этого человека началось с того, что он вошёл в калитку обители и бухнулся на колени.
- Я не сказал вам: мне вынесли смертный приговор… Нет, не судьи… Они сейчас таких, как я, отпускают… Врачи… Вот здесь, - он дважды хлопнул себя ладонью по груди, - опухоль… Лечиться поздно, даже за границей… Дали мне месяц и посоветовали разобраться с делами… Идиоты… Они не понимают, что у меня больше не может быть дел… На меня работают сотни людей, но они теперь меня не интересуют… Они через месяц будут жить… Похоронят меня, помянут в моём же ресторане и – будут жить… Найдут себе новую работу, нового хозяина… Так что теперь у меня только одно дело: успеть покаяться… Мне как сказали, что всего месяц остался, так… Так я упал на стул и вижу…врачи куда-то делись, а вместо них черти… Вертлявые такие… Коричневые, как обезьяны… Скачут вокруг меня и пищат… Именно пищат, как свиньи, которых забивают на мясо… «Навечно в ад! Навечно в ад!..» Я их матом, а они скалятся и – опять: «Навечно в ад!..» Писк такой…крысиный… Вы-то не видели чертей, а я видел… Три часа назад. Тьфу, с-собаки!
Он сплюнул, но вдруг опомнился и повернулся лицом к отцу Николаю:
- Святой отец, я не хочу туда… Там…не жизнь… Там хуже любой зоны… Я повидал… И разборок с трупами… И смерти в харю заглядывал не раз… Смерть – холодная и пустая… А эти… Они ж ни днём, ни ночью покоя не дадут… Хотя что я говорю? Какой день!.. Святой отец, помогите!.. Ведь есть способы покаяться, искупить за месяц свои грехи!.. Я на всё согласен, на самую тяжёлую работу!.. Вы только не жалейте меня, не сочувствуйте!.. Пахать буду, молиться буду весь месяц!.. Возьмите меня! Вот.
Он достал из-под лавки спортивную сумку, которую отец Николай сразу не заметил, и нервно задёргал молнию. Там были пачки денег.
- Вы не подумайте: я не взятку даю… Это искренне… Просто я сейчас буду медленно подыхать, терять силы… Может, перестану ходить, буду лежать… Так сказал онколог… Кому-то же придётся за мной ухаживать… Так пусть не даром… Вы не можете отказаться
20
от денег: это пожертвование… Вы ж не допытываетесь, кто какие деньги вам приносит… Может, преступники ещё больше жертвуют… Хотя вряд ли… Они не подыхают, как я: точно зная, сколько осталось… Отец, научите дурака, я не хочу ТУДА!
- Как же ты боишься ада, если до сего дня жил в аду? Разве твоя жизнь через убийство и воровство, о которых ты упомянул, не была преддверием ада вечного?.. И, верно, она тебе нравилась, такая жизнь, и до сих пор не ужасала? Ты просишь научить тебя покаянию. Мне нетрудно объяснить, и старцы о покаянии написали немало. Ты и сам можешь всё прочесть и понять. Но сначала тебе надобно уверовать. Уверовать, что две тысячи лет назад на землю пришёл Тот, кто сделал жизнь преддверием рая.
- Уверовать в Христа и только? – с недоверием спросил гость.
- Не только. Но это начало. Без этого ничего остального не будет. Вот. Поверишь в Господа – поверишь и в Божью милость к себе, в то, что Спаситель уже искупил твои прегрешения на кресте и ждёт от тебя веры, осознания грехов, отстранения от них и любви.
- И я ж должен это…исповедаться?.. Мне много чего есть рассказать.
- Не торопись. К исповеди следует приготовиться. Особенно если в первый раз.
- В первый, святой отец, каюсь… И если бы не рак (лицо его передёрнулось при этом слове)…так и прожил бы свой век, никому ни в чём не признавшись…
- Значит, надобно будет вспомнить все грехи, начиная с семи лет.
- Это очень долго вспоминать, мне надо побыстрее… Я могу не успеть…
- Вот это и есть неверие. А ещё упоминал разбойника на Голгофе. Хотя тот был прощён, потому что пришло особое время: Бог пребывал на земле. А сейчас мир стремится выйти из Бога, гонит Его. Так что не ты решаешь о часе смерти. А вот восстать из греха или закоснеть в нём – решать тебе. Не о преходящем времени заботься, а о чистоте души. Будет крепка вера, будет крепко желание покаяться и очиститься – успеешь по милости Божией. А теперь тобою владеет отчаяние.
- Да, я знаю: отчаяние – это грех… Я всё сделаю, как вы скажете.
- Что ж, веруй и крепи веру любовью к Богу. Тем более у тебя сейчас пустота и тоска в сердце, а человек не может жить с пустотой. Вот и наполни сердце любовью. Но и не забывай тот ужас, который испытал, узнав свой диагноз. Это – начало страха Божия. Он необходим. О послушаниях, монастырском уставе, который следует строго соблюдать, о молитвах, постах и душеспасительном чтении мы тебе объясним, равно как и об исповеди. В общем, избегай греха и работай над собой – душевно.
21
- Нет, вы что-то мне недоговариваете…Всего перечисленного вами мало… Это же вы все делаете… А у вас нет таких грехов, как у меня.
- Откуда ты знаешь? – удивился отец Николай. – У меня грехов бессчётно.
- Да какие у вас грехи?.. – гость почти успокоился и стал более последовательным и рассудительным. – Какое-нибудь слово забудете во время службы?.. Это большой грех?.. Человека погубить – вот грех… Это трудно искупить… Нет, мало этого,мало… Тридцать лет грешил, даже больше… А тут всего месяц без греха, и окупится?.. Нет, надо что-то сделать реальное… Злые дела искупать добрыми.
Отец Николай понял: с этим человеком всё будет гораздо сложнее, чем он первоначально подумал.
- Мы с тобой уже полчаса беседуем, а я не знаю, как тебя зовут.
- Я Виктор. Бочков… В последнее время – добропорядочный предприниматель… В лихие девяностые – бандит и рэкетир…
- Виктор, то, что ты сказал о необходимости добрых дел, правильно. Но это не главное. Ты начитался сам или кто-то тебе пересказал буддистское учение о карме. Я же тебе говорил о христианском, православном взгляде на покаяние.
- Простите, святой отец… Намешано у меня в голове… Мы же, русские, все безбожники… Ничего церковного не понимаем… Я знаю, что не силён во всём этом… Знаю… В приметы верим… На родительский день душам умерших яйца с печеньем кладём… Будто они съедят…
- Верно, души умерших надобно питать молитвами. Вот… Я думаю, тебе сейчас нужно идти устраиваться, тем более скоро богослужение в храме, а мы с тобой ещё поговорим и не раз.
- Нет, отец мой… Вы уж простите дурака, но мне нужно точно знать…что да как… Или я просто взорвусь изнутри…от всех этих мыслей…
- Не взорвёшься. Почитаешь об исповеди и Причастии, подготовишься к ним, очистишь душу от всего, что тяготит.
- Но я на самом деле в отчаянии… Вы не представляете, сколько всего оборвалось сегодня… Я всё бросил, поехал сюда… Всё бросил… У меня не только дела, люди в подчинении… У меня дочь… Ей ещё нет восемнадцати.
- Отчаяние твоё скоро уйдёт. Гони его. Ты стремишься к Богу, а отчаяние – дьяволу радость. Тебя тяготят грехи, их тяжесть. Это хорошо. Тебе сейчас нужен постоянный плач о своих грехах, страстное желание об оставлении их. Такой плач, чтоб шёл из глубины
22
души, чтоб на глазах появлялись слёзы. Этими слезами душа будет омываться. В тебе ведь не было места Богу, потому что ты заполнил всё самим собой, своим самолюбием. Кто любит себя, для того Бога нет. Вот и к убийствам и другим преступлениям ты относился, наверное, с равнодушием. В твоей душе был холод. А холод – от нечистого. Он замораживает и вымораживает душу. Но если пустишь в сердце Бога – пустишь огонь. Отогреется сердце, наполнится оно добром и любовью – к людям, к Господу. Скорби и плачь о грехах, очищай душу от самости, и она будет наполняться Божественным светом. Сказано Апостолом Павлом: «Многими скорбями подобает войти в Царствие Божие».
