Ледяной дождь

настила, и начал ремонтировать мост, как задумывал когда-то.  На стук молотков пришли братья Максим и Кирилл. Через час из города привезли целую шаланду половой добротной доски и верхний настил лег ровно и надежно. Заканчивали работу в свете фар, потому как опять небо стало раньше времени черным и грозило новыми неприятностями.
- А где наш спаситель, Федя, кажется, - поинтересовался Максим Миронович у Степана Федоровича, когда последний гвоздь был вбит в обновленный мост.
- Для кого Федя, а для кого и Федор Иванович, - с обидой за племянника огрызнулся дядька. – Знал бы кого спасать нужно, так, пожалуй, и двери бы той ночью тебе не открыл. Потому как сволочь ты, хоть и приличным прикидываешься. И, что б ты понимал, размножаться таким не надо. 
Степан Федорович развернулся и чуть не бегом рванул к своему домику, где, как он предполагал, правил зубья старой пилы, не умевший сидеть без дела, несправедливо обиженный племяш, которому не дали доработать до пенсии, но чьей помощью не побрезговали, когда … Мыслей у старика больше никаких не было, а только хотелось выпить и спеть чего-нибудь грустного, старинного, что всегда любил петь покойный батя да брат Иван.
Мужики заспешили к своим «железным коням». Поехали по «новому мосту» легковые машины, чтобы спрятаться от непогоды в гаражи и под навесы.. Одна из них подхватила Степана Федоровича и увезла прочь.
Озадаченно смотрели вслед красным огонькам Максим и Кирилл.  Палыч, пользуясь заминкой, оставшиеся доски по-хозяйски спешил пристроить у своего сарая. Но на него никто не обращал внимания.
- Ты никак обидел своего спасителя, - подал голос Кирилл.
- Наверное, нужно было заплатить, - спокойно отреагировал Максим.
- Боюсь, что дело не в этом, - Кирилл оглянулся, увидел, чем занят Прохор Павлович, но спрятал улыбку и даже две последние доски занес в его двор сам, от чего сторож чуть не потерял дар речи.
- А скажи, Палыч, за что Федору Ивановичу обижаться на моего братца?
- Так ведь сократили Федора, а тому до пенсии чуть… Выбросил его ваш брат, значит, с гаража, где он всю жизнь отмантулил. Степан говорил, что сильно его племяш переживает эту несправедливость.
- Что ж ты к нему нас за помощью послал?
- А кроме него вас отседова по бревнам никто бы не вывез, да и до города бы живыми не довез. Старый-то директор, говорят, Федьке жизнью был обязан…
- Да уж. Ситуёвина вышла, прямо скажу, - почесал затылок Кирилл. – Слыхал? – обратился он к брату. – Предложи ты деньги, так еще и по физиономии бы получил, пожалуй.
- Кто ж знал, - пожал плечами Максим, - а работа, сам знаешь, всем нужна. Кризис. Меня, наверное, нужные люди попросили…
Кирилл, приобнял сторожа и отвел его в сторонку:
- Прохор Павлович, а вы не знаете, когда на Хмельном хуторе самогоночку гнать будут? - поинтересовался он.
- Думаю, что завтра… Но я вам об этом не говорил, - шепотом добавил старик.
- А я ничего и не спрашивал, - подмигнул Кирилл и заспешил к брату. -  Пошли домой? И знаешь, Максим Мироныч, коли тебе такие умельцы без надобности, я завтра пойду просить Федора Ивановича стать моим личным водителем. У меня как раз вакансия. Ледяные ливни по всей стране зачастили, а мне моя жизнь дорога. Кстати, самогон эти мужики выгоняют – никакая водка не сравнится. Чего удивляешься? Я у сторожа пробовал…
- Простоват ты, Кирилл, для директора, молод. Уважать тебя не будут, - подытожил разговор Максим.
- А вот это спорное заявление. Зато по итогам дня видно, что тебе народ продемонстрировал свою «классовую ненависть». А если я еще твоей Юльке расскажу, что ты ее спасителя… Все-все. Молчу…
Максим замахнулся было, но только резко опустил руку и, отвернувшись, зашагал по хрустящей под ногами ледяной дороге к добротному каменному дому.