ГДЕ-ТО В ГЛУБИНАХ КОСМОСА

я порядком устала и думаю пора расслабиться на местном пляже. Здесь вполне сносная атмосфера для пляжных удовольствий. Ты так не считаешь?
      - Мадлен, с тобой трудно не согласиться. Если ты не против, то я постараюсь составить тебе приятную компанию.
      - Ловлю тебя на слове. А то я чуть-чуть не разочаровалась в тебе.
        Мне было невдомек, почему Мадлен обратила на меня свое внимание, ведь она была нашей первой полетной красавицей. В ее фигуре и лице не было ни одного заметного изъяна. В ее присутствии у меня всегда учащенно билось сердце, и кружилась голова от восхищения перед ее неземной красотой. Возможно, красота была земная, только мне она представлялась еще и возвышенной, так что порой Мадлен казалась мне богиней, спустившейся с небес для моего похищения. В общем, Мадлен была неописуемо прекрасна.
      Между тем разговор зашел у нас о том,  с чего именно начать расспросы очевидцев находки на Авроре. Мы сошлись на том, что необходимо выяснить, что заставило их спуститься на Аврору. По той информации, которой мы располагали, выходило, что на Авроре пытались найти новые месторождения галактия, так необходимого для межзвездных полетов. Естественно возникал вопрос о том, не использовался ли он инопланетянами тоже для таких полетов по Галактике. Потом разговор перешел на возможные отличия инопланетян от нас самих, пока не остановился на нашей собственной природе. Закончился он соглашением встретиться через два часа на пляже для купания и загара после устройства во Дворце Звездных Пионеров.
      Одни гости славного города Парадисвиля разошлись по своим апартаментам Дворца, другие последовали за представителями поселенцев Геи на торжественный обед в честь «отважных астронавтов, открывающих тайны многостепенного контакта», как выразился один из самых представительных представителей геятян.
      По пути в свои «палаты», выражаясь старинным русским языком, я задумчиво обозревал красоты Парадисвиля и силуэты моих красавиц, идущих вместе и о чем-то оживленно говорящих. На меня они не обращали никакого (подчеркиваю «никакого»)  внимания, обрекая меня на философские размышления.
      Располагая некоторым жизненным  и медитативным опытом, а также занимаясь интерпретацией не только экзотических артефактов гуманоидных и не гуманоидных пришельцев, но и памятников древних культур землян, я пришел к такому выводу, что есть некоторые материальные и объективно реальные условия разумного существования, которые определяют спектр наших потенциальных возможностей в реализации сущности человека. В этом плане материальное, как например, физиологическое, и объективно реальное, или грубо говоря, функциональное, являются необходимыми элементами для полноценной человеческой жизни. А вот идеальное как субъективное, так и объективное, есть нечто для нее  достаточное. Физиологии и того, что с ней связано в плане материально-объективной действительности, недостаточно для человеческой кондиции. В то же время без физиологии человеческий удел просто нереален. Конечно, для полной гармонии человеческого развития требуется не равное представительство указанных инстанций, а их уровневая дисперсия на всем пространстве человеческих условий, связей и возможностей. В принципе, формула их соотношения была найдена еще в прошлом социальным мыслителем Карлом Марксом. Она звучит так: «Человек живет для того, чтобы работать, а не работает для того, чтобы жить». Это верно, ибо работает для того, чтобы жить домашний скот, вроде лошади, а не человек. Конечно, это верно лишь при условии, что под работой понимается не рабский труд на государство или частника, а творческое деяние ради него самого.
      Через два часа прилично отдохнув в своем углу Дворца на 15 этаже, окна которого выходили прямо на столичное взморье, я неторопливо спустился на пляж. Было послеполуденное время. Тихий и ласковый морской ветерок охлаждал капли пота на моем лице, выступавшие от горячего летнего зноя. А море, которое поселенцы назвали Южным, встретило меня лениво набегавшими на песчаный берег лазурными волнами. Подойдя к пляжу, я внимательно огляделся по сторонам. Вокруг было мало народа. Кое-кто молчаливо загорал под разноцветными пляжными зонтами. Но были и такие, кто шумно плескался в волнах теплого моря. На горизонте не было видно ни одной моей красавицы. Внезапно  кто-то меня окликнул. Это был Шон. Он сидел под открытым небом, нисколько не боясь слепящих лучей жаркого светила. Рядом с ним под зонтом возлежал на шезлонге незнакомый мне человек. В ответ я помахал Шону рукой в знак приветствия и подошел к ним. Шон представил меня незнакомцу. К счастью, им оказался один из первооткрывателей артефактов инопланетной цивилизации на Авроре. Я стал с увлечением его расспрашивать о необычной находке. В ходе содержательной беседы с Лао Хе (так звали первооткрывателя) я узнал о том, что они случайно наткнулись на развалины куполообразной станции пришельцев и их звездолет, когда вели поиски необходимого стратегического сырья.
      Вскоре к нам присоединились Лара с Милой и Раваном и стали наперебой спрашивать Лао так, что он смешался и засмеялся. Мы ему ответили той же монетой.
      - Ребята! Пожалуйста, давайте спрашивать по порядку нашего гида по инопланетянам, - попросила нас Мила.
      - Мила, помилуй. Ты сама больше всех нарушаешь порядок, - сделал ей замечание Раван.
      Мила как разгневанная пантера кровожадно посмотрела на Равана, да так, что тот был вынужден поднять руки, умоляя ее о пощаде.
        - Какое у вас было впечатление от находки? Не показалось ли вам, что вас специально навели на инопланетный артефакт? – спросила Лара Лао.
