш внимание и доходы, начнут срывать с себя одежду. На диванах уже будет куча мала, а столики скроются под разноцветным ковром стеклянной и пластиковой посуды. Наступит и третья стадия. И все три Ава сможет наблюдать, когда подойдёт к Лоцу или его напарнику Флошу перехватить пару бутербродов, но со своего рабочего места, с круглой площадки с шестом все этапы общего веселья Ава уловит скорее ушами, потому что будет находиться в свету, а зал – в полумраке. А может, ничего этого её слух не уловит, потому что реагирует, как у большинства людей, на непривычное. Летом мы не замечаем летающих вокруг мух, но первый полёт проснувшегося тёплым весенним деньком насекомого отметим целым рассуждением о смене времён года и обычную муху проводим таким взглядом, будто пролетел верблюд.
Ава была в «Аракане» привычной летней мухой. Все её приветствовали, все ей улыбались, некоторые чмокали, хотя уже виделись в этот день, рано утром, но так было всегда, много лет, и перелёт её через зал к двери в служебное помещение за свою регулярность мог быть внесён в расписание самого надёжного аэропорта мира.
Итак, обычный рабочий вечер начинался. «Вовремя нарисовалась! А то Бойла съехала: типа больная. Будешь крутиться за двоих!..» - крикнул Ган, сидевший у стойки, и пустил в её сторону струю табачного дыма. Он как всегда врал или считал, что шутит. Если бы Ава пришла к своему «выходу», то есть через час, этот гад оштрафовал бы её, к тому жеБойла уже поднималась на «круг», и ей даже кто-то похлопал. «Не видела ты моих сапог и парика», - кивнула Ава
6
подруге.
- Ты ж не забудь: сегодня, то есть завтра, отрываемся, после всего!» - крикнул ей музыкант, которого – Ава никак не могла запомнить – звали то ли Леско, то ли Неско.
Она сказала, что помнит, и заставила себя поздравить именинника, собиравшегося украсть у неё два часа ночного сна. Музыканты привычно готовились чередоваться с цифрованными песнями, и Ган был уверен, что их клуб наполняется в первую очередь благодаря сохранению живого звука, в то время как другие в этой части города давно перешли на записи. Ава не знала, насколько наполнялись конкурирующие заведения, потому что никогда их не посещала, однако «выходила» с полной уверенностью, что ей рады и одобрительный гул от соскользнувших с тела лифчиков, шортиков и плавок показывает, что и она патриотично привлекает клиентуру в родное заведение.
Ава вошла в служебный коридор, но не сделала и двух шагов, как услышала громкий плач. В комнатушке, где переодевались и отдыхали «кухонные» - кто готовил коктейли, простенькие закуски и разносил всё это клиентам – скорчилась на стуле официантка Анна и, закрыв руками лицо, рыдала. При этом её волосы, наверняка аккуратно уложенные и приглаженные в начале работы, пользуясь случаем, беспорядочно выбились прядями и торчали, вздрагивая так, что девушка напоминала испуганного ёжика. Ава засомневалась, но торопиться было некуда, а горевавшая официантка сидела в полном одиночестве, потому решила подойти, хотя с этой частью коллектива поддерживала только рабочие отношения.
- Что случилось? – спросила она, остановившись рядом и не прикасаясь: считала тактильные контакты вредными.
Анна не отреагировала.
- Короче, говори, что случилось. А то так и будешь ныть до утра.
Ава присела рядом, чтобы показать, что не отстанет.
- Он всегда пил экспрессик!.. – прорвалось сквозь слёзы через минуту. – Я всегда ему готовила… когда стали вдвоём!..
- Ну, и что? Выпил вместо кофе минералку?.. Тоже мне проблема.
- Да-а?!. Какая на фиг минералка!
7
Официантка не успокаивалась, как будто вдвоём с горем ей было приятнее, чем с Авиным сочувствием.
- Так, твой парень, с которым вы давно вдвоём, отказался взять у тебя кофе… И ничего другого пить не стал… Тебя это расстроило, поэтому ты плачешь. И с заплаканным лицом пойдёшь обслуживать.
Ава не хотела размышлять, а думая вслух, она будто разговаривала.
- Не пи-ить! – возмутилась Анна. – Он был с э-этим!.. Уродом!..
Она усилила своё горе воспоминанием и зарыдала громче.
- Уродом… - повторила Ава и немного растерялась: цепочку событий нужно было перестраивать.
Кого из «кухонных» или, может быть, музыкантов, можно назвать уродом? Для Авы все они были одинаковыми. Даже те, с кем отношения на время из приятельских повышались до близких, не выделялись для девушки какими-то более привлекательными качествами.
- Подожди… В смысле: «был»?.. У нас в клубе запрещён флирт в рабочее время.
- Запрещё-он!.. Я к нему, а он!.. Стоят вдвоём у стойки! А мне: «Отстань ты со своей бурдой!.. А наш экспрессик все клиенты хвалят…кто пьёт!..
Ава не пила кофе, потому что от него стареет кожа, и слова о качестве этого напитка в «Аракане» были для неё новостью.
