правительства. В случае если кроме большевиков выступят и члены Советов рабочих и солдатских депутатов, нам придется действовать против них.
- Я, собственно этого и добивался, - сказал Корнилов.
- Да, и Керенский считает, что «Союз офицеров» не должен находить-ся при Ставке.
- Они мне не мешают.
- Но лучше будет, если он будет находиться в Москве.
- Да пожалуйста. Только не в этом дело. Я должен вам сказать, что Керенскому и Временному правительству я больше не верю. Во Временном правительстве состояли членами такие люди, как Чернов – министр земледелия, у которого, как вы говорили, есть друзья немцы. И такой министр внутренних дел, как эсер Авксентьев. Стать на путь твердой власти — единственный спасительный для страны — Временное правительство не в силах. За каждый шаг на этом пути приходится расплачиваться частью отечественной территории. Это — позор. Что касается Керенского, то он не только слаб и нерешителен, но и неискренен. Меня он незаслуженно оскорбил на Московском совещании…
- Сейчас, когда отечество в опасности, не до личных обид, Лавр Георгиевич. И строить козни за спиной Керенского я не намерен. Александр Фёдорович признанный вождь революции.
- Согласен с вами, Борис Викторович. Правительство должен возглав-лять Керенский, но Керенский нерешителен. Он колеблется, он обещает, но не исполняет обещаний.
- Александр Фёдорович очень надеялся получить поддержку на Мос-ковском совещании. И не получил её, как вы знаете. Он очень расстро-ен. Это выбило его из седла. Но он соберётся, уверяю вас.
- Правительство надо менять. Там слишком много левых, включая самого Керенского. Он в своих решениях оглядывается на них, а это вредит делу.
- Вы хотите сказать, Лавр Георгиевич, что члены правительства слишком подвержены влиянию Совету рабочих и солдатских депутатов?
- Да. Советы не могут оборонять страну или, что ещё хуже, не хотят.
- Поменять их не так просто. У нас нынче демократия, - Савинков усмехнулся. – Но в будущем – почему нет?
Корнилов посмотрел на Савинкова и тяжело вздохнул.
- Я уверяю вас, Лавр Георгиевич, что Керенский в ближайшее время подпишет закон о мерах наведения порядка на фронте и в тылу. Я при-ложу к этому максимум усилий.
- Я вам верю, Борис Викторович, но я не верю в твёрдость Керенского.
План Савинкова медленно, но верно начинал претворяться в жизнь. Ни Корнилов, ни Керенский без него обойтись не смогут.
На вечернюю встречу Савинков пришёл с Филоненко, а рядом с Корниловым был генерал Лукомский.
Савинков ещё раз изложил просьбу Керенского и добавил:
- Александр Фёдорович просит не посылать Кавказскую туземную дивизию. Неловко поручать утверждение русской свободы кавказским горцам.
- Почему? Разве они, не подданные Российской империи? – удивился Корнилов. - Или Российской республики, не знаю, как Россия сейчас называется.
- Керенский на этом настаивал.
- Настаивал? Попробую, ладно, хотя и считаю, что это глупо.
- И ещё. Я надеюсь, Лавр Георгиевич, что назначенный вами начальник отряда сумеет решительно и беспощадно расправиться с большевиками и с Советом рабочих и солдатских депутатов, если последний под-держит большевиков. Но командовать дивизией не должен генерал Крымов.
- А это-то почему?
- Вы знаете его репутацию. Это может вызвать раздражение в левых кругах.
- Да, но именно их мы и собираемся подавлять!
- Не совсем. Эсеров мы не трогаем. Вы, наверное, забыли, что я сам являюсь членом партии социалистов-революционеров, и Александр Фё-дорович тоже к ним принадлежит с недавнего времени.
- Да, действительно, забыл. Ну и кого мне назначить?
- Краснова, например.
