Три времени года

разобраться. Многие проблемы носили искусственный характер, никому нельзя было верить на слово. А сколько было сорвано встреч и переговоров– не перечесть.
Новичков запугивали по приезду «сложной обстановкой в стране», но они быстро во всём разбирались. (Ещё в Москве один из работавших здесь переводчиков рассказывал мне, как после прибытия в Багдад ему с женой трое суток  запрещали выходить на улицу. Когда на четвёртый день, не выдержав заключения, они всё же вышли на улицу, то стали свидетелями драки между автовладельцем и хозяином лавки. Запуганный предшествовавшей этому событию идеологической обработкой, он быстро вернулся в гостиницу и был на грани того, чтобы самому попросить об отъезде в Москву).
А вот девушки были в большом дефиците. Их разбирали сразу, по приезду. Все всё понимали, смотрели сквозь пальцы, некоторые девицы этим пользовались без всяких ограничений, меняя за весь срок пребывания по 3-4 сожителя. Один специалист, приехавший погулять по Багдаду, истратил на малознакомую девицу зарплату за месяц, потом долго плевался. Некоторые заявляли открыто – мне нужно то и это, потом посмотрим.
Случались и противоположные «варианты», но отказ переспать с руководителем мог закончиться досрочным откомандированием и волчьим билетом. Доказать истинные причины досрочного отъезда было потом невозможно. Отказ не принимался, на работе становилось дискомфортно. И так – до самого конца «срока».
Осень в Ираке тянется исключительно долго - где-то до середины декабря. Можно спокойно гулять без тёплой одежды, причём обилие цветов вокруг вилл, из которых состоит большая часть Багдада (за иcключением даунтауна), создаёт необыкновенную атмосферу. Такое впечатление, что воздух просто напоён ароматами, причём оттенки меняются от виллы к вилле. Но это – осенью, потом наступает довольно-таки прохладная зима, причём иногда по утрам лужи покрывались инеем. Дома в Ираке – без отопления, только электрические обогреватели, так что выдержать это возможно было только по молодости.
По вечерам ходили в кино – уже появилось видео, фильмы были самые разные. Но всё – в рамках целомудренности.
Как раз в это время ветры перестройки, гулявшие по СССР, стали понемногу добираться и сюда. Конечно, политинформации, субботники и прочие прелести продолжались (кстати, так дела кое-где за рубежом обстоят и сейчас), однако в остальном мы были относительно свободны. Тогда и стали задумываться о поездке в соседний Кувейт, где постоянно пропадал наш руководитель. Привлечённые разговорами о дешевизне и большом выборе бытовой техники, начали постепенно заниматься организацией поездки. Да и от Москвы вышло «послабление» – сотрудникам загранучреждений, работающим в сопредельных странах, разрешили ездить друг к другу в гости.  И грех было не воспользоваться очередной отлучкой шефа, давшего предварительное согласие. Но не тут–то было. Торгпред СССР встал горой, потребовав объяснений – кто, куда, зачем, на какие средства, где жить и т.д. Всего – 12 вопросов на заявке плюс требование нового подтверждения из Москвы. Официально всё как бы диктовалось заботой о нашей безопасности, на деле – старая привычка заниматься мелочами в ущерб делу.
На все вопросы мы ответили, можно ехать. Перед самой поездкой нас ещё раз собрал Торгпред – долго и нудно говорил о большой чести, кем-то оказанной нам данным разрешением, о «второй» командировке, которую являла собой эта поездка и т.д.  Было противно, тем более , что вскоре нам стало известно многое о «делах» в Багдаде.
Но вот, наконец, дорога. Доехали отлично, Кувейт пахнул неожиданным чувством свободы и модерна. На границе встретили наши же ребята, поселили у себя на квартирах. У группы в планах стояли универмаги и прогулка по городу. Неожиданно для меня вся толпа дружно направилась в один из радио-магазинов, и, расталкивая друг друга локтями и пытаясь перекричать, как стая коршунов набросилась на видео- и радиотехнику. Провели в одном магазине целый день, на второй – всё повторилось. Арабы недоумевали, к вечеру уже ничего не соображали.  Кувейт так и не посмотрели, ехали назад злые, автобус был забит техникой до потолка. О том, что ждёт нас на границе, догадывались немногие.
Дело в том, что в Ирак самым строгим образом было запрещено ввозить видео и аудиоаппаратуру, какими при этом соображениями руководствовались иракцы– мне неведомо. И вот – граница. Кувейтскую проходим нормально, а вот в Ираке начинаются проблемы.
- У вас есть дипломатические паспорта ? – Нет? Тогда платите пошлину.
Естественно, дружно отказываемся, ссылаясь на дружбу, помощь и прочую ерунду, а главное – на неприкосновенность автобуса с дипломатическими номерами. Ничего не действует, взятка в 10 долларов  вызывает только неподдельное возмущение. Арабы начинают стучать перстнями по окнам автобуса, в ответ требуем вызова консула из Басры. Через три часа приезжает консул, но беседа ни к чему не приводит. Заплатите – и проезжайте, резонно заявляют арабы, дип-иммунитета у вас нет. Автобус продолжал стоять, уже прошло 5 часов, а впереди у нас – 600 километров до Багдада.
Тогда, как потом оказалось слукавив, таможенник предлагает нам составить перечень ввозимой техники, чтобы вписать её в паспорта. Соглашаемся – и тут же жалеем. Прочитав весь список, требует новую пошлину. Теперь уже встаём насмерть, обещаем жить на границе. У арабов возражений нет. Часа два тянутся переговоры, крики, объяснения, споры. Наконец приходим к соглашению – с нами едет таможенник, автобус – сразу в аэропорт, там сдаём всё на склад и потом вывозим в Москву. Так и сделали, хотя пришлось повозиться – некоторым никак не хотелось отдавать технику на хранение, особенно женщинам, кричавшим о бесчеловечности, теперь уже своих соотечественников (так что приходилось следить за комплектностью списка арестованной техники, иначе всё могли конфисковать). Досталось и переводчику – оказывается, во всём был виноват он, не смог договориться с таможней (сразу вспомнился фильм «Белое солнце пустыни»). В итоге всё вывезли, крови попортили себе немало, в Торгпредстве даже хотели провести показательное собрание, но потом почему-то передумали. Жизнь продолжалась.
Всё изменилось 1 августа, именно этой ночью был приступ беспричинной бессонницы. Утром узнали - Саддам неожиданно для всех ввёл войска в Кувейт. Аэропорт закрыли, связь оборвали. Через несколько дней – радостное сообщение одного аборигена: смотрите вечером телевизор, будут хорошие новости, «бушра!» Прильнули к экранам в надежде, что откроют аэропорт и все мы улетим отсюда подальше (хотя в общем-то, жалко – Багдад к тому времени цвёл, оправляясь от войны, строились виллы с садами прямо рядом с центром города, в даун-тауне появлялись современные офисные центры). И вот – новости: иракский диктор с усами «а ля Саддам», весь в чёрном, торжественно зачитывает указ о присоединении Кувейта к Ираку в качестве провинции. «Аллах указал нам путь», - орал диктор, буквально вылезая из экрана, и бежали мурашки по спине.
Через несколько дней руководство СССР присоединилось к мировой анти-иракской коалиции (как потом оказалось, заявление Шеварднадзе даже не было согласовано с Горбачёвым), и иракцы стали отказывать русским в продаже самого элементарного, выкидывая из очередей. Положение становилось угрожающим.
По вечерам все собирались на крыше дома, в котором жили мы и несколько проектантов. Обсуждали, что делать, какие складываются перспективы. На утро шли к руководству.
- Ситуация под контролем, в Москве создана комиссия, она следит за положением – заученно бубнил наш шеф. Под каким контролем и как она могла следить, не спрашивал никто.
- Ждите, ведётся работа.
На десятый день появилось какое-то дикое чувство. Вроде, ты – заложник, выездных виз не выдают, всё воздушное пространство закрыто, а гулять и даже ходить в кино и бассейн  можно сколько угодно.
Положение американцев и англичан оказалось намного хуже – их поселили на объектах «стратегического значения», создав живой щит. Ждали авиаудара, который был нанесён намного позже. Один из прятавшихся от иракцев англичанин, представлявший сотрудничавшую с нами фирму, примчался в офис, просил помочь. Его вежливо выслушали, всё объяснили и отослали искать помощи подальше.
Улетели через месяц с большим трудом, на границе иракцы безобразничали, отбирали всё, что им вздумается. Разговаривать было бесполезно.
Ура, я дома !  И вдруг, совершенно неожиданно, опять встреча на Кузнецком, только на сей раз – с тем самым двоюродным братом миниатюрной блондинки. Разговор получился краткий, но всё же своего любопытства перебороть не смог.
- А как поживает Ваша …?
Договорить не успел, родственник всё понял.
- Неплохо, только теперь она здесь не живёт.
- Я понимаю, работает ?
- Да, работала в Интуристе,  вышла замуж и уехала.
- А куда ?
- А что ?
На этом разговор оборвался, выспрашивать дальше не хотелось – и так было понятно, что в бывшем Союзе моей знакомой больше не встретить. Вам это может показаться странным, но никакой ревности я не испытывал, скорее наоборот – нечто подобное чувству легкой иронической удовлетворённости за человека, который смог добиться своей цели.

Восемь лет спустя, после военной кампании, закончившейся казнью диктатора, довелось съездить в Ирак вновь. Попросили из «Нафты-Москвы», работавшей по программе «Нефть в обмен на продовольствие». Страна произвела удручающее впечатление. Трудности начались ещё на границе (ехали сухопутной дорогой через Иорданию, лететь спецрейсом вместе с Жириновским, периодически «спасавшим» Саддама от американцев, не захотели – очень утомлял он моих коллег своей больной энергетикой).
Первым делом от нас потребовали пройти тест на СПИД, делать который мы категорически отказались, так как визы у нас были служебные. Однако таможенно-пограничную службу это обстоятельство, похоже, не интересовало. Решили добиваться встречи с начальником, но он, как нам заявили, спал. Ждали долго, пытаясь одновременно созвониться с Багдадом. Отвечавший за связи с «Нафтой» сотрудник был явно недоволен свалившейся на его голову неожиданной проблемой.
- Ну и сделайте тест, мы все делаем. И чем я могу Вам помочь? Сегодня пятница, все – выходные (в арабских странах всего один выходной, и приходится он именно на пятницу).
Помогли, неожиданно, поляки. Оказавшись в похожей ситуации и наблюдая наши мытарства, они созвонились со своим представителями в столице, оказавшимися гораздо более расторопными. В общем, границу мы прошли. Как выяснилось, настойчивость иракцев объяснялась весьма просто – за каждый анализ с нас бы взяли неофициально по 50 долларов, за выписку результата – столько же.
Багдад оказался вполне узнаваем, но очень грязный, к тому же началась песчаная буря. Все памятники в честь «Кадиссии» – гиганты «архитекрутной» мысли, неизменно носившие имя Саддