там можно только одному. И какая будет плата за то, что я буду обучать?» Я вызвал председателя кресткома тов. Крахмаля Семена Никитича и сказал: «Вот два товарища ученика, вот учитель товарищ Загородный. Вы как председатель волкомбеда должны руководить этой работой. И не только в Алексеевке, но и по всему волревкому. Вам поручается выехать во все поселки нашего волревкома и провести выборы в кресткомы, чтобы люди не ездили в волревком по вопросам, касающимся вас». Крахмаль поднял такую шумиху! «Я не обязан. Вы меня не заставите работать бесплатно». Заведующий земельным отделом тов. Чахов Степан Дмитриевич говорит: «Волревком работает бесплатно, но думаем, что этот вопрос будет решен. Но товарищ Диденко как председатель волревкома и заведующий военным отделом имеет право посадить под арест на 7 суток. Так неужели вы как член волревкома хотите эту награду получить первым? Я прошу вынести на ревком решение дать Крахмалю 7 суток. Если я или кто-нибудь из нас не будет работать на благо народа, тот получит награду – 7 суток. Если Диденко пойдет против, мы его тоже посадим на 7 суток и материал о нарушении пошлем в уисполком». Тут присутствовал бедняк Атрощенко. Он сказал, что Диденко пошел в партизаны, оставил жену и детей, не щадил жизни и на такую мелочь не разменяется.
Это решение ревкома, чтобы наказывать 7 сутками, обсудили на общем собрании. Возражений не было. На собрание пришел старик Царапулов и заявил, что померла старуха, что нет теса на гроб и нет муки, чтобы кормить тех хотя бы, кто копает могилу. Крахмаль был здесь, он ждал, как отнесется к этому Диденко. Я говорю: «Товарищ Крахмаль, обеспечьте мукой, тремя пудами. Тесу дайте на гроб». Он говорит: «Мука есть. А теса нет. Идите к Постовалову, бывшему нашему купцу. Если он не даст теса, то крышу маслозавода разберем». Выступил также Атрощенко: «Вот опять выручил человека из беды». Кулак Кухтен сказал: «Вы вот подхалимничаете, а он и с вас шкуру спустит. Для него ничего не значит убить человека». Атрощенко не выдержал, передал его слова общему собранию. Ждали, что Диденко даст Кухтену 7 суток за это. Собрание закрыли, Кухтену ничего не сказали. А когда плотники пошли делать гроб, зашли к Постовалому и говорят: «Диденко послал к вам за тесом. Велел ломать маслозавод». Тогда Постовалов сказал: «На чердаке есть тес, может хватить. Лезьте, сбросьте весь».
В Алексеевке школа была маленькой. Я решил расширить ее и поставил вопрос перед членами ревкома. Вынесли решение расширить. Но как это сделать? В селе Успенка стоял случной пункт, а производителей не было. Я поехал в Зайсан к Хомутову, так как пункт был в распоряжении земотдела. Поговорил с тов. Хомутовым, чтобы его продали нашему волревкому для школы. Он собрал уисполком. Вынесли решение продать, но только за хлеб. Договорились продать за 300 пудов. Хлеб был им нужен. Хомутов сказал мне: «Обложи всех кулаков и собери. Если не сможешь – напиши нам. Мы вышлем представителя. Но облагать ты имеешь право. Мы будем помогать».