- Хорошо, но Пётр Николаевич пока приедет… Попробую, но…
- Но вот и отлично, - обрадовался Савинков. – Осталось на карте размежевать границы Особой армии.
Были приглашены генерал Романовский и полковник Барановский.
- Петроград мы выделяем в особую зону, а Временное правительство сумеет самостоятельно навести порядок? – засомневался Романовский.
- В городе будет введено военное положение, - ответил Савинков.
- И какие же войска будут в городе и кому подчиняться?
- Это ещё решим, - ушёл от ответа Савинков.
- Финляндская группа войск тоже войдёт в Особую армию? – влез в разговор Барановский.
- Разумеется, - ответил Корнилов.
- А кому будет подчиняться петроградский железнодорожный узел, мы не знаем. И как будет осуществляться связь с данной группой?
Все посмотрели на шурина Керенского с удивлением, а Савинков по-думал, что Барановский, наверное, сам не против командовать гарнизоном Петрограда.
- Я тоже в этом сомневался, Борис Викторович, - сказал Корнилов.
- Всё уже решили, - недовольно произнёс Савинков, – зачем ещё раз поднимать этот вопрос?
На следующий день состоялось совещание представителей армейских комитетов и фронтовых комиссаров. На нём был отклонён проект положения о новом статусе комитетов и комиссаров, где их функции сводились лишь только к хозяйственной и культурной деятельности. Постановили ничего не менять.
- А вот это я никогда не подпишу! – вспылил Корнилов. – В армии, как и на корабле должен быть один командир! Один! Он должен отвечать за всё! В боевой обстановки он не должен терять время на споры с комиссаром!
Корнилов решительно встал и вышел из помещения. Комиссары растерянно смотрели на закрытую дверь.
- А это пахнет заговором и контрреволюцией, - сказал комиссар 8 ар-мии Вянзягольский.
Савинков покидал Могилёв, Корнилов его провожал.
- Как вы всё-таки относитесь к Временному правительству, Лавр Георгиевич?
- Я буду всемерно поддерживать Александра Фёдоровича. Это нужно на благо отечества. Передайте это ему. Пусть ни в чём не сомневается.
Для Савинкова всё складывалось как нельзя лучше. В дороге к нему подсел комиссар Вянзягольский и сообщил о заговоре против правительства, что зреет в Ставке. Савинков отвечал уклончиво. Заговор против правительства его не интересовал, его интересовал складывающийся в будущем триумвират: Керенский, Корнилов, Савинков.
Корнилов пригласил к себе Лукомского, Крымова, Завойко и Аладьина. В Ставке были уверенны, что Аладьин, десять лет, проживший в Англии и носивший погоны лейтенанта английской армии, в сущности, шпион этой самой армии. Что ж, пусть союзники знают, что происходит в Ставке русской армии.
Корнилов радостно сообщил, что дальнейшие действия согласованны с Временным правительством и никаких препятствий, быть не должно.
- Всё складывается хорошо, - констатировал он.
- Даже слишком хорошо, - хмуро сказал Лукомский, - так хорошо, что даже не по себе становиться.
- Не надо быть таким мнительным, Александр Сергеевич, - весело ему ответил Корнилов.
- А почему они не хотят, что бы корпусом командовал Александр Михайлович? – Лукомский кивнул на Крымова.
- Савинков боится, что Александр Михайлович слишком решительный и может повесить лишних 20-30 человек.
- Лишних вешать не буду, - мрачно пообещал Крымов.
Генерал Крымов человек упитанный, если не сказать – тучный. Обычно люди с такой комплекцией флегматичны и малоподвижны. Но Крымов кипел энергией. Его любя прозвали «Бешеный слон». Глядя на него, Корнилов говорил: «Бедные лошади, как они его выносят? По опыту моей жизни, господа, Крымову лучше всего ездить на верблюде».