- Скорбями… - повторил Виктор. – Скорбями и слезами, да?.. Значит, всё зависит от того, что у меня там внутри происходит… Значит, я должен оплакать… искренне оплакать каждую гадость, которую совершил… Спасибо, святой отец… Теперь вроде понятно…
Так закончился первый разговор отца Николая с Виктором Бочковым. Таким растерянным и отчаявшимся предстал он перед насельниками монастыря в начале своего четырёхмесячного пребывания в обители. Но совсем другим видел его Сергей, который мылся теперь под горячей от жаркого солнца водой в летнем душе на краю огорода и вспоминал тот вечер, когда Бочков подъехал на длинной чёрной машине и, выйдя из неё, заметил свою дочь, сидевшую на лавочке с незнакомым парнем.
- Светка?.. Молодец, что дома. Почти дома, - сказал он тоном доброго командира. – А пацана где себе нашла, уже в новой школе? Виктором Викторовичем будешь меня звать. Если не прогонит завтра. Она может. Вся в отца.
Сергей ещё не успел удивиться этому знакомству, как девушка чмокнула его в щёку и упорхнула в подъезд следом за важным дядькой. Через пару секунд парень понял, что поцелуй в первый день отношений сделан назло телохранителю отца, опекавшему заодно и дочку хозяина. Сергею была дана – вежливо, но очень серьёзно – подробная инструкция о том, как общаться со Светланой Бочковой, и ему пришлось выполнить настойчивую просьбу «забить» себе номер телефона охранника – « на случай конфликта с молодёжью». Сергей записал цифры, потому что не хотел из-за странного папаши прекращать дружбу с понравившейся девушкой, которая две недели назад перешла в их школу, однако сказал, что всё это лишнее и у него нет конфликтов со сверстниками.
Сергей запрокинул голову так, что вода потекла по лицу, и вспомнил чувства, которые испытал, возвращаясь в тот вечер домой. Столь серьёзная защита и возможность ссылаться на «авторитетного» человека его не порадовала, а унизила, хотя он и успокаивал себя, что любой родитель заботится о своих детях, и это нельзя осуждать.
23
Однако обидеться и отказаться от вечерних встреч со Светой он не смог бы: это была любовь с первого взгляда. Весёлая, простая в общении, никому в школе не сказавшая о своём необычном отце, Света спокойно отнеслась к ухаживаниям Сергея и даже помогла ему преодолеть стеснение. Она не предъявила к нему никаких требований, восприняла таким, какой есть, и была совершенно чужда девичьей капризности.
…До колокольного звона, призывающего на вечернюю службу, Сергей успел ещё переодеться и устроить свою постель. Келья, в которой жили брат Иаков и ещё кто-то, представляла собой комнатку метра три на четыре с двумя самодельными двухъярусными кроватями, столом, шифоньером и вешалкой. Весь левый от входной двери угол занимала полка со множеством больших и маленьких икон, свечек, книжек и прочих относящихся к религии предметов. Стол был завален толстыми книгами большого формата, и Сергей прочитал их названия: «Букварь школьника» (тысячи на полторы страниц!), «Уроки истории», учебник церковнославянского языка. Парню любопытно было заглянуть в книги, но он постеснялся сделать это без разрешения и поспешил в храм.
Вечерняя служба длилась около трёх часов, и Сергей уже не чувствовал себя так скованно, как утром. Он знал в лицо половину присутствовавших, знал игумена, других монастырских священников отца Бориса и отца Амвросия, а ещё некоторых из монахов и таких, как он, трудников: сторожа, Алексея, помогавшего на кухне, чудаковатого и лохматого Петю, отца и сына, интеллигентных на вид, явно городских жителей, которые усердно молились и хорошо знали порядок службы.
Сергей, как всегда, старался сосредоточиться на происходящем, понять то, что читают и если задумывался о
