демонстрируют? Все эти мысли роились у меня в голове, пока я лежал на кушетке, лениво попивая терпкий напиток геятянского производства.
Внезапно в дверь постучали. Я встал с кушетки и спросил, кто пожаловал.
- Это я - услышал я в ответ голос моей возлюбленной.
- Лара, дерни за веревочку – дверца и откроется.
- Это я, Серый Волк, а ты кто? – со смехом ответила Лара, заходя ко мне в номер.
- А я бабушка Красной Шапочки, - ответил я, невольно улыбаясь, и взялся уже сердечно поцеловать ее в губы, но Лара вовремя успела подставить мне свою нежную щеку, чуть покрасневшую от смущения. Вдруг меня взяло сомнение, а не играет ли Лара со мной как кошка с мышью ради какой-то тайной цели? Но я тут же себя одернул, обозвав свое состояние подозрительности параноидальной фобией.
- Ну, и вечер выдался: настоящий шторм. На улицу невозможно выйти.
= А что там делать? Осматривать достопримечательности и знакомиться с туземцами? Кстати, ты заметила, как они старомодны, эти провинциалы?
= Сколько вопросов, Ваня. И почему так много желчи? Какая муха укусила тебя? Или погода на тебя так действует?
- На меня, прежде всего, действует твоя холодность!
- Наш пупсик сердится. Тогда как я должна сердиться на то, что ты строил глазки моей подруге, а не мне.
= Так мы с Милой разговорились как раз по причине нашего здесь появления. А ты, кстати, заигрывала с этим циником Раваном.
- Ты, значит, будешь волочиться за моей подругой, а мне что прикажешь: сказать тебе «спасибо»?
- Лара, ты меня неправильно поняла. Твоя холодность заставила меня разговориться с Милой. Не более того.
- Ты что думаешь, что я не чувствую того, что тебе нравятся красивые девушки и женщины?
- Но люблю то я тебя. Приятно общаться с хорошими девушками. Однако приятно - это еще не значит плохо.
- Не плохо, если я буду общаться не с тобой, а с другими… мужчинами?
- Тебе разве не интересно со мной общаться? Мне, например, очень интересно.
- Ладно, не подлизывайся. Я пришла к тебе не затем, чтобы выяснять отношения: мы с тобой не муж и жена. А для того я пришла, чтобы поделиться своими опасениями.
- А что случилось?
- Ты не почувствовал на пляже, что с нами произошло что-то необычное? – спросила меня Лара тихим голосом, так что я ее еле расслышал сквозь шум и треск деревьев за окном.
- Что ты имеешь в виду? Не публичное ли признание Лао об интимном возбуждении при близком контакте третьей степени с артефактами пришельцев?
- Да, скажи еще более откровенно: мы были смущены рассказом Лао о его эротическом контакте с артефактами пришельцев, которые он принял за сексуальные фетиши. Что за глупость!? Или ты пошутил? Но мне не смешно.
- Я специально предложил такую версию объяснения сумеречного состояния нашего сознания допущением коллективного фантазма, чтобы тут же ее отсеять не столько как заблуждение, сколько как бессмыслицу. Что тогда остается выбрать? То, что действительно есть некоторая симпатическая связь между контактером и артефактами пришельцев, сохраняемая на значительном расстоянии от места контакта и передающаяся его собеседникам согласно принципу эмоционального заражения.
- Вот с этим вполне можно если не согласиться, то хотя бы поспорить, а не отметать «с порога» как анекдотическую отмашку от проблемы.
Наконец то, мы с Ларой нашли сегодня что-то общее. И на самом деле, может быть именно это объяснение является самым оптимальным и похожим на правду, а Мадлен здесь не при чем? Но тут Лара как будто угадала, что я думаю, и опять взбрыкнула.
- Не виной ли всему твоя разлюбезная Мадлен, от вида которой ты прям «таешь»?
- Она то тут при чем? С какого бока она является причиной нашего наваждения? Или ты действительно воспринимаешь ее в качестве богини?
- Кто, Мадлен, богиня? Не смеши меня. Она просто смазливая кукла. Вы, мужчины, на таких кукол особенно падки.
- Откуда ты знаешь, на что падки мужчины?
- Достаточно посмотреть на тебя со стороны, чтобы сделать такое заключение.
- Лара, ты ведь знаешь, что индуктивные заключения, сделанные на единичном примере, даже многократно повторенном, можно легко оспорить.
- Да, неужели? Ах, ты, несчастный логик, - молчал бы, пока не попал впросак.
И тут мы замолчали, так как истратили свой полемический запал, и мирно стали смотреть на то, как за стеклом окна во всю стену затихает буря на море и возвращаются краски лета на закате местного светила, которое колонисты между собой называют Фебом, отдавая дань сказочной мифологии античных греков.
- А, давай спросим Мадлен, что она сама думает о наших предположениях? – внезапно предложила мне Лара.
Внимательно посмотрев на нее, я понял, что Лара все равно ее об этом спросит и не важно, со мной или без меня. Так лучше пускай она спросит об этом Мадлен под моим контролем или лучше я сам спрошу ее об этом в присутствии Лары, чтобы в случае чего перевести на нее стрелки: вдруг Мадлен на самом деле испытывает ко мне какие-то чувства и мои самочинные вопросы разочаруют ее во мне.
Но в собственном номере Мадлен не было. Мы стали ходить из номера в номер, чтобы найти Мадлен. Но ее нигде не было. Тогда мы решили поискать Мадлен на улице или на пляже. Ураганная гроза уже кончилась и люди стали выходить на улицу, чтобы оценить размеры ущерба, нанесенного морской стихией. Ущерб был минимальным. Поэтому лица людей, прежде хмурые, стали разглаживаться от пронесшейся мимо беды. Единственным заметным следом морской грозы были яркие краски заката, обновленные схлынувшим в море дождем. Колонисты и их гости, высыпавшие на чистые улицы, плавно сходящиеся к пляжному побережью, шумно шутили и громко болтали, «выплескивая» свои эмоции друг на друга прямо на улице. Так они пытались освободиться от естественной тревоги, вызванной разгулом морской стихии.
