прекрасный момент… для них прекрасный… оттуда, сверху, из Москвы, пришла команда: «Хапайте. Можно»… Они и накинулись, как цепные псы, которым дали волю… А я что? Я только крошки подбирал с их стола… Но они, когда нахапались, и на мои крошки начали заглядываться… Поначалу проститутки, наркотики, крышевание, металл – всё это было наше, блатных… А теперь, знаете, чьё?.. Ментовское, начальников… По деревням от нищеты коноплю выращивают, а крышует кто?.. Участковые… А над ними начальник милиции… А над ним – областной генерал… Браконьерство, озёра, леса, знаете, чьи?.. Прокурорские… У меня один знакомый хотел легализоваться… Всё, мол, завожу чистый бизнес, левое спихиваю… Так на него как набросились!.. Рассказывал: базарчик хотел обустроить на Кожухе, а то там с земли торговали… Менты старушек постоянно гоняли… Три месяца он ходил, согласовывал… Двести тысяч просадил… В итоге плюнул на всё… Ну, и для кого он сделал плохо?.. Для людей?.. Для государства?.. А что такое государство?.. Это свора, которая хапает и сваливает за границу… Им страна и народ не нужны… Они здесь жить не будут… У сына мэра турбизнес в Бангкоке… И у самого мэра там трёхкомнатная квартира… Нагребёт себе и свалит туда… Жена и так в Россию только в гости прилетает, сестёр навестить… И в чём же мне, батюшка, винить себя?.. Почему этих не прикрывают, не расстреливают?.. Почему законы разрешают воровать и не разрешают жить по совести?
- Ты очень зависимый человек, - ответил тогда отец Николай Бочкову.
- Я зависимый?!. – возмутился тот. – Да я живу, как хочу, ни на кого не оглядываясь… Вернее, жил, как хотел… Теперь, конечно, всё в прошлом… Теперь я подыхаю… Но я был сам себе хозяином и ни от кого не зависел.
- Ты очень зависимый человек, - повторил настоятель. – Зависимый от обстоятельств. Начальники ударились в воровство, и ты вслед за ними. Хотя у тебя был выбор: стать таким, как они, или жить, не греша. Ты ведь осуждаешь их, значит, они и их деяния тебе не по нраву. Так зачем же добровольно стал таким же, как они?.. Говоришь: законы плохие, слабые, с изъянами? И ты этим пользуешься, обходишь их. А почему ты не создал сам себе закона? На основе Заповедей? Открыл бы Евангелие – и вот тебе законы, которым уже две тысячи лет… У тебя был выбор. Между Божественным и сатанинским. И ты выбрал второе. Теперь ты осуждаешь начальников, но они не несут ответственности за твой выбор. За него отвечать тебе Там(он показал на небо) ты не скажешь, что воровал,
6
потому что Иван Иванович разрешил. Христос ведь воровать не разрешал. И ещё ты забываешь главное: в то время не только воровать разрешили, но и верить. Слава Богу, стали открываться церкви, людей перестали наказывать за веру в Бога. Мы вот начали восстанавливать монастырь, и сейчас здесь постоянно живёт уже двадцать четыре человека.
