которая полдня везла хозяина с ярмарки и, наконец, начинала узнавать родные места и предчувствовать отдых.
Ник тихо сползает с верхней полки, обувается и выходит в коридор. Сходив в туалет, он сначала щупает, хорошо ли разместил под подушкой ноутбук, потом запрыгивает наверх и укладывается на правый бок, лицом к стенке. Нина Анатольевна тяжело переворачивается во сне и посапывает.
02.03
Взрыв из спящих в седьмом купе слышится только Татьяне, но ей он кажется частью сновидения и не пугает. Вслед за взрывом вагон дёргается вперёд, подпрыгивает кормой и
ухает на правый бок. Пассажиров влечёт по ходу движения, затем вдавливает ногами в стенку коридора. Ника бросает в проход, он ударяется головой и рукой о соседнюю полку, на миг оказывается в вертикальном положении, сталкивается с Мишей, получает от него удар головой в бок, сам дважды толкает соседа коленом и, чувствуя, что движение прекращается, послушно сползает на пол, которым теперь стала дверь купе. Зеркало не разбивается. Он чувствует его скользкую поверхность левой ногой и слышит, как барахтается на стекле Миша. Сам Ник наполовину проваливается в нишу для вещей и затихает, пытаясь сообразить, что же произошло, и опасаясь новых толчков.
Женщин тоже швыряет, но меньше, к тому же матрасы и подушки со всех четырёх постелей смягчают им удары о полки, и только Нину Анатольевну больно протягивает спиной по сеточке, которая крепится над нижней полкой, а Татьяна получает по лицу пивной банкой.
Всё резко стихает. Но уже через три-четыре секунды сверху, через выдавленное окно, слышатся крики – сначала отдельные, потом нескольких голосов. Кто-то начинает сильно причитать, в истерике бьётся ребёнок: «Мама! Мама!»
- Убегать надо! Выбираться! – вскрикивает Нина Анатольевна и, не разбирая ничего в темноте, лезет по двери прямо на Мишу. Тот стонет, но не говорит ни слова.
- Мы на боку! На боку! – зачем-то преувеличенно громко объявляет Татьяна. – Видите, окно сверху! Поезд лежит на боку!
Очевидно, в ушах её ещё стоит скрежет падения, и она думает, что её не услышат.
- Значит, он сейчас упадёт в пропасть! – снова кричит старушка и, цепляясь за полку, лезет вверх. Ник пытается рвануться по другой стороне, но тут же опадает от боли: оказывается, он сильно ушиб ногу, бок и плечо. Испугавшись, что у него серьёзные травмы, он замирает в прежнем положении.
- Ой, Господи, Господи, помоги мне выбраться! Помоги мне выбраться! – старушка закрывает собой слабый свет, который дают звёзды и луна, скребётся, бьётся и беспрерывно повторяет одно и то же, балансируя где-то между шоком и истерикой.
- Соблюдайте спокойствие! – вдруг кричат где-то рядом, со стороны крыши. – Всех сейчас вытащим! Если есть раненые, подайте голос или махните чем-нибудь белым через окна!
- Я, я раненый! Здесь раненые! – одновременно вскрикивают Ник и Нина Анатольевна.
- Платок какой-нибудь! Я буду махать! Тогда нас вытащат! Скорее дайте что-нибудь!
Но вместо того, чтоб высунуться в окно, старушка обессиливает и ползёт вниз.
- Мужчины, мужчины, скорее машите! Поднимайтесь и машите! Нас вытащат! – она хватает что-то под ногами, начинает дёргать и рвать.
Вдруг загорается голубой огонёк, и старшая из попутчиц предстаёт в его зловещем свете. В порванном от плеча халате, с редкими и всклоченными волосами, лицом, чёрным от ужаса даже в полумраке искорёженного купе, она топчется по матрасу и вырывает из-под своих же ног простыню. Свет ошеломляет старушку, и она застывает, как пойманный вор. Впрочем, другие не лучше: длинные волосы Ника перемешались и сделали его
похожим на медузу Горгону; трико лежащего Миши сползло вниз, а футболку он сам натянул на голову.
