Вообще ребята быстро разобрались. Оля сначала встречалась с моим “сокамерником” Юрой, потом - с “малым”. Гриша по вечерам пропадал у Галины, но иногда она куда-то уезжала с шефом.
Однажды шеф услышал, как я перевожу - и распорядился, что на его переговоры теперь буду ходить я. Так что проблема вечернего досуга решилась сама собой.
Но однажды шеф не выдержал - то ли нервы, то ли какая-то очередная “накачка” сверху.
- Так, сказал он, собрав всех вечером. Кончайте с этим б-вом, всё очень хорошо слышно (жил он как раз над Галиной). Если есть желание - а у меня оно тоже есть, и, надеюсь, ещё не скоро пропадёт, идите в лес.
Вскоре у всего городка была возможность наблюдать, как группа переводчиков шагала в направлении рощи с сумками, набитыми местным пойлом.
- Вы куда, ребята? - спросил нас один из носорогов (так мы звали наших заводских работяг).
- Выполняем пожелание начальства, идём в лес, - дружно ответствовали мы.
Удача редко посещала меня, но здесь на судьбу было грешно жаловаться. Раз в месяц компания давала нам автобус для поездок в Луксор - древнюю столицу Египта, бывшие Фивы. Долина Царей, колоссы Мемнона, гробница Тутанхамона, Рамзесиум, храм Клеопатры - всё было близко и доступно. Рано утром в пятницу автобус невиданной арабской марки стартовал по расплавленному золоту разлившихся на дороге лучей солнца. Ездили в основном зимой - летом температура поднималась до 40 градусов в тени. На обратном пути поднимался сильный ветер - он наотмашь бил автобус, словно стараясь скинуть ее с дороги. По асфальту, уложенному вровень с рельефом пустыни, длинными змейками тянулись струи песка - казалось, что крутит поземка снежной зимой.
Экскурсии были интересные, ребята их готовили сами - брали материалы у арабов. Потом давалось свободное время. По традиции везли с собой тот самый местный коньяк. Гадость ужасная. Одну из бутылок решили распить в “судной комнате” Луксорского храма. Потом долго смеялись - получилось по-Райкину, только что не в греческом зале.
По ночам снилась Москва, дача.
Уже стемнело, а мы все ходили по безлюдным улицам погруженного в сон подмосковного поселка. Кое-где светили еще сохранившиеся фонари, и свет их, профильтрованный густотой листвы, чудными разломами ложился на землю. Шахматная дорога в геометрически неправильных разрезах, разноцветно высвеченная... Или тогда, в конце лета, когда пригородная подмосковная электричка медленно въезжала в тоннель станции, образованный сросшимися кронами деревьев. Шумно, людно.
Когда Советский Союз решил оказать интернациональную помощь братскому Афганистану, отношения с местным населением резко ухудшились. Поездки прекратились. По вечерам мы слушали “Голос Америки”. Через некоторое время приехал представитель АПН в Каире изложить “нашу” позицию. Опухший от постоянного вранья и пьянства, он быстро и доходчиво разъяснил, как всё произошло и зачем СССР ввёл свои войска – конечно же, по просьбе «законного правительства» Афганистана. Но не тут-то было.
- А какого правительства? - ехидно спросили из зала. Оказывается, работяги тоже слушали радио!
- Ну как, афганского!
- Так одного тогда не стало, а второе появилось позже, - не сдавался вопрошавший.
- Вы понимаете, мы же оказываем помощь народу, а не правительству, и действуем из чувства солидарности, в его интересах.
- Ну а всё же, интересы какой части народа отражает нынешнее правительство Кармаля?
- Понимаете, - затянул АПН-щик, - в Афганистане много племён, одних поддерживаем мы, других - реакционно настроенных, мировой капитал, вот и надо было принять меры в интересах всего народа. А что, может у кого есть сомнения в правильности действий нашего правительства, так вы не бойтесь, говорите - мы поможем разобраться.
