поезда, и только не менее восторженный, но куда более тихий голос священника всё объясняет. Оказывается, необычный сосед стоит в коридоре.
- Это монастырь, деточка. Маленький монастырь. В нём живут дяди, которые молятся за наши души, чтоб и у тебя, и у твоей мамы всё было хорошо.
Ему никто не отвечает, но священник, восхитившись видом из окна, не стесняется выразить чувства вслух:
- Слава Тебе, явившему мне красоту вселенной. Когда на землю сходит закат, когда воцаряется покой ночного сна и тишина угасающего дня, я вижу Твои черты под образом сияющих палат и облачных сеней зари. Огонь и пурпур, золото и лазурь пророчески говорят о неизречённой красоте Твоих селений…
- Наш батюшка прямо поэт… - фыркает Нина Анатольевна, услышав из соседнего купе шутливые аплодисменты. – У нас тоже восстановили… Недалеко от моего дома. И название дали – храм Преображения. Ну, и что? Сестра ходит по субботам и воскресеньям и стоит там одна. Она да попадья. Да дети поповские. Никому она и не нужна та церковь.
Мужчины не слушают старушку, но она и не смотрит на них и аккуратно складывает свои документы.
- … Меня зазывает всякий раз. А я говорю: «А кто ж работать будет?» По выходным я убираюсь. А вдруг внуки придут, дочка с мужем? Приготовить что-то надо. Пусть Бог
наказывает лентяев, а меня не за что: я без дела не сижу. И у других людей тоже дела, никто не хочет полдня на службу тратить. Кто на базар идёт в центр микрорайона, как раз
рядом с храмом. Там и кафе для молодёжи, и кинотеатр. В воскресенье многие семьями в кино идут. А пожилым тем более как ходить молиться? Ноги уже больные, выработались. У телевизоров сидят… По праздникам другое дело. На Троицу, на Покров обязательно схожу. А каждое воскресенье стоять там, когда дома куча дел – это грех. Нельзя бездельничать.
Из глубины её сумки начинает звучать мелодия, и старушка хватается за телефон. Дожёвывающий последнюю котлету Миша лезет на свою верхнюю полку, а Нина Анатольевна испуганно кричит в трубку:
- Да?!. Да-да, я помню!.. Да, так и скажу!.. Нет, ещё не ложилась!.. Ещё не ложилась!.. Хорошо, хорошо, так я ей всё и скажу, не переживай… Да-да, буду решительной.
Мясной запах, заполнивший было купе, постепенно рассеивается. Становится прохладнее.
21.40
- Кто это так громко у нас кричит?
В купе входит Татьяна. Вид у неё сытый и умиротворённый.
- А вот и Таня!.. – радуется старушка. – Покушала… в ресторане?
- Да, поужинала.
- Небось, дорогое это удовольствие теперь? Не то, что в советские времена…
- Дорого – понятие относительное. Снизь цены вдвое – всё равно для кого-то будет дорого, повысь вдвое – кто-то и не заметит… О, да я смотрю, у вас документов не меньше, чем у меня. Может, тоже бизнесом занимаетесь? В дочкиной фирме?
- Что ты, какой бизнес! Это ж бумаги на дом. Брат у меня умер, оставил мне дом в посёлке. Ничего посёлок: маленький, но аккуратный. И магазины, и почта – всё, что надо, есть.
- Так вы что, переезжаете? А семья у брата есть?
Нина Анатольевна снова раскладывает свои документы, будто собирается подкреплять ими слова, а Татьяна достаёт толстый блокнот и просматривает записи. «Добрый вечер, тётя Рита», - говорит сверху спортсмен Миша, зачем-то прижав телефон к плечу, и просит сначала забирать почту из своего ящика, благо у него с соседями одинаковые ключи, потом по возможности оплачивать в долг коммунальные услуги. Уверять, что возврат долга не затянется на месяцы, ему приходится минут пять.
- Сходился три раза, а детей так и не нажил, - начинает объяснять Нина Анатольевна. – Вот так и получилось, что я стала наследницей. Теперь с этажа перееду на землю.