- Знаю, батюшка, всё знаю… - заговорил Бочков быстрее, будто боялся, что о нём останется превратное мнение. – Потому и пришёл в монастырь… Не хочу всю эту грязь тащить за собой на тот свет… Раньше я и не задумывался о загробной жизни: земной хватало… А как вынесли мне врачи приговор, так сразу во всё поверил… Вот такие, как я, и идут в церковь… Кого болезнь прижала, у кого родственники… болеют или умерли… От радости в церковь не ходим… Только когда жизнь припрёт к стене… Когда на себя больше не надеемся… Таких, как ваши монахи, кто без Бога обойтись не может… таких мало… Так что будут люди несчастными – наполнятся церкви… А если будут все богатыми да здоровыми – никто о Боге и не вспомнит… Раньше коммунисты запрещали быть плохими людьми… Возле каждого милиционер стоял, всё контролировалось… А с девяносто первого года объявили: «Живите, как хотите, свобода»… И никто не стал добрее и совестливее… Все оскотинели, начали хапать, убивать, предавать друзей… Вот она какая – свобода… Разве только я так ею воспользовался?.. Вся великая страна такой выбор сделала… В тёмную сторону… Вся страна пошла прямиком в ад… Оказалось, что человеку не свобода нужна, а палка… А без палки он – волк… А кто не пошёл в тёмную сторону, подох от голода… Вся эта интеллигенция: учителя, инженеры, библиотекари… А я что?.. Я не хотел голодать… когда вокруг начали жрать без меры…
Таким он был поначалу, этот Бочков, вспоминал настоятель. Винил других, оправдывал себя. Самооправдание в последнее время стало прямо-таки модным. На всё у людей есть объяснение, ни в чём не хотят каяться, не понимая того, что своим самооправданием они могут обмануть только себя и никого больше, а значит, оно бессмысленно. И вредно.
…- С Богом, оставайся, - сказал отец Николай Сергею. – Церковную архитектуру надобно изучать где-нибудь в центральной России, а у нас, на востоке страны, всё проще. Храм, как видишь, мы почти восстановили; кельи, трапезную тоже, однако половина зданий пока заброшена. Но с Божьей помощью вернём и им прежнее состояние. Вот ты сказал, что православие сильно влияло на жизнь страны. Это так, но здесь у нас монастырская жизнь, уединённая. Мы не читаем газет, не смотрим телевизор. Наша жизнь
7
– молитвы и послушание. С твоим послушанием определимся на завтраке. Сегодня пост, так что мясного и молочного за столом не будет, не удивляйся.
- Я не люблю мяса, редко его ем, - ответил Сергей и не удержался, обрадовано улыбнулся: взяли.
Настоятель заметил, что его ожидают двое из монахов и заторопился:
- Трапезная там. Все уже идут на завтрак, иди и ты.
Сергей засомневался было, не отказаться ли ему от еды, тем более, что день для этого был подходящим, но, если он правильно понял слово «послушание», работу ему должны были назначить именно там, в трапезной, а бездельничать в монастыре он не собирался: за пищу и ночлег нужно было расплачиваться трудом.Закинув рюкзак на спину, он, пошёл туда, куда указал взглядом отец Николай.
Завтрак заставил парня по-настоящему прочувствовать, где он оказался. Удивляло почти всё: то, что никто не проходил за столы без игумена, то, что сначала пропели молитвы, потом отец Николай благословил пищу, и только тогда расселись. Что кушать начали по звонку колокольчика, в который стукнул негромко всё тот же отец Николай, сидевший с двумя другими священниками во главе столов, а перед этим все передали свои миски для каши тем из монахов или трудников, кто был ближе к бачкам, да налили себе чаю. И все эти приготовления – в полном молчании, когда слов избегали или заменяли их едва уловимыми жестами. Но больше удивился Сергей тому, что монахи вовсе не изнуряли себя голодом: каши любой брал, сколько считал нужным, хлеба и сахара для чаятакже было достаточно. На столах стояли миски с клубникой, а также с луком и морковью. Парень догадался: по случаю пятницы и Петрова поста, растительное масло не допускалось, и потому овощи предлагали не в виде салата.
Простота и грубость обстановки и сервировки столов, строгое мужское сообщество, по большинству своему в чёрных рясах, сосредоточенное молчание окружающих – всё это понравилось Сергею. Нарушения поста, обжорства, пустословия… - скольких грехов позволял избежать монашеский образ жизни без всякого личного усилия. Парень перестал уже чувствовать робость и, закончив с едой, слушая чтение Жития святых, стал понемногу присматриваться к тем, кого выбрал в своё общество на ближайшие дни.