Сомнений ни у кого не было, расходились молча.
Через год белорусы поехали в отпуск - и вернулись женатиками, но одни, без жён. Галя продолжила роман, “Малой” по-прежнему встречался с Олей. Иногда, раз в 2-3 недели к нам привозили письма из Москвы. Если в почте оказывались послания от новоиспечённых жён или мужей (Галя была замужем, Олю ждал жених) - один вечер проводился раздельно, ребята хранили верность своим чувствам. Потом всё продолжалось.
Через некоторое время девчата уехали. Неожиданно вечером, после рабочего дня, к нашему “идеологу” ворвался пьяный Женька.
- Отправьте меня домой, - кричал он. - Я люблю Олю, я с ней жил, я развожусь с женой!
Идеолог оказался человеком.
- Иди домой, проспись, ведь ты уже женат, ты себе представляешь, чем это всё может обернуться?
Наутро проспавшийся “Малой” покаянно пришёл к идеологу благодарить за то, что удержал его от неверного шага. А вскоре приехала и жена “Малого”. По традиции, переводчики собрали шикарный стол, пили. Сидели как чужие, на жену новоиспечённый супруг внимания не обращал. Разбрелись быстро.
А вскоре приехала новая группа переводчиков из того же Минска. Начали как всегда. Ребята оказались неплохие. Паша, несколько мешковатый, производил впечатление разбитного парня, но оказался отличным переводчиком. Вскоре функции еженедельных политинформаций я с радостью передал ему. Получалось у него отлично.
Второй был с женой, несколько старше нас, но вписался в компанию неплохо. Третий - Валя - совсем молодой. Вскоре у них с Ксюшей закрутился бурный роман. Простая как правда Ксения всем говорила - я как подумаю о нём, так голова кружится.
А пустыня продолжала переливаться красками. Иногда возникала радуга. Из песчаных холмов вылезали ребятишки-египтяне. Заросшие, все в лохмотьях, почти голые, головы - в струпьях. Просили милостыню. Платили нам мало - поэтому приходилось уворачиваться от летевших в нас камней.
Вскоре произошло событие, в корне переменившее «правильное» понимание всех строгостей “правил пребывания за рубежом”. В городке работал «наш» кооперативный магазин. Продукты, нетрадиционные для арабов, закупались где-то на рынке и потом поступали в продажу. Прибыль шла на нужды внутренних мероприятий “профкома”. Торговала одна из жён наших спецов. Когда настало время ехать в отпуск, выручка была передана под опеку нашего шефа. А вскоре после её отъезда выяснилось, что в магазине - крупная недостача. Продавщицу решили не возвращать, послали депешу в Москву. Городок гудел. Потом, под большим секретом, Оля рассказала, что депешу она печатала под диктовку шефа, когда продавщица ещё не доехала до Москвы. Условие было поставлено простое: проговоришься - вышлю.
Потом шефа вызывали в Каир. В посольстве интересовались, каким образом он смог за год заработать на “Волгу”. Шефу удалось всё объяснить. Вернувшись, он предложил девчатам сообщать ему обо всём, что говорят в среде специалистов. Девчата наотрез отказались. Через три месяца было решено, что контракт им продлевать не станут. Уезжали, как всегда, через Каир. (Когда возил их по магазинам (времени им дали необычно мало - всего полтора дня) - заметил, как по городу за нами неотступно следовала посольская машина с крепкими ребятами. Потом сидели в кафе - за соседним столиком случайно оказались они же.
- В чём дело, девчонки?
- Сами не знаем. Похоже, что-то сообщили в Каир о наших походах на корт и “контактах” с тренером.
Улетали в слезах.
***
Работа в Каире оказалась тяжелее, чем на комплексе. Ночью прибывали рейсовые самолёты из Москвы - их надо было встречать, утром оформлять прибывших, отправлять на завод, вечером - встречать приехавших в Каир. Карусель. Иногда “возникали” потребности у советника, который, начитавшись книг про Египет и раздавшись на государственных хлебах, стал считать себя чем-то вроде бога Солнца “Ра”.
