произнес тот, - стоит мне пошевелиться, и эта сволочь опять бросится на меня, - кивнул он в сторону пса. И в подтверждение его слов, волкодав, приседая на передние лапы, бешено залаял, на него.
- Слушай, - крикнул Андрей пастуху, - это моя жена! Понимаешь, она, – показал он на Аурику, - моя жена, ту ынцелес, астай, - показал он головой на Аурику - фемея меу! (понимаешь, эта женщина – моя жена) – объяснял Андрей, с трудом вспомнив, как это говорится на молдавском.
- Ташь дин гурэ, закрой свой громкий рот и сиди тихо, - все так же лениво приказал пастух, заходящейся в лае собаке. Псина, недовольно рыча, крутанулась, улеглась и замолчала, не сводя свирепого взгляда с Андрея.
- … со своим жинка, для этова дела, в лес никто стоять не бывает, - назидательно убеждал пастух Андрея, - да хотя бы и был твой жинка – с миня абсолутный - все равно, - русский власть уже закончился. Давай, пошли, - нетерпеливо приказал он, обращаясь на этот раз к Аурике, и не оглядываясь на нее, направился к кустам.
Женщина, еще раз с мольбой в глазах, посмотрела на Андрея, закрыла лицо руками и побрела за пастухом.
Андрей, в отчаянии бросился на землю и в бессильной ярости, колотя, что есть силы кулаками по земле, издал нечеловеческий крик…
Пролежав, в полном отчаянии некоторое время на животе, Андрей, собрался, взял себя в руки и стал думать: «Должен же быть, какой-то выход из это-го чертового положения…»!
Вдруг вспомнил, что на покрывале лежит нож. Хорошо заточенный, с приличной длины лезвием, нож! Он взял его с собой нарезать хлеб, колбасу и мясо.
Осторожно повернув голову, посмотрел в сторону собак. Те лежали на животе, положив морды на лапы. Порезавшийся, осколками тарелки, пес выглядел неважно - из его пасти сочилась кровь, глаза были потухшие, больные, и ему было явно, ни до Андрея. А вот вторая псина смотрела на него настороженно, с холодным бешенством в глазах и готова была в любую минуту растерзать его в клочья.
Андрей отвернулся от нее и через некоторое время начал осторожно, буквально по миллиметру, разворачиваться лицом к покрывалу. Иногда его шевеление прерывало предупреждающее рычание. Он на время застывал, потом снова начинал движение. Наконец, повернувшись полностью лицом к «столу», осторожно поднял голову – нож был прямо перед ним. Но, чтобы взять его - надо было сильно потянуться рукой, к другому краю широкого покрывала. Так же осторожно, так же по миллиметру стал вытягивать руку в направлении ножа. Когда рука была уже почти рядом с ним, пес вдруг вскочил и бешено залаяв, прыгнул к покрывалу, целясь схватить его за руку. Андрей отдернул ее, а заходящийся в лае пес, опершись на передние лапы, остался стоять рядом с импровизированным столом. От избытка бешенства, переполнявшего его, он схватил зубами край покрывала и, не спуская глаз с Андрея, начал рвать его в клочья, как бы демонстрируя крепость мощных клыков и силу своих мышц. Посуда, еда; лежащие на «столе», полетели вверх и в стороны.
- Мэй, - донесся из-за куста возбужденный с придыханием и просительными нотками голос пастуха, - не делай ты этих глупостей – сожрет он с тебя. Дай спнокойно отдохнуть человеку с этаму сладкаму девочку.
- Андрей, поняв бесполезность своих попыток, упал лицом на траву и затих.
За кустами слышалось тяжелое дыхание и постанывание, очень похожее на то, которое совсем недавно раздавалось совсем близко у его уха. Вспомнилось выступление какой-то дамы по телевидению: «Если вас насилуют – постарайтесь расслабиться и получить максимум удовольствия». Он заскрипел зубами и, отвернувшись от кустов, зажал уши ладонями, чтобы не слышать этих звуков.
Когда через целую вечность пастух, довольно улыбаясь и на ходу заправляя рубашку в штаны, вышел из кустов, Андрей, все еще стеная и скрипя зубами, лежал на траве.
- Таре бине фемея, - сказал насильник, уважительно покачав головой и наливая алкоголь себе в рюмку, - силно хароший и сладкий женщина, - пояснил он на русском. Выпив коньяку, безразлично посмотрел в сторону лежащего Андрея и ленивой походкой пошел прочь с поляны. За ним, злобно оглядываясь потрусила здоровая, а потом и раненая собака.
Минут через двадцать из кустов медленно вышла заплаканная Аурика.
- Поехали», - коротко бросила она сидящему с опущенной головой мужчине.
Андрей, переполненный чувством вины - «не смог защитить женщину» - опустив голову, не поднимая глаз, встал и побрел к машине.
Обратный путь они проделали в полном молчании. Только у своего дома, выходя из машины, женщина небрежно бросила: - А ты знаешь, мне с ним было намного приятнее, чем с тобой.
Андрей, закусив губу, виновато молчал. Он понимал, отчего она так сказала, а что он мог ответить в свое оправдание? Да и что он мог тогда предпринять? Броситься на волкодава с голыми руками? Да он расправился бы со мной, как расправился с покрывалом. Разорвал бы на мелкие куски.