- А городскую квартиру оставили детям?
- Так продали. Дочка продала. Обменяла на трёхкомнатную, ещё и доплату нам дали.
Татьяна поднимает голову:
- То есть дочка отправила вас одну в таком возрасте из города в какой-то посёлок? А коммунальные услуги в этом доме брата есть?
- Ой, да на что они мне?.. Привыкну… На свежем воздухе да с огородиком. Что старухе надо?.. Жить-то осталось… Лишь бы Васькина сожительница не устроила скандалу. Никаких прав-то у неё нет на жильё, но пока дочка не съездила, сидела там хозяйкой.
У Татьяны звонит телефон, и минут пять она обсуждает свои дела. По коридору шумно провозят продуктовую тележку, Миша спрыгивает и долго выбирает сок. Ник берёт ещё пива.
Закончив переговоры, бизнесменка некоторое время сидит в задумчивости, потом делает пометки в блокноте и отправляет эсэмэску. А Нина Анатольевна, не дождавшись её вопроса, продолжает:
- Дом там хороший, большой. У Василия-то вся мебель была, но дочка всё равно мою загрузила в контейнер и отправила. Завтра или послезавтра получу. Вот и такой дорогой билет мне купила.
Она осматривает отделку купе и качает головой:
- На что людям такая роскошь?.. Вон уже и темнеет, скоро ложиться спать. Столько дел назавтра… Эк неугомонный ребёнок: опять капризничает.
Пока невидимая мама в нескольких метрах от седьмого купе успокаивает своего мальчишку, Татьяна удивлённо смотрит на соседку.
- Послушайте, Нина Анатольевна, а ведь ваша дочка воспользовалась вами, чтоб решить свои материальные проблемы. Не поленилась за вас оформить наследственные права и даже отъезд организовала по высшему разряду. То ли от угрызений совести, то ли для оправдания перед родными и близкими.
Старушка заметно пугается и даже прижимает сумку к животу.
- А чего ей оправдываться? Я сама согласилась на переезд. Доплата пошла на университет внуку.
- Ну уж, предпринимательница не заработает сыну на учёбу. Так а сожительница вашего покойного брата долго с ним прожила?
- Да… лет восемь. Может, десять… Он только сходился с ними, а регистрировался один раз, ещё молодым.
- Он вас намного младше?
- Как младше? Это я младшая из нас троих. Вот одна уже осталась: ни родителей, ни братьев. Ох, грехи наши…
- А сожительница? Она какого возраста?
- Да тоже… на два года меня старше…
Нина Анатольевна догадывается, куда клонит собеседница, и торопливо добавляет:
- В Новосибирске. В Новосибирске у неё дочка. Есть куда поехать. Опять же по закону она никаких прав на этот дом не имеет. Как против закона?
22.05
В седьмом купе готовятся ко сну: перебирают и укладывают мелкие вещи, ходят переодеваться и чистить зубы, отбрасывают одеяла с подушек… Ник отдаёт Татьяне Станиславовне нижнее место и переставляет ноутбук и банку пива на верхнюю полку. Все суетятся, но вежливо уступают друг другу узкое пространство.
Стихает и в соседних купе, только в коридоре девушка лет двадцати, откинув сиденье, тихо беседует по телефону с возлюбленным. «Ну, всё, целую», - говорит она, но разговор снова и снова имеет продолжение.
Наконец, переделав десяток дел, укладываются. Ник опять играет и шепчется, а женщины решают, что вернётся из туалета Миша и выключит свет. Обе явно не привыкли рано ложиться, но в вагоне такая тишина, что не спать – просто неприлично.
- По личным делам едешь или бизнес в том городе? – интересуется Нина Анатольевна.
- По делам фирмы, конечно, - отвечает Татьяна. – У меня личного нет и не было.
- Что, нет семьи?
- Зачем она?.. Вот у вас есть, а счастья всё равно никакого… Ещё не хватало, чтоб родные дети отнимали у меня дело, на которое я потратила столько времени и сил, или – ещё лучше – наняли для меня киллера. На мои же деньги… Нет, идея семейного счастья – это в прошлом. Сейчас ради семьи люди не живут.