- Поезжайте к президенту Вашей компании, получите подтверждение моей встречи с ним. Позвоните, и я подъеду.
- Хорошо, правда у меня поезд со специалистами..
- ЧТО-о-о-?
- Понял, еду.
Президент египетской компании, европейски образованный человек, знавший три языка, был как всегда, исключительно вежлив.
- Извини, но сегодня я не смогу принять Вашего советника. Меня срочно вызывает министр. Перенесём встречу.
Пришлось срочно звонить в торгпредство.
- Он извиняется, но сегодня принять Вас не сможет.
В ответ - раздражённый голос:
- Я же сказал, что сейчас приеду на пять минут! Ты что, не можешь договориться?
- Понял, сейчас перезвоню.
С трудом пробившись через секретаря, уже на пороге застаю президента.
- Вы знаете, г-н Галанин всё же настаивает на краткой беседе.
- Но я же объяснил, меня вызывает наш министр. Я очень уважаю Вашего советника, но у меня есть и другие обязательства.
На лице у президента - явное удивление. Снова звонок в Торгпредство.
- Вы знаете, он не сможет Вас принять.
- Ну ладно, возвращайся - и сразу ко мне!
Предчувствия выволочки меня не обманули.
- У тебя что, может дома в Москве что-то случилось? - орал советник. - Ты что не понимаешь! - кулак с грохотом опустился на стол, разрубив пополам стекло. - Ну не хочет он со мной встречаться - и не надо! Зачем настаивал? Я же сказал - ПОДТВЕРДИТЬ ВСТРЕЧУ, не более! Иди.
Что ответить - я не знал. К аппаратным играм за два года так и не привык.
Через полтора года настала моя очередь ехать в отпуск. Дома меня не узнали - приехал стройный, как тополь. Сказался год бессонных ночей. Встретился с замом-идеологом. Выведя меня на лестничную клетку, он тихо сунул мне фотоаппарат.
- Продай там за сколько сможешь и купи три серебряные цепочки.
Подобные коммерческие операции были строго запрещены. Просьбу я выполнил.
В Каире оказалось также немало интересного. Ночное представление “Звук и свет” на пирамидах в Гизе потрясало своими масштабами. Кстати, текст не изменился и сегодня ни на йоту. Дорогу туда узнал случайно, в нарушение всех правил однажды забравшись в пригород Каира. Каким-то образом об этом стало всем известно. Выволочка была мягкой, потом попросили отвезти туда всех сотрудников.
Более древними, чем гизехские пирамиды оказалась пирамида Джосера, сильно разрушенная. Навязавшийся в гиды араб много и бестолково говорил, потом выпрашивал деньги. Завёл нас в подземное захоронение - мастабу. Маленькая комната, необыкновенно светлая. Оказывается, в потолке, на уровне земли, сделано продольное отверстие, раструбом расходящееся книзу. Песок остаётся на поверхности - внизу чисто. Попросили гида немного помолчать. Звенящая тишина, жутко до мурашек.
Зимой я впервые попал в Александрию. Древняя и современная, с потрясающими винтажными трамвайчиками, скрипящими на ходу, как флибустьерские шхуны , бесконечная набережная с нескончаемым потоком автомобилей, европеизированная строгость домов и улиц, голубизна морского горизонта, гнетущая тишина виллы в пустоте зимней ночи. К вечеру город пронизывает сырость, спускается туман. Если выйдешь на набережную - первым делом за тобой потянется косматая лапа гребня волны, и тут же спрячется, словно испугавшись. Водяная пыль, висящая над морем, четко отразит твою многократно увеличенную фигуру. Разрозненно стоят сгорбленные фонари - они как люди...
Командировка закончилась неожиданно быстро. Бывшее руководство Египта решило разорвать все наши контракты, обвинив Советский Союз в разжигании