- Нельзя же про своё говорить «бурда». А если бы Ган услышал…
- Он слышал!.. И лыбился!.. И этот лыбился!.. А я как дура!.. Ещё вчера всё было нормально, а сего-одня!..
Итак, обычная ревность. Подобные истории иногда случались в клубе, поэтому Ава ощутила равнодушие и даже некоторое раздражение к продолжавшимся литься слезам официантки.
- Ты вот что… - поднялась она. – Мне пора идти готовиться, а ты умойся и (Ава достала из сумки тюбик) замажешь припухлости. Потом вернёшь. Я им мажусь перед последним «выходом» - помогает.
Крем Анна взяла, а её утешительница поторопилась выйти в коридор, жалея,
8
что вообще не прошла мимо. «То же мне. Нашла из-за чего реветь. Сейчас Ган оштрафует за такую рожу…» Ава открыла своим ключом комнатку стриптизёрш и, увидев привычную картину из разбросанных Бойлой вещей, как всегда пошвыряла всё в одну кучу и приступила к подготовке. Но едва она разложила свой «костюм» и разделась, как послышался громкий шум. В зале явно происходило что-то серьёзное.
- Наверное, официантка решила отбить любовника…
Ава не успела улыбнуться собственной шутке: в зале начали стрелять. Она глянула на часы и успокоилась: Бойлиного «выхода» ещё сорок минут, а за это время всё утихнет. Опять какие-нибудь новые крутые будут куражиться всю ночь, а Ган с музыкантами увиваться вокруг них с втянутыми в плечи головами (из уважения) и угождать глупым прихотям, лишь бы не разгромили клуб. А назавтра переворот уляжется, люди снова захотят развлечений, и вернётся более спокойная клиентура.
Ава почти успокоила себя такими мыслями и уже приступила к натиранию тела специальным кремом, придающим коже «эротический блеск и особенную привлекательность», как в начале коридора послышались тяжёлые шаги. Вдруг по ушам и по стене ударили два выстрела. Девушка оцепенела. Та же грубая обувь подошла к её гримёрке и подёргала ручку. Снова грохнули выстрелы, но уже дальше, в зале. Кто-то решительный и страшный постоял несколько секунд возле Авиной двери и медленно прогромыхал прочь из служебного помещения. Но Ава в эти секунды успела пройти сразу через несколько чувств, будто секунды стали минутами. У неё онемели от страха ноги, потом скользнул испуг, что свет в гримёрке может быть виден из коридора, после ей очень-очень захотелось куда-нибудь бежать, хотя бы в угол этой маленькой комнатушки, а под удаляющиеся шаги она подумала, что её свет нельзя увидеть, если в коридоре не темно.
«Что делать?» - чуть не сказала она вслух по привычке и закрыла себе ладонью рот. Надо хотя бы одеться, но страшно издавать и самый слабый шорох. Впрочем, головорезам, напавшим на клуб, уж точно всё равно, голой предстанет перед ними Ава или в спортивном костюме… Стоп, а люди?.. Почему так тихо?.. Ни криков, ни стонов, ни чьего-нибудь распорядительного голоса. Не убили же всех? Это десятка три персонала и клиентов. Значит, выгнали на улицу… Может, ищут кого-нибудь определённого среди посетителей?..
9
Ава устала от ужаса и невозможности хоть что-то понять и впала в прострацию, так и не сделав ни одного движения. Она не чувствовала ни боли в затёкшей ноге, ни прохлады, которая начала охватывать тело, может быть, единственное живое во всём клубе.
Прошло время. Или, вернее, оно исчезло, а потом снова началось. Началось опять с шума в коридоре. Слух Авы ушёл куда-то внутрь, и она не уловила момент, когда неизвестный начал своё осторожное перемещение в её сторону. Поняла точно, что там кто-то есть, когда шорох остановился возле её двери. Опять бандит? Сейчас вломится. Кто-то выдал её, Аву. Нет, это не она сказала «Ава», её позвали.
- Ава, я знаю: ты здесь. Открой, - снова шепнули ей из страшного коридора.
С той стороны стихли и прислушались, с этой – приготовились умереть от ужаса. В застывшем теле работало только сердце, но, спасая себя, билось тихо и редко.
- Ава. Они ушли. Ты слышишь? Это я, Ган.
И через полминуты опять:
- Ава, дурёха, тебе нельзя здесь оставаться. Они убивают всех. Надо бежать из города. Я не могу взять тебя с собой: вдвоём слишком заметно. Потихоньку выходи и, пока ночь, сваливай куда подальше…
- Зал пробегай, никуда не глядя: там одни трупы, - прибавил Ган уже каким-то грустно-сочувствующим тоном и пошёл к выходу.
Она снова осталась одна. От информации, которую сообщил менеджер, оцепенели ещё и мозги. Понять гибель всего мира Аве было бы легче, чем конец «Араканы». Она приехала сюда в восемнадцать лет по объявлению в интернете и больше нигде не работала, посвятив свою короткую пока жизнь только школе и клубу. А теперь надо что-то