- Ну, как же без детей?.. – теряется Нина Анатольевна. – Да и без мужчины тоже. Я вот со своим почти сорок лет прожила. Умер от болезни.
- Мужчина – не проблема, - усмехается Татьяна. – А если он у тебя один, то с годами просто садится на шею. Вари ему, стирай, зашивай, ещё и не смей никуда выйти, с кем-то пообщаться… А дети? Моя мама потратила на нас всю жизнь. То же – бабушки. У одной было четверо, у другой – шестеро. Пожертвовали на детей всю свою жизнь. Нет, теперь учёные пришли к выводу, что это неправильно. Наоборот, человек должен любить себя, делать то, что хочется, жить ради себя, а главное, считать себя во всём правым и не заниматься самокопанием: правильно поступил – неправильно. Поступил и поступил. Это уже в прошлом… У нас, русских, у всех комплекс: ищем чего-то, мучаемся совестью по поводу и без повода. Увереннее надо быть. Не сидеть на завалинке, а делать дело, жить. Если будешь хорошо относиться к самому себе, то и жизнь вокруг тебя будет нормальной, счастливой.
Ник спрыгивает сверху и прерывает речь попутчицы. Он открывает дверь, чтобы выйти, и седьмое купе слышит взволнованный голос проводницы:
- … Нет, ты представляешь, она меня обвиняет? Кто бы говорил? Сейчас всю ночь буду на нервах. То пьяный пассажир, то эта подхалимка – прямо ад, а не рейс…
Дверь закрывается.
- Одной-то многое можно себе позволить: и квартиру дорогую, и машину… - снова начинает Нина Анатольевна.
- А я и позволяю себе всё, - с гордостью в голосе соглашается Татьяна. – По крайней
мере, то, что хочется. Квартира большая, в центре города, машина новенькая и недешёвая. Во всём городе таких три-четыре. На внешность – парикмахерскую, массаж и прочее – денег не жалею. Мне в моём деле надо хорошо выглядеть. Кто будет связываться с растрёпанной да неухоженной бабой?
- Эт верно, - поддакивает Нина Анатольевна. – Когда денег много, возможности безграничные. Покупай всё, чего душа желает.
- Для безграничных возможностей нужны безграничные стремления, - поправляет её соседка. – Не у всех богатых людей это так. Мне вон и в Турцию на недельку невозможно съездить. Всё дела, дела. Сплошная суета с одной лишь целью: удержаться на плаву, не разориться. У конкурентов совести ни на грамм, расслабиться не дают… Власть тоже: постоянно толкает на нарушения законов и правил, а потом наказывает…
Последнюю фразу она говорит после минутной паузы, и разговор затихает. Однако возвращается мужская половина купе. Ник ловко запрыгивает наверх. Миша сначала старательно расправляет постель. При этом притороченный к его мобильнику полосатый хвостик от неизвестного зверька свисает из кармана трико, раскачивается из стороны в сторону, вызывая на лице Татьяны усмешку. Потом он берёт свой журнал и возвращает загнутые при чтении листы в исходное положение. На ночь журнал отправляется на столик.
- Опять женился? - удивляется Нина Анатольевна. – Уже в третий раз, наверное, а самому-то и тридцати нет.
- Если вы о шоумене Дрыгине, то в четвёртый раз за два года, - отвечает Михаил.
Он смотрит на обложку своего журнала и прибавляет:
- Девке восемнадцать . Папаша – нефтяк, сорок седьмое место в нашем списке «Форбс».
- Нина Анатольевна, вы интересуетесь светской хроникой? – удивляется Татьяна.
- Да читаю. Другого ж не выписывают. К дочке в гости приду, так внучка тычет мне газету с фотографиями: «Баба, мне лучше артисткой быть или певицей?» А я ей: «Швеёй-мотористкой».
Старушка усмехается, и свет в купе гаснет.
22.28
Поезд летит, утопая в темноте, и как будто ускоряет ход. Так в старину всё быстрее бежала какая-нибудь крестьянская лошадка,
