ПРОЛОГ
Впечатление от того, что не только над тобой, как на Земле или другой планете с прозрачной атмосферой, но и под тобой, а также со всех сторон на тебя смотрит космос мириадами звезд, завораживает и пугает. У всякого существа, способного наблюдать и переживать такое, часами о нем размышлять, возникает чувство нереальности происходящего. Оно вызвано тем, что наблюдатель находится не на своем месте, являясь жителем какой-то конкретной местности, ограниченной размерами отдельно взятого небесного тела. Пребывая же в открытом космосе, обступающем его со всех сторон, он буквально не чувствует под собой земли, воды и воздуха для того, чтобы в них утвердиться или от них оттолкнуться и пойти своей дорогой, периодически к ним возвращаясь и обретая чувство уверенности в своих силах закончить начатое движение.
Именно такие чувства я испытывал, когда подлетал к звезде HD 10180, находящейся на расстоянии ста тридцати световых лет от Солнца. Эта звезда не случайно привлекла к себе внимание человечества, уже больше пятиста лет бороздившего космическое пространство не на утлых и опасных для жизни малогабаритных космопланах, а на циклопических звездолетах. Причиной такого повышенного внимания было не только обнаружение на одной из семи планет этой звездной системы месторождения 110 химического элемента «галактия», так необходимого для полетов на большие астрономические расстояния в районы проживания человеческих колоний в пределах Млечного пути, но и наличие на одной из планет, а именно третьей, если считать от светила, сходных условий жизни с Землей. Эту экзопланету назвали Геей в честь богини Земли. И на ней уже жили люди второе десятилетие. А на четвертой планете, Аиде, добывали галактий поселенцы Новой Земли. Первопроходцы Геи мне говорили, что никакая другая планета, пригодная для жизни, так не похожа на нашу Землю, как Гея. Но не это было причиной моего путешествия к далекой планете.
До сих пор, к большому сожалению, мы не обнаружили в нашей Галактике живую разумную жизнь. Впрочем, нам попадались останки этой жизни по всей обозримой нами Вселенной. Но они были немногочисленны и фрагментарны. Страшно одиноко было человеку в таком большом мире, который он открыл за последние сотни лет. И вот чтобы не просто выжить на Земле, но и развиваться дальше, человек шагнул в космическую бездну и стал осваивать иные, чужие ему миры. Но нигде он так и не встретил такое же разумное существо, которое протянуло бы ему руку помощи и дружбы. Единственно только, на некоторых экзопланетах он нашел признаки еле зарождающейся разумной жизни. И вот совсем недавно на второй планете звездной системы HD 10180, Авроре, которая первой встает на рассвете, нашли древние развалины и рядом с ними засыпанный грунтом звездолет неземной цивилизации. Судя по первым сведениям, полученным исследователями с Геи, эта цивилизация, уже вымершая, в своем развитии намного опередила человеческую цивилизацию. Вот для того, чтобы близко познакомиться с этой цивилизацией, я и отправился к Авроре в составе большой галактической экспедиции в качестве специалиста по экзотической и космической герменевтике.
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ
Десятого июня 2535 г н.э. по старому стилю земного времени мы подлетели к планете Аврора звездной системы HD 10180. В составе нашей космической экспедиции было больше двадцати человек. Среди них числились и астролетчики с астронавигаторами, и математики с программистами, и физики с астрономами, и химики с экзобиологами, и переводчики-дешифровщики с техниками и врачами. С некоторой оговоркой можно и меня, Ивана Солнце, отнести к названным переводчикам. Только у меня был уклон не столько в язык, сколько в мышление.
Как только я научился думать, меня стала волновать проблема понимания не только людей, но и других разумных существ, которых мы когда-нибудь обязательно (юность всегда оптимистична) встретим во Вселенной. По мере взросления это стремление крепло, пока не превратилось в более общую интеллектуальную любовь к смыслу. Однако такая любовь к смыслу и его производным ограничивалась лишь сферой человеческой цивилизации в силу указанных объективных обстоятельств. К сожалению, артефакты других разумных цивилизаций были настолько фрагментарны, что предполагали в своей дешифровке недопустимо широкий спектр интерпретации для адекватной передачи смысла. В результате предпринятых исследований оставленных еще миллионы лет назад знаков по немногочисленным местам нашей Галактики представителями неведомых цивилизаций были истолкованы в человеческом ключе минимальные экзоархеологические данные о том, что они принадлежат как минимум к трем типам. В расшифровке использовался проблематический принцип гуманоидной аналогии. Так вот два из трех типов явно не принадлежали гуманоидам. Их отсев был вызван тем, что они не подходили под параметры, характерные для гуманоидов. В реестр гуманоидных параметров входили такие показатели, как наличие телесности с ассиметрией правой и левой стороны, индивидуальная конечность во времени и пространстве, обладание эмоциями, смена поколений и культурная преемственность. Разумеется, и этот гуманоидный тип инопланетян, сходный с человеческим типом по ряду наиболее общих признаков, давал крайне абстрактную схему представления как самих гуманоидов, так и их жизни. Остатки культуры этих разумных существ были найдены в нескольких районах Млечного пути, но не там, куда мы теперь летели.
То, что было предварительно получено местными энтузиастами поиска внеземных цивилизаций на Авроре, а именно не совсем четкие снимки и явно смонтированный любительски отснятый видеоматериал, требовало от нас как исследователей незамедлительного прибытия на планету колонистов. Прежде всего, необходимо было подробно расспросить удачливых любителей экзоархеологии о причинах их появления на Авроре и обстоятельствах обнаружения следов гуманоидов. Судя по скудной информации, добытой энтузиастами контакта с Геи, на Авроре находилась станция пришельцев. Вид найденной куполообразной станции внушал надежду на гуманоидное происхождение ее обитателей. Внешний осмотр инопланетного здания не позволил ни любителям археологии среди колонистов, ни нам после исследования поступившей с Авроры текстовой и аудиовизуальной информации, сделать предварительное заключение о возрасте находки. Для такого заключения необходимо было самим побывать на месте столь нетривиального происшествия.
В дороге к Авроре, в ночь перед прибытием на Гею, мне приснился странный, можно сказать, пророческий сон. Я был в смятении, метался по кораблю, и меня преследовали во сне голоса своими вопросами о том, кто я такой и зачем отправился в такое опасное приключение. Смутно я видел лицо и фигуру той, кто обращался ко мне с одним из таких, не помню каким именно, вопросов. Я помнил, что незнакомка меня очень удивила своим видом. Однако, как она конкретно выглядела, я уже не помнил. Сон не мог не насторожить меня накануне нашего прибытия на Гею.
Я завязал несколько полезных для себя знакомств с астролетчиком Шоном Стюартом, экзолингвистом Ларой Новиковой, астрофизиком Мадлен Каро и антропологом Раваном Сингхом. Особенно нежные отношения сложились у меня с Ларой. Мы сдружились с ней на почве общей страсти к проблеме установления контакта с внеземными цивилизациями. Выльется ли эта философская страсть в страсть уже друг к другу, - покажет время. Шон был мне полезен тем, что обучал меня ловкому вождению космической техникой. С Мадлен мы вели увлекательные беседы про то, что было есть и будет в мире. А антрополог нашел во мне оппонента по вопросу природы человека и ее превращения в более оптимальную форму для жизни в космосе. Раван был сторонником превращения человека в сверхчеловека, пусть даже искусственного происхождения. Вот в этом пункте мы с ним и разошлись во взглядах. Я полагал, что человек не в состоянии изобрести более развитое существо, чем он сам, ибо творец по понятию выше своего творения, которое, в лучшем случае, может быть только его образом и подобием.
В полдень мы, наконец, приземлились на посадочном модуле на центральном космодроме Геи. На корабле осталась только команда техников, обслуживающих оптимальный орбитальный полет звездолета вокруг планеты.
Гея встретила нас жаркой летней погодой, так похожей на земную, что первым впечатлением была полная иллюзия того, что мы приземлились на космодром Гагарина в евразийской степи. Здесь, в 300 км. от главного поселения геятян - Парадисвиля, - перед взором гостей расстилались бескрайние дали степных просторов. Чистое, голубое небо с редкими перистыми облаками до самого оранжевого горизонта стояло высоко над головой. Поверхность планеты была ровная с прекрасным видом на море целой палитры красок разной расцветки. Преобладали красный и синий цвет, вперемешку с зеленым и бурым цветом местных растений. Обычный для космодромов технический запах перебивался ароматом душистых степных цветов и трав. Вдалеке на востоке в голубой дымке вырисовывалась цепь остроконечных гор. Воздух, чуть дрожащий от испарений под влиянием летнего зноя, убаюкивал и клонил ко сну. Легкий степной ветерок и жужжание насекомых еще больше расслабляли психику, медленно отходившую от гнетущего перенапряжения, внезапно сменяемого провалами свободного падения с космической высоты, связанного с приземлением. На закраине сознания тревожно мелькнула мысль о заражении от возможного укуса местного насекомого, но тут же отступила, усыпленная воспоминанием о необходимой комплексной прививке для адаптации к местной флоре и фауне.
Однако смех, шутки и громкие голоса астронавтов, так давно не стоявших твердо на ногах на земной тверди, не давал никакой возможности полностью погрузиться в сонную дрему. Широко открыв глаза и несколько раз мигнув ресницами, я уставился на Лару, которая увлеченно болтала с экзобиологом экспедиции Милой Мамбо.
- Мила, посмотри сюда. Да, нет, вот на этот цветок. Он так похож на мак. Это действительно мак или местный вид? Он пахнет как-то по-особенному.
- Судя по виду это прижитый земной мак. Изменение в запахе, вероятно, связано с необычным составом почвы и физиологией опыляющих насекомых. Если тебе так нравятся маки, почему ты не попросишь Ивана собрать для тебя целый букет, - добавила Мила более тихим голосом.
- Мне самой это легче сделать, - ответила просто Лара без всякого смущения в голосе, чем немало огорчила меня.
Лара не успела бы одна собрать букет местных маков, если бы я не помог ей. К тому времени, пока мы любовались природой Геи, уже подлетел вместительный аэромобиль, и нас позвали отправиться в Парадисвиль. Чтобы не заставлять себя ждать, мы поспешили со сбором мака. За помощь Лара одарила меня вежливой, но равнодушной улыбкой. Мне было горько от того, что Лара стала равнодушна ко мне. Как только мы приземлились, она изменила отношение. Или это показное равнодушие связано с тем, что наши пробуждающиеся нежные чувства не оказались скрытыми от