8
Владимир Николаевич Львов входил в состав первого Временного правительства под началом его однофамильца Георгия Евгеньевича Львова. Он занимал должность обер-прокурора Святейшего синода, так как был известен как крупный специалист по делам Русской церкви. Свою работу на этом поприще он быстро превратил в ад для архиереев русской церкви. Больше мешал, чем помогал в работе Предсоборного совета.
Владимир Николаевич был человеком не далёкого ума, но сам себя считал прозорливым и хитрым. Он никогда не доводил начатое дело до конца. Начал одно, потом увлекался другим, бросив первое. Окружаю-щие считали его человеком безобидным, но страшным путаником. Всё, что можно перепутать, а за одно, что и нельзя, он обязательно перепутает.
В новое Временное правительство в июле 1917 года Керенский его не включил. Львов не то, что бы обиделся, а впал в бешенство. Он всем и каждому, на каждом углу кричал:
- Керенский теперь мой смертельный враг!
Многим он казался не вменяемым и действительно «одержим дьяволом», как утверждали архиереи церкви.
Но через некоторое время настроение у него переменилась на противоположенное. Теперь он опять на каждом углу всем и каждому доказывал, что министр-председатель его друг, и даже больше: его старший друг, хотя Керенский был его младше на девять лет.
В результате о нём не забыли и пригласили на Московское совещание.
Иногда складывается впечатление, что высшие силы ведут человека по определённому маршруту к цели, известной только им.
Надо же было так случиться, что в Москве, в гостинице «Националь» Львов встретил своего знакомого некого Добрынского, такого же пустобрёха.
- А вы знаете, Владимир Николаевич, - сказал он Львову, - только что вернулся из Могилёва. Из Ставки.
Добрынский многозначительно посмотрел на Львова и продолжил:
- С одного совещания на другое. Но там секретное. Да, секретное.
Добрынский действительно был в Могилёве по своим делам. По дороге он познакомился с Аладьиным. И каково же было удивление, что Аладьина встречали и препроводили в Ставку. Добрынский страшно завидовал: «За что людям такое счастье?» Его никуда не приглашали, с ним никто не советовался, но так хотелось. Ведь время царедворцев кончилось. Не так ли? Демократия! А разве он, Добрынский не народ?
- Вам, милейший Владимир Николаевич, я могу рассказать, но под большим секретом, потому что вы человек честный и порядочный. По-клянитесь, что вы никому не расскажите.
- Клянусь. Даю честное слово дворянина.
- Решили, там… - Добрынинский перешёл на шёпот, - объявить Корни-лова диктатором. Над Россией нависла большевистская угроза. А за большевиками знаете, кто стоит? Немцы! И ваш Керенский ничего сделать не может! Или не хочет! В Ставке его все ненавидят!
Добрынский вспомнил, как в ресторане, в Могилёве, где он обедал, подвыпившие офицеры костерили Керенского. Понятное дело: что у пьяного на языке, то у трезвого …
- Его хотят убить. Да, Владимир Николаевич, убить, как не печально это звучит. Пригласят в Могилёв и убьют. В лучшем случаи – арестуют. Но я, правда, упросил Корнилова повременить с этим. Я, знаете ли, имею кое-какое влияние. Но, я здесь, а плохие советчики у Корнилова там, в Могилёве. Тот же Аладьин. Он же английский шпион. Это все знают, – доверительно сообщил Добрынский, - а иначе зачем он носит английский мундир?
Львов побледнел, лихорадочно теребил бороду. Что же делать?
- Что же делать? – спросил Львов.
- Ждать, - снисходительно сказал Добрынский. – А Керенскому я бы посоветовал взять, в конце концов, власть в свои руки и самому стать диктатором! Окружить себя надёжными советниками, нас с вами, на пример. Вы же ему плохого не насоветуете?
- Разумеется.
- Ну вот.
В голове у Львова сразу же закружились различные планы и проекты. Как хорошо бы было стать советником при диктаторе Керенском. И тут же