Но, сколько и как не искал он оправданий случившемуся, и не приводил доводы, способствующие его реабилитации перед женщиной – чувство вины, так и не покидало его.
Высадив Аурику, он, посидев некоторое время в задумчивости, вдруг встрепенулся, выжал сцепление, нажал педаль газа, и на бешеной скорости по-мчался к себе в гараж…
…Подъехав к месту, где так неудачно завершился их с Аурикой пикник, мужчина, поднял с пола машины пакет. Дрожащими, от нетерпения руками, освободил ружье от ветоши, собрал его, зарядил двумя жаканами; развернул автомобиль в обратную сторону и вышел из машины. Пройдя опять к злополучному месту, огляделся, прикинул направление, откуда мог появиться пастух, прошел метров пятьдесят - семьдесят вперед… И тут, слева от него открылся довольно широкий участок свободного от деревьев и кустарника поля.
Почти в центре его, на невысоком пригорке расположилась овчарня, огороженная жердями; рядом с ней - небольшой, сложенный из камыша шалаш.
Послюнявив палец, он поднял его вверх, определяя направление ветра и, опасаясь внезапного нападения собаки, стал забирать вправо, чтобы движение воздуха приходилось ему в спину, дабы собака, почуяв его, выдала ему свое присутствие. Вскоре он увидел, взметнувшуюся над травой голову волкодава. Поведя из стороны в сторону головой, принюхавшись носом, пес почуял знакомый, враждебный ему запах и мощными прыжками, захлебываясь в бешеном лае, понесся навстречу мужчине.
Андрей, хладнокровно взведя курки, направился в сторону приближающейся собаки. Когда расстояние между ними сократилось до шести-семи метров, он вскинул ружье, и почти в упор выстрелил во взметнувшуюся в прыжке псину. Собака взвизгнула и замертво рухнула на траву. Андрей бегом, на ходу дозаряжая ружье вторым патроном, - «черт его знает, как поведет себя вторая собака», - бросился к шалашу, чтобы не дать уйти пастуху.
Тот выскочил почти сразу после выстрела. Выскочил совершенно голый. Увидев бегущего к нему с ружьем в руках Андрея, застыл, как соляной столб. Лицо его побледнело, глаза, расширившиеся до невероятных размеров, выражали неописуемый ужас. В следующую минуту он рухнул на колени.
- Фрателе! - взмолился он. – Брат! Не надо убить с миня! С миня дома стоять три ребенку и жинка! Я тебя дать адин, - нет, два, три авцу!
Андрей, медленно, наслаждаясь предстоящей местью и унижением пастуха, начал поднимать стволы ружья… Остановил их поступательное движение в верх на уровне паха.
И тут, с криком: - «Стой! Не делай этого!»?! - из шалаша выскочила замотанная, в невероятно грязную и рваную тряпку, растрепанная женщина. Она встала перед пастухом. Закрывая его своим телом, раскинула руки в стороны: - Не делай этого! – повторила она, - Или стреляй тогда и в меня! – с отчаянной решимостью в голосе прокричала она.
Андрей открыл рот, стволы ружья опустились…: - Ты-ы?!.. – не веря своим глазам, едва слышно произнес он, - перед ним стояла Аурика!
- Я! - выкрикнула женщина, - Стреляй – имеешь право!
Ничего не соображая, он некоторое время стоял совершенно обездвиженный. Наконец, поведя глазами по сторонам, увидел: грабли, лежащие зубьями кверху; ржавое, в дырах ведро; прислоненный к шалашу дамский ве-лосипед; рядом на пожухлой траве - вторую собаку. Одной рукой; резко вскинул ружье, не целясь, нажал на курок. Выстрел пришелся рядом с мордой раненого волкодава. Взметнувшийся фонтан земли, жестко ударил его по глазам и носу. Пес отчаянно взвизгнул и, опрометью бросился за шалаш.
Андрей грязно выругался, ненавидящим взглядом обжег, застывших от страха, пастуха и Аурику; тяжело развернулся и пошел в обратную сторону. Сгорбившись и, сильно припадая на покусанную ногу, побрел к дороге. Поравнявшись с деревом, оказавшимся на его пути; вскинул ружье; отстрелил последний патрон вверх; перехватил оружие за стволы; размахнулся и ударил им о дерево. Щепки от приклада, мелкие детали от механизма ружья полетели в разные стороны.
Оглянулся назад. На самой вершине холма, на фоне заходящего багряного солнца, четко виднелась стройная, как древнегреческая Богиня, фигура женщины. Сходство с Богиней придавала ей; та самая, грязная; вся в дырах, не видных отсюда тряпка крупными складками свисающая с плеч.
Перед ней, на коленях, стоял абсолютно обнаженный мужчина. Обнимая руками женщину за бедра, он уткнулся лицом ей в живот. Даже отсюда было видно, что плечи его часто сотрясаются от рыданий.
- Будь я трижды проклят, если что-нибудь понимаю! – яростно прорычал Андрей. Отбросив, согнутые от удара стволы, оставшиеся в руках, брезгливо сплюнул под дерево, вытер рукавом губы и, крича, что-то отчаянное и непо-нятное, прихрамывая, побежал к машине.
2008 год.