- Анатольевна, ты не ранена? Миша, Коля, вы как? Ну-ка, ощупайте все себя. Если переломы, вывихи, не шевелитесь, надо зафиксировать. Нина Анатольевна, давай-ка успокаивайся. Произошло крушение поезда, вагоны перевернулись, но уже работают спасатели, всех вытаскивают. Мужчины, вы что молчите? С вами всё в порядке?
Татьяна осторожно приподнимается, высовывается из-под верхней полки и светит сотовым телефоном в оба угла.
- Вы думаете, уже приехали спасатели? – откликается Ник.
- Слышал ведь: кто-то уже начал оказывать помощь. Нина Анатольевна, бросьте вы свою тряпку: сейчас спокойно выберемся через окно. Сначала мужчины подсадят нас, потом мы подадим им руки. Или ту же простынь вместо верёвки. Успокаиваемся и начинаем спокойно выбираться.
- А если вагон ещё перевернётся?!
- Нина Анатольевна! Он стоит неподвижно! Куда ему переворачиваться? Здесь лес, насыпь невысокая. Всё, он уже свалился с железной дороги, теперь крепко стоит. Точнее, лежит. Лежит на боку.
Ник тоже начинает светить телефоном, осматривает себя, боясь сильно двигаться.
- Нина Анатольевна, -продолжает Татьяна, - вы сидите у Миши на ногах. Дайте ему встать. Или хотя бы приподняться. Спортсмен, ты как? Травмы есть?
Миша не отвечает, и Татьяна подносит свет ближе к его голове. Он неподвижно лежит калачиком прямо на зеркале двери и держит руками голову.
- Крови вроде нет… Все осмотрели себя? Руки-ноги целые? Я, кажется, сломала пару рёбер. Так больно ударило о полку. Нина Анатольевна?.. Ну, у вас точно переломов нет: карабкалась, как молодая.
- Танечка, я живая, живая. Боже мой, за что нам такой ужас? Это что ж, весь поезд перевернулся? А станция здесь далеко? Помощь будет?
- Вы же слышали: людей уже вытаскивают из вагонов. Должна быть и станция какая-нибудь: в этих местах много населённых пунктов. Миша, ты в сознании? Убери руки от лица. Ми-ша!
Спортсмен, наконец, начинает шевелиться.
- А чё…это?.. Нас взорвали, да?
- Ох! – пугается Нина Анатольевна.
- С чего ты взял? Просто поезд сошёл с рельсов… Хотя, может, и теракт. Давай ощупывай себя: нет переломов?
Вдруг слышатся шаги: по вагону кто-то идёт и переговаривается с оставшимися внутри.
- Эй, эй! Кто там! Сюда! – начинают кричать Нина Анатольевна и Татьяна.
К ним присоединяется Ник, и минуты две они вместе и поодиночке зовут на помощь. Но никто не отзывается и не подходит.
02.23.
Наконец, стук обуви начинает приближаться. Но очень медленно – кажется, на миллиметр в минуту. Очевидно, невидимому человеку трудно идти: то ли из-за темноты, то ли потому, что вагон искорёжен. Седьмое купе теперь молчит, и только Татьяна светит вверх, привлекая внимание неизвестного.
Снаружи всё явственнее доносятся голоса, кто-то громко перекликается по ту сторону насыпи, а за стенкой, в шестом купе, слышится шумная возня.
Нина Анатольевна, устав ждать, снова зовёт на помощь. Вдруг сверху затемняется звёздное небо и ласковый голос говорит:
- Соседи, все живы?
- Все, все живы!
- Слава тебе, Господи!.. Но выйти отсюда вы не сможете. Придётся ждать утра… А вот нашим попутчикам в хвосте вагона пришлось похуже… Прими, Господи, их души.
- А что там? – пугается Нина Анатольевна. – Все погибли?
Но священник, который запыхался и с трудом говорит, прерывается и, отстранившись от окна, минуты три с кем-то разговаривает.
- Эй…как вас…батюшка! – кричит Татьяна и медленно приподнимается между полками в полный рост.
- Да-да, я здесь, милые мои. Что ж с вами делать-то?.. Кто худенький, может попытаться протиснуться, а я со своими соседями – юристом да скрипачом – займусь тушением пламени. А то, не допусти Господи, доберётся до вас.
- Мы горим?! – хором вскрикивает седьмое купе.
Неожиданно Миша бросается вверх, и громкое «А – а!», которое он выдохнул для рывка, ещё звенит где-то внизу, а парень уже уцепился за стойку нависающего обеденного столика и тянется к выбитому окошку.
- Танечка! Бросил нас! – всхлипывает старушка.
- Михаил, помогите женщинам! Мы же не выберемся без вашей помощи! – кричит Татьяна и приседает, чтобы не получить чужой ногой в лицо.
Она хватает спортсмена за поясницу, ещё и ещё пытается убедить вернуться, но Миша уже высунул голову из проёма окна, вдохнул свежего ночного воздуха и, оттолкнув в сторону изломанную раму, со стоном пытается протиснуться наружу.
- Тащите меня! Тащите! – кричит он священнику, пробует вылезть обеими руками вперёд, потом одной рукой, ничего не добившись, опускает руки и, умудрившись упереться ногами, суёт в проём свои широкие плечи.
Не сразу до него доходит то, о чём только что говорил священник. Тот помогает, как может, но и сочувственно объясняет, что пострадали только два последних вагона, что
взрывом смяло всю заднюю часть их вагона, что окно седьмого купе сдавило, сломало и оконный проём превратился в кривую и узкую щель, гораздо меньшую, чем крепкие плечи парня. Миша видит, что хвост вагона в огне и страх погибнуть в пламени придаёт ему силы.
Борьба человека и железа продолжается несколько минут. Наконец, священник убеждает парня, что не стоит резать себе плечи, что он со своими соседями потушит пожар. Миша бьёт кулаком по краю дыры, но стена вагона, хотя и выгнулась вверх, не поддаётся ему, и он сползает вниз.
- Соседушки, здесь лаз совсем узенький, вам не выбраться. Вы не пугайтесь огня: мы его сейчас забросаем песочком. Тут всюду песочек. Лопат, конечно, не найти, но ничего, мы его пригоршнями. Может, в тех купе ещё остались живые. Виктор вон пытается заглянуть. Хотя очень сомнительно: смяло их ужасным образом. Зато все остальные наши попутчики, смотрю, уже выбрались, благо проводница наша молодец, помогает каждому. Люди теперь побежали к последнему вагону: ему больше досталось, а нам проводница велела тушить здесь. Так что я потороплюсь.
- Батюшка, я сгорю?! – кричит Нина Анатольевна. – может, меня отпеть?!.
- Что ты, милая! Будь уверена: погасим мы пожарчик. Вот высунься головой да сама глянь: горит слабенько. Погасим, погасим. Я побегу. Потом приду к вам. Обязательно приду.
- Постойте секундочку! – просит Татьяна. – Здесь есть станция? Местные спасают нас?
- Глухой лес! – кричит священник уже на ходу, и его шаги медленно удаляются к голове вагона.
02.56.
Поблизости звуки стихли, но хорошо слышно, как помогают раненым людям с той стороны, где был хвост поезда. «Несите под дерево! Здесь надо отогнуть! У кого есть чем перевязать?!» - доносится оттуда каждую секунду. Пассажиры отошли от шока и при слабом свете с неба и отблесков от пламени на предпоследнем вагоне спасают себе подобных. Слышно также, что с кем-то постоянно советуются: значит, среди уцелевших нашёлся и медицинский работник.
Миша после отчаянной попытки выбраться снова забился в свой угол между потолком и правой верхней полкой, которая, как и другие, теперь стоит вертикально. Он молчит. Нина Анатольевна поупрекала было спортсмена, но и сама впала в прострацию. Только к Нику и Татьяне вернулись привычные ощущения, и они попробовали немного улучшить неудобное положении, в котором оказались. Женщина сумела свернуть два матраса и теперь сидит на них с тремя мобильниками в руках.
- Почему нет связи?.. Как будто мы в какой-то яме… - она снова по очереди включает свой телефон, Мишин, Нины Анатольевны. – Коля, может, попробуешь у окошка, высунешься немного наружу?
- Бесполезно. Вы же