Наши поиски Мадлен не увенчались успехом. Ее нигде не было видно. Мы решили, что она намеренно спряталась от посторонних глаз. Но это было ей несвойственно. Мы стали волноваться за Мадлен, испытывая наступавшую исподволь тревогу, усиливавшуюся по мере безуспешности наших усилий. Опасения по поводу исчезновения Мадлен передались некоторым из наших общих знакомых. Но большинство не придало этому должного значения. А некоторые, как например, Раван, стали даже шутить насчет того, что ураган унес Мадлен в неизвестном направлении.
Встревожило меня, прежде всего, то, что Мадлен не отвечала на звонки по личному коммуникатору. Значит, она не заходила к себе в номер, где он спокойно лежал на видном месте, на ее туалетном столике. Может быть, она вообще не была во Дворце во время бури. Тогда где она могла быть? На пляже. Но это опасно. Ей незачем было рисковать своей жизнью. Я решил разузнать, кто последним видел Мадлен на пляже.
В ходе проведенного мною личного дознания наших общих знакомых никто из них не помнил того, что Мадлен вместе с ними вернулась во Дворец. А вот когда я спросил Шона о Лао, о том, не знает ли он где тот, то Шон мне ответил, что Лао договорился с ним отправиться в лабораторию экзотических вещей, когда кончится буря. Они должны были встретиться на том же самом месте. Но мы так и не дождались Лао.
Я решил обо всем кратко сообщить Льву Норду - капитану нашей космической экспедиции. Капитан разделил со мной тревогу за пропавшую Мадлен и сообщил ареопагу (органу самоуправления) геятян об исчезновении Мадлен и Лао. Коллегия управляющих делами геятян обещала незамедлительно разыскать пропавших и своевременно сообщить нам о результатах поиска.
Ближе к ночи недалеко от пляжа в кустах у прибрежных скал было найдено бездыханное тело Лао. От Мадлен же ничего не осталось.
Уже утром было сделано медицинское заключение о причинах смерти Лао. Было установлено, что он стал жертвой природной стихии, унесшей в море нашу подругу. Тело Мадлен так и не было обнаружено ни на берегу, ни в морской воде.
Не только мы, но и колонисты Геи, были поражены жестокостью морской стихии. Не часто в Парадисвиле море было виновником смерти людей. Предпоследний раз это было два года назад. Но тогда ураган был намного сильнее вчерашнего.
Я не был удовлетворен результатами скорого расследования, списавшего все на разбушевавшуюся морскую стихию. Мне не давал покоя поступивший на мой коммуникатор звонок неизвестного абонента. Возможно, им была сама Мадлен. Он поступил еще тогда, когда мы только приступили к поиску Мадлен на пляже. К сожалению, тогда я его прослушал и узнал о его существовании только ночью.
Сообщение, поступившее на мой коммуникатор, было изложено таким голосом, что трудно было догадаться о том, кто его хозяин. Его вполне мог послать и робот. Содержание послания было лапидарным. Вот оно: «Не верь тому, что я пропала. Я скоро дам о себе знать. Смотри, никому не сообщай об этом послании, иначе мне грозит смертельная опасность». Вот и все сообщение. Вместе с тем у меня было такое чувство, что его послала мне сама Мадлен. Если это так, то получается, что Мадлен жива. Но почему она скрывается и почему я не должен никому сообщать об этом? Значит, Мадлен уверена только во мне. А почему именно во мне? Вряд ли потому, что она в меня влюблена. Ведь я не романтический подросток, чтобы верить в такую глупость. Что заставило Мадлен довериться мне и недоверчиво отнестись к другим, к своим товарищам? Или они ей не товарищи, а может быть даже враги? Однако я на своей памяти не помнил того, чтобы среди современных людей были враждебные отношения. Да, мы не ангелы и не живем в раю. Но наша жизнь не ад и мы в ней не враги, как это было когда то. когда люди эксплуатировали друг друга в несправедливом обществе животных состояний.
Мы уже привыкли относиться ко всем людям как к своим друзьям. Если же среди нас появлялись такие, которые не хотели себя так вести, то они вынуждены были избегать нашего общества и селились вдалеке от нас. Но их было очень мало для того, чтобы они могли сплотиться и нам угрожать. Неужели Мадлен относится к таким «допотопным людям»? Вряд ли. Тогда в чем причина его недоверия? Может быть, ответ на этот вопрос кроется в том, что она мне доверяет? Однако если она доверяет мне, то это доверие не может быть условием недоверия к другим людям, ведь я ничем принципиально не отличаюсь от них. Или все же отличаюсь? Но как я могу отличаться от других, сам того не зная? Значит, это отличие является врожденным? И оно присуще и Мадлен? Но мои родители были обычными людьми. Или они не были обычными людьми? А может быть они не мои родители? Но тогда я приемыш? Вот до каких абсурдных измышлений может довести излишняя подозрительность.
Может быть такая подозрительность даже к моим родителям внушена мне специально автором полученного сообщения? Но для чего? Везде я натыкался на одни вопросы, ведущие к другим с регрессом в бесконечность вопрошания, которое становилось от этого абсурдным. Мне, любителю поиска смысла, такой абсурд (хоккей) не нужен. Однако что-то в моих размышлениях заставляло вновь и вновь прокручивать мысль о доверии к Мадлен, толкавшую меня навстречу допущению того, что