        - Вот сейчас, когда вы меня  спросили, я вспомнил, что действительно у меня было такое впечатление, что нас намеренно навели какие-то неведомые силы на пришельцев. Может быть, они сами это и сделали.
      - Лао, как так? Вы полагаете, что они до сих пор живы? Тогда почему вы их не видели?
      - Я не сказал, что это были сами инопланетяне. Может быть, это были их духи? – спросил удивленно для самого себя Лао и внезапно замер. Спустя мгновение он хриплым голосом произнес, - Я сейчас чувствую то же самое сладостное томление, что и на Авроре.
      - Как интересно, - неожиданно раздался за нашими спинами голос, чарующий как пение сирен. Я еще только поворачивался навстречу виновнице нашего замешательства, как узнал знакомые нотки голоса Мадлен.
      - Ах, это ты, Мадлен, - с облегчением констатировала Мила. - Предупреждать надо, - ты нас чуть не испугала.
      - Так уж и чуть, - ехидно заметил Раван.
      - Раван, какой ты противный, - девушку обижаешь, - пожаловалась Мила на Равана.
      Над нами нависла гнетущая атмосфера вмешательства не то что в наш разговор, а исподволь в сознание каждого из нас нечто навязчиво постороннего. Об этом можно было судить не только по сказанной Лао не к месту интимной подробности его переживания события знакомства с инопланетными артефактами, но и по недоуменным, а порой и подозрительным, взглядам, которые мы бросали друг на друга. Нам было неловко, как будто Лао признался публично в своем эротическом возбуждении.
      «Неужели встреча с артефактами пришельцев вызывает в людях сексуальный оргазм? Возможно, этот  случай можно назвать «казусом Лао». А голос обольстительной Мадлен явился пусковым крючком для воспроизводства этого фантазма», - пронеслось у меня в сознании. Чтобы разрядить напряженную ситуацию, в которой мы все оказались, я спокойно задал вопрос: «Лао, скажите, кто-нибудь из вас брал с собой какой-нибудь предмет с места находки»?
      - Мы взяли только частицы местного камня и горсть песка в местах их соприкосновения их с постройкой пришельцев и их звездолетом. С ними вы можете ознакомиться в нашей лаборатории экзотических вещей - ответил Лао, с облегчением переводя дух.
      «Тучи неловкости» над нашими головами тут же рассеялись, и сложилось такое впечатление, что то, что я предположил про себя, а другие почувствовали, несмотря на то, что пытались это скрыть своими взглядами, улыбками и нервным смехом, было минутным наваждением, вызванным ухудшением погоды. Дело в том, что над нашими головами стали сгущаться реальные кучевые облака и запахло грозой, надвигавшейся с моря на юго-востоке. После некоторого затишья заштормило: с моря подул сильный ветер, сбивающий с ног зазевавшихся отдыхающих, срывающих материю с пляжных зонтов  и переворачивающий шезлонги вверх ногами. Волны лазурного моря потемнели до темно-синего цвета, а вдали загорелись зарницы приближающегося урагана. Мы спешно ретировались к Дворцу Звездных Пионеров.
      - Такое часто здесь бывает? – спросил я у служащего в холле для гостей Дворца.
      - Какое «такое»? – удивленно переспросил меня служитель.
      - Надвигающийся шторм, - ответил я.
      - Разве это шторм. Это легкий морской бриз, - снисходительно произнес мой собеседник. 
      Эти слова рассеяли мою наступавшую уже тревогу. Поэтому я отправился к себе в номер на пятнадцатый этаж, который был далеко не последним во Дворце. Рядом со мной уже никого не было. В моих апартаментах было тихо, только за большим окном во всю стену, выходящим на пляж приглушенно гремела, сверкала и выла, бросая в него тучи дождя и морской воды свирепая приморская гроза. Я был благодарен ей, что она оставила меня наедине с собой и, настроив на подозрительный лад, навела на мрачные размышления.
      Все сходилось на том, что судьба подбросила мне символические ключи к загадкам предстоящей космической кампании на Авроре. Во-первых, вещий сон накануне посещения Геи.
      Во-вторых, странное поведение пионера контакта третьей степени в присутствии Мадлен с явным намеком на стимулирование сексуальных желаний контактеров космическими артефактами как объектами влечений.
      В-третьих, ощутимое наличие душевного, ментального и даже, может быть, духовного вмешательства в сознание собеседников контактера неведомых сил, вероятно, пришельцев или, как предположил контактер, их «духов». Причем и в этом случае отмеченное ощущение было спровоцировано присутствием той же самой Мадлен.
      Если я смогу найти тайники, ключами к которым эти символы являются, то я могу попробовать разгадать загадки артефактов пришельцев.
      В связи с этим, если только Лао не «запал» на Мадлен как обольстительную женщину, возникает вопрос о роли Мадлен во всех этих событиях. Не является ли она шифром к символическим ключам, указывающим на инопланетные тайники, которыми можно их открыть и разгадать загадки Авроры, заставившие нас отправиться в космическую экспедицию. Для того, чтобы понять ту роль, которую Мадлен играет в нашей начинающейся драматической истории, необходимо раскрыть ее подлинный характер и навести справки о ее прошлой жизни. Причем это сделать тайно не только от нее, но и от всех заинтересованных сторон, могущих ей разболтать о проявленном к ней интересе. И не факт, что одна Мадлен способна «навести тень на плетень». Интересно, какую тайную роль играют другие участники космической экспедиции и лица к ней причастные, помимо той, что они открыто