Приехал домой, собрал заседание волревкома с участием актива бедноты. Разложили этот хлеб на кулаков. Самый большой пай – 30 пудов, самый маленький – 10 пудов. Созвали общее собрание, доложили. Поднялась шумиха. Некоторые середняки, не попавшие под обложение, начали записываться сами. Обещали сдать, кто сколько мог. Создали комиссию содействия из трех человек. Ввели в нее председателя кресткома тов. Крахмаля. Приемщиком хлеба на собрании выдвинули Диденко Ивана Федоровича. Он собрал 107 пудов с тех, кто записался сам. Потом принялись вызывать по одному кулаков. Первые двое – Докторович и Гончаренко – не хотели сдавать. Сын Докторовича Николай являлся членом волостного ревкома, заместителем Антона Диденко. Гончаренко протестовал: «Моего сына расстрелял Колчак, и вместо того, чтобы пожалеть, тоже облагаете». – Я ему сказал: «Как вам не стыдно, вам надо сдать только 10 пудов. Если будете противиться, мы конфискуем весь ваш хлеб». А хлеба у него было не менее 1000 пудов, по словам его сына. Через пять дней Диденко доложил, что собрал 407 пудов хлеба. Тогда я вызвал Крахмаля и послал в Успенку найти дом и подсчитать, сколько нужно подвод. Он поехал. Сделал все, что ему было поручено. Подсчитали весь транспорт. За один рейс кулакам не вывезти. Решили мобилизовать и середняков. Составили наряд на подводы. Стали вызывать середняков. Когда все середняки первые выехали, принялись за кулаков. Мы закончили к 10 октября. Дети начали учебу, учеников было около ста человек. Я опять поехал к Хомутову, доложил ему, что учителей нет. Он спросил: «А есть у вас люди, которые окончили 5 классов? Поговорите с товарищами Панкеевым и Носковым, пусть отберут ребят, на которых можно надеяться, и вынесете решение, примите на работу». Мы так и сделали.
Прошла зима, наступила весна. Хлеб собрали осенью около 1000 пудов, по 1 пуду с мужицкой души, и засыпали в хлебозапасный магазин. При царской власти так делали, так поступили и мы.
В это время Поволжье голодало. Москве был нужен хлеб. Надо было спасать положение, и мы в нашем уезде организовали комитеты в пользу голодающих, на добровольных началах. Председателями этих комитетов были председатели волревкомов. Нам дали план собрать 2000 пудов. Собрали волревком. Решили сделать разверстку. Составили списки подворные, с доведением плана до двора. Собрали общее собрание. На собрании я выступил с докладом. Но люди уже знали, зачем их собрали. Я предупредил, что запишем всех, кто пришел, и в конце собрания будем проверять. К тем, кто уйдет, будем применять меры согласно закону. Посадили секретаря из граждан, который знал всех людей. Должен был говорить мой заместитель Докторович Н.Д. Когда он закончил доклад, кулаки зашумели. Выступил Докторович-старший, много не говорил. Только сказал: «Я могу дать примерно 50 пудов». Тут же посыпались вопросы: «Какая цена?» Слово попросил кулак Волков Павел Митрофанович. Все, особенно кулаки, насторожились. Он стал говорить: «Люди на Волге, точно такие же, как и мы, умирают от голода, а у нас есть хлеб. Мы уже отсеялись, нужно подсобить. Я подсчитал, что могу дать бесплатно 30 пудов». Кто-то сказал: «А за плату 130 пудов». Тут же стоял бывший купец Алексеевки. Он теперь занимался сельским хозяйством. Он сказал: «Я болею, пошлите людей, пусть отмерят мне пудов 50, а остальное забирайте все». – Я спросил: «А сколько будет остальное?» – Он ответил: «Точно не могу сказать, но думаю, сотня будет». Я пожал ему и Волкову руку. С отправкой в Буран не было никаких трудностей. Трудность была в мешках. Мешки дал уезд. Все-таки 2400 пудов собрали. 2000 отправили, а 400 пудов я сдал в крестком для снабжения беднейшего населения. Задача была выполнена, оставался только наряд на подводы. Таких дел было много.
И так я проработал до 23-го года. Перевыборная компания меня освободила на отдых. В 1924 г. меня избрали председателем сельпо. Его организовал алексеевский крестьянский кооператив. Я проработал до 28-го года. В 28-м были перевыборы. Меня освободили. Но свободным был недолго, не работал всего три месяца. Потом организовали зерновое товарищество, меня избрали председателем. Проработал один год председателем «Заготзерна». Заготовил сорок тысяч пудов хлеба. Складов не было. Засыпал церковь. Верующие хотели убить меня. Всем кулакам, у которых были деревянные амбары, засыпал хлеб под сохранные записки. Зерновое товарищество в 1929 я реорганизовал в алексеевский колхоз «Большевики» имени Куйбышева и был избран его председателем.
Я был на разных ответственных работах: председателем колхоза три года, председателем ревизионной комиссии три года, потом, в 1938 году, стал работать садовником. Проработал 23 года, заложил и вырастил сад в 25 га. Сад давал большие урожаи. В 1959 г., с наступлением глубокой старости, вышел на пенсию. Итого проработал в колхозе и совхозе 30 лет безотлучно, так что все мои трудовые способности были отданы на пользу общества. За хорошую работу был несколько раз премирован. Имею правительственные награды: «За доблестный труд в 1941-1945 гг.», «За поднятие целины». За организацию садоводства в Маркакольском районе получил настольную медаль «К 100-летию Мичурина». К 50-летию советской власти партия и правительство наградили меня Орденом Красной Звезды.
ПРИЛОЖЕНИЕ
ЛЮДМИЛА ДИДЕНКО
ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ОТЦЕ
Диденко Антон Федорович родился 30 января 1887 г. в станице Токмак Таврической губернии. Его отец Федор Анисимович Диденко был крестьянином. Участвовал в войне с Турцией 1878 г. Награжден медалью «За Севастополь». В 1902 г., во время столыпинской реакции, за неблагонадежность был выслан из Токмака в Николаевский уезд Самарской губернии. Там попал в переселенческий лагерь. В 1907 г. вместе с переселенцами приехал в село Алексеевка, на границе с Китаем.
Сыну его Антону было тогда 20 лет. В Алексеевке Антон Федорович прожил 60 лет, до 1967 г., а затем переехал в Орловку, где и живет по настоящее время.
В станице Токмак он учился в церковноприходской школе, окончил 3 класса. Затем 2 года учился в сельскохозяйственном приходском училище в городе Балакове. Но экзамены не сдавал, так как требовали бумагу о благонадежности родителей, а у него отец был выслан за неблагонадежность. Из училища отчислили.
В Алексеевке должны были в 1907 г. призвать в армию, но дали отсрочку на 5 лет как переселенцу и сыну унтер-офицера.
В армию взяли в 1914 году.
Когда в армии решили отметить именины государя Николая II, большевики не дали этого сделать. 24 унтер-офицеров – нелегальных большевиков – во главе с Судаковым арестовали. Девятерым, в том числе Диденко, удалось избежать этой участи. Большевики батареи помогли им – отправили в другое место грузчиками. В это время Диденко был кандидатом в члены партии.
Диденко кончил трехмесячную школу офицеров в Рембауме (возле Петрограда). В 1917 г. был назначен командиром батареи. За боевые заслуги (взял в плен 22 немецких солдата) был произведен в поручики.
Служил он в 5-м тяжелом артиллерийском дивизионе, в батарее «Б». В июне 1917 года был послан в Петроград, на I Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Министр Временного правительства меньшевик Церетели в своем выступлении на съезде заявил, что в России нет такой партии, которой можно поручить руководство государством. Раздался голос: «Есть такая партия!» Эти слова сказал Ленин. Антон Федорович спросил, кто это сказал. До этого Диденко Ленина не видел, только слышал о нем. Сидевший справа от него Алексей Лукьянов (письмоводитель, член партии с 1905 г.) ответил: «Ленин».
Съезд закончился, все разъезжались по домам. По городу ехала машина. В ней стояли Крыленко (через полгода он сменил Духонина на посту верховного главнокомандующего русской армией) и Ленин. Солдаты кричали: «Ура!»
Диденко смотрел на Крыленко, он не обратил внимания на стоявшего рядом человека. Подошел Лукьянов, спросил: «Ну, видел теперь Ленина?» – «Где?» – «В машине стоял». Он видел Ленина мельком, в профиль, пока не проехала машина.
В августе 1917 как командир батареи был направлен в Москву на съезд офицеров.
В 1918 г. Реввоенсовет Республики поставил перед 5-м артиллерийским дивизионом, большевистским в своем большинстве, задачу
