его, они поняли, что это — Тур Канн! И они были в ужасе — поняв, что он сознательно готовится врезаться в комету!..
Он услышал снова этот знакомый и прекрасный голос — и это был крик!..
Она кричала:
«Что ты делаешь!.. Что ты делаешь!..»
Надо было успеть ответить...
Он предельно кратко и решительно, в самых немногих словах, объяснил им ситуацию: страшный смертельный риск от кометы для обитаемой людьми — такими же людьми как они, жители Сираскольи — планеты Земля, с которой он сейчас стартовал, и грозящую Земле космическую катастрофу...
Ему помогли решить эту задачу — направленным энергетическим ударом траектория кометы была изменена на безопасную...
Хотя — при этом произошло и что-то странное и непредвиденное, как бы какой-то сдвиг во времени и пространстве...
И вообще — сама реальность, как потом понял Тур Канн, будто бы физически изменилась…
И при этом — психологически изменились и жители Сираскольи...
…
Он встретил свою давнюю возлюбленную, встретил представителей своей, много лет назад покинутой им планеты…
Он узнал, что его девушка тогда чудом спаслась — она была тяжело ранена, но её спасли, и потом она долго скрывалась в горах, лесах и подземельях, в рядах партизанского отряда...
Но — в свою очередь — и все они, его товарищи на Сирасколье, тогда получили официальное правительственное сообщение, что их мятежный противозаконный экспедиционный космический корабль, где был Тур Канн — корабль, направлявшийся к Солнцу — был уничтожен правительственными силами...
Но она никогда не могла поверить, что он погиб! И вот, она — ценой огромных и многолетних усилий — настояла на организации экспедиции по их поиску…
На их планете уже произошла грандиозная революция, капиталистический строй был ликвидирован. И победил социализм, о котором они все мечтали — развитое научно-технологическое общество всеобщей гармонии и социальной справедливости…
Коммунизм планировался тогда — когда будут открыты новые обитаемые разумными существами планеты, вроде планеты Земля, у звезды по имени Солнце…
И вот оно — Солнце, и вот она — обитаемая настоящими живыми людьми планета Земля!..
Но не всё оказалось так просто...
…
Тур Канн вернулся на свою родную планету. Но то, что он там увидел, во что успел за какое-то время вникнуть, как-то не соответствовало тем идеалам социализма, за которые он и его старые товарищи когда-то боролись.
Да, внешне, формально, это был, как будто бы, социализм. И в школьных учебниках приводилось множество цитат из работ классиков революционной теории в подтверждение этого. Но во всём окружающем — был, как довольно скоро почувствовал Тур Канн, какой-то очень тонкий обман, какая-то очень тонкая и коварная подмена…
Он стал говорить об этом со своей любимой, которая спасла его уже дважды, и которая все эти годы продолжала его любить и помнить о нём, и думать о его спасении. Но она его уже не понимала...
Она уверяла его, что он не прав, что он ещё не во всём хорошо разобрался. Но он видел, что она сама включилась в эту тонкую игру обмана и самообмана. Она перестала быть искренней и правдивой. Она сама обманывала и обманывалась — вольно или невольно…
Будто им всем ввели какой-то наркотик. Или воздействовали на них каким-то излучением…
И — она старалась, вопреки достаточно очевидному — очевидному для людей, которые когда-то были борцами со всей неправдой и ложью, были пламенными мечтателями о грядущем торжестве Общества Правды, были честными и прямыми энтузиастами-социалистами и бескомпромиссными и несгибаемыми революционерами-подпольщиками — старалась оправдать перед ним всю эту окружающую их сейчас общественную ложь…
Ложь очень тонкую — очень мягкую, очень «научную», очень «культурную», но — это была ложь...
Он видел, что они оба всё более и более тяготятся друг другом…
И их, уже почти бессмысленные, разговоры и споры — всё более и более явно, явно и определённо, были в тягость им обоим…
…
Однажды она вдруг заявила ему — во время их очередного, уже явно почти бесполезного и бессмысленного спора, на резких и повышенных тонах, от чего они уже оба совершенно устали — заявила, что он — ей ровным счётом ничем не обязан...
Он сказал:
«Ты спасла меня!..»
Она горько усмехнулась и, как будто с ревностью, произнесла:
«Тебя спасла твоя комета!..»
Он сказал:
«Наверное, за то, что я хотел её уничтожить!..»
Она ответила ему зло и решительно:
«Но на нашей планете, слава Богу, со всяким террором покончено навсегда! И никаких революций больше не будет — в том числе, и тобою придуманных, или какими-то там твоими дикарями — потому что нужды в них больше нет никакой!..»
Спорить об этом, действительно, было уже совершенно бесполезно…
Но и просто расстаться — было, оказывается, не так просто...
…
Ему хотелось, чтобы они расстались. Кажется, и ей тоже. Но у неё было «общественное поручение», которое она, впрочем, взяла на себя, кажется, совершенно добровольно: время от времени встречаться с ним — и мягко наставлять его, отсталого и заблудшего, одичавшего на чужой и недоразвитой планете, на путь истинный...
Были и другие малоприятные персонажи, которые, при встречах с ним, занимались примерно тем же…
Он — в нём был ещё вполне жив опытный революционер-конспиратор — стал делать вид, что поддаётся…
Но больше — сколь было возможно — он избегал всех лишних и опасных контактов, и — просто, сколь было возможно, молчал…
Молчал — даже чисто внутренне, когда был наедине с собой...
И постепенно — его оставили в относительном покое…
Хотя и очень относительном…
…
У него была уважаемая и, вроде бы, очень нужная обществу работа — напрямую связанная с изучением Солнца, Солнечной системы, Земли и его странной и непонятной красавицы-кометы. Он делал очень важные научные доклады. Ему вежливо и сдержано кивали — при этом обмениваясь многозначительными взглядами, и тихо и осторожно шушукаясь между собою. И все его доклады — так очень и очень мягко и тактично, почти и незаметно — «ложились под сукно»…
И на очередную экспедицию к Земле — просто всё время не оказывалось средств, и всё время было как бы ещё немного не вовремя…
И на Сирасколье — и более важных и неотложных проблем хватало. Например — проблема долголетия. На этом столь важном поприще — действительно удалось достичь впечатляющих успехов!..
Да, и ведь ещё нет никаких достаточно твёрдых научных доказательств — ни насчёт Солнца, ни насчёт Земли. Ни насчёт кометы…
Его увещевали очень тактично — как заслуженного ветерана революционной борьбы, но — уж как-то слишком сильно психически травмированного этой совершенно непонятной космической катастрофой, которую он якобы пережил, и о которой он им пытается рассказать...
И — он явственно увидел, что всерьёз он здесь уже не нужен никому. Как уже — и все его мысли, и все его идеи, и все его открытия, и весь его опыт…
…
Тур Канн опять почувствовал себя бесконечно одиноким. Но на этот раз — уже безнадёжно одиноким. Рухнули самые святые идеалы его бурной революционной молодости. Всё, за что он когда-то боролся, оказалось напрасным. Всё было искажено, извращено и смешано с утончённой ложью. Ему не для чего было больше жить. У него не осталось друзей и товарищей. Не осталось единомышленников, хоть сколько-нибудь близких ему по духу...
И его любимая им когда-то девушка — честная, мужественная и верная соратница по их общей революционной борьбе — стала теперь совершенно чужим для него человеком...
Во всей Вселенной у него теперь не осталось ни одного близкого существа…
И на него всё более и более смотрят здесь — на его родной планете — как на человека очень странного, непонятного, непредсказуемого и опасного...
Но вся эта ситуация — только заставляла его крепче думать…
И — искать выход…
…
Он не раз думал о том, что что-то произошло с самой физической реальностью, что-то в фундаментальном космологическом плане. И он — просто попал сейчас не в свой мир, не на свою планету, с которой когда-то улетел…
Он всё чаще вспоминал Землю...
Она ему снилась...
Но в результате всех произошедших, и ещё очень мало понятных, космических пертурбаций, через которые он прошёл, и которые пережил — как постепенно и понемногу выяснилось, действительно должно было произойти какое-то смещение во времени и пространстве…
Мир изменился. Всё изменилось...
И он — даже и долетев до Земли — всё равно, уже не мог бы попасть в то время, в котором он там когда-то жил — и в Америке, и в Европе, и везде, где успел побывать. Даже близко не смог бы...
Но — он собирал данные о Земле, о Солнце и Солнечной системе, производил свои расчёты и исследования…
Планета «победившего социализма» как-то, действительно, совсем не торопилась установить хоть какой-то контакт с Землёй, со своей «младшей сестрой». И старалась как-то просто обойти и замолчать эту тему…
Как и тему — с кометой...
И он — при всём осторожном, «тактичном», «культурном» и таком странном недоброжелательстве научных и правящих кругов — продолжал, используя все доступные ему возможности, изучение своей кометы…
Своей удивительной, совершенно странной, и удивлявшей далеко не только его одного, кометы…
Которая то внезапно и резко где-то появлялась — в самом неожиданном месте — то так же резко и внезапно исчезала…
Комета тоже ему снилась...
…
Однажды он как-то резко и внезапно проснулся — с ним это стало происходить всё чаще — проснулся после того, как ему в очередной раз снилась Земля. Снилась очень ярко. Будто была где-то совсем-совсем рядом. И он — был там!..
Он в очередной раз и подумал, и почувствовал, что все эти колоссальные межзвёздные и межгалактические расстояния — лишь иллюзия. Любые препятствия — лишь иллюзия! Нет никаких реальных расстояний и препятствий — ни между звёздами, ни между планетами, ни между элементарными частицами, ни между вещами, ни между людьми...
И Сириус и Солнце — это не просто звёзды-сёстры, а лишь разные явления — как и все звёзды — одной-единственной, изначальной, Абсолютной Звезды...
То же самое и планеты. Сирасколья и Земля — не две разных планеты, а — одна, одна-единственная, в бесконечном множестве своих проекций, своих разнозеркальных отражений...
Надо увидеть истинное Зеркало. Истинное Зеркало — это и Окно, и Дверь...
Окно и Дверь — куда угодно...
Нет препятствий!..
И он подумал, что по всем его прикидкам — если суметь войти в тот общий — и для него, и для Земли, и для Сираскольи поток времени — на Земле уже должен быть капитализм. Да, наверное, такой очень странный земной капитализм — гораздо более пёстрый и сложный, чем был на Сирасколье...
И там уже началась — или вот-вот начнётся — эпоха великих идейных, умственных, политических, экономических и социальных революций…
И Тур Канн уже знал, что он ждёт этих революций — как и они ждут его...
Но главная революция — должна была произойти в нём самом…
И нечто — действительно произошло...
…
Ему приснилась Лиса. Лиса с Земли. Они водились и в Америке, и в Европе. И очень похожие животные водились и на Сирасколье. И Лиса была тотемом его индейского племени. Он так и воспринимал её сейчас во