Наибольшее внимание Сергея привлёк монах, читающий Жития. Да он и виден был
8
лучше других. Мужчина лет пятидесяти, с квадратной русой бородой и непокорными волосами, выбившимися из-под схваченных бечёвкой прядей, читал книгу Димитрия Ростовского так, будто находился в одиночестве в своей келье. Он правильно употреблял е вместо ё, но путался иногда в названиях восточных городов, поправлял себя, изменяя ударения, а дойдя до какого-то удивительного места – встречи отшельника с Ангелом, описания подвига над плотью, - изумлённо поводил лицом и на миг поджимал губы. Так рассматривает какой-нибудь ребёнок подаренную на день рождения большую и яркую энциклопедию, каждый рисунок которой – новый шаг в царство чуда. Сергей даже позавидовал: «Как красиво, по-детски верит этот человек! Столько лет прожил на свете, а душу не обжёг. Не то, что я…»
Уже знакомые по церкви звонарь Пересвет и лохматый чудак сидели далеко от Сергея, а напротив допивал чай монах лет тридцати пяти с грустным и отрешённым лицом, который, выпив полкружки, вдруг решил добавить сахара, а добавив, передумал допивать и, отодвинув посуду, стал, как и Сергей, дожидаться окончания завтрака.
- Вы туда же? – спросил кого-то отец Николай.
Потом другого:
- Сколько там ещё штукатурить?.. Помощники нужны?..
И – Пересвета:
- Как там в огороде? Доокучивали?
Сергей посмотрел в сторону настоятеля и встретился с ним взглядами.
- Брат Иаков, я хочу благословить Сергея на то же послушание, что было у брата Виктора, - тут отец Николай, а следом за ним и все остальные почему-то перекрестились. - Вот. Парень он молодой, крепкий. Дашь ему тележку, пусть возит на новую тропинку всё, что остаётся от твоей работы. И место для ночлега – знаю – у вас освободилось.
- Хорошо, - сказал тот самый грустный монах, что сидел напротив Сергея, и парень постарался запомнить его, чтобы, выйдя из трапезной, знать, к кому обратиться.
Послышался звонок, и все встали. Сергей сделал было пару шагов к выходу, но вовремя спохватился и развернулся к стене, на которой висела икона: завтрак как начался, так и завершился совместной молитвой.
9
Парень был рад тому, что получил индивидуальную работу: насельники монастыря и по образу жизни, и по возрасту были далеки от него. Разве что кроме одного – молодого трудника, который привлёк его внимание во время завтрака. Невысокого роста черноволосый парень ел и как-то странно зыркал на соседей по столу, будто изучал их. Раз – заметил Сергей – он попросил монаха, сидевшего рядом, передать кусочек хлеба и при этом смотрел не на хлеб, а старался заглянуть монаху в глаза. Сергей встретился с черноволосым взглядами, быстро отвернулся, но успел заметить многое. Правильно говорят: глаза – зеркало души. Хитрость, лукавство прочёл Сергей на лице этого странного парня. А ещё такое выражение, будто что-то был должен ему. Подобный взгляд встречался ему однажды в поезде, когда нарвался на карточных шулеров, но, к счастью, быстро отделался от них. Чего он точно не увидел в этих глазах, так это доброты и мягкости по отношению к другим людям, чем заметно отличались все остальные обитатели монастыря и когда собирались к завтраку, и когда скромно рассаживались за столы, и за едой. «Зачем он пришёл сюда?» - подумалось Сергею. Работать вместе с этим почти сверстником он пожелал бы меньше всего.
…Брат Иаков оказался человеком словоохотливым, но, начав говорить о чём-то, мог без видимого повода оборвать разговор, а через пару секунд спросить что-то совсем другое. Так, выйдя наружу, он заговорил с братьями о своей работе, упомянул Сергея: «Отец Николай решил-таки отсыпать дорожку», но на вопрос одного из монахов, хватит ли стройматериалов, ничего не сказал, а вдруг задумался и махнул рукой: «Ладно, пора на послушание». Сергей направился за ним.
Идти было недалеко. За трапезной вплотную друг к другу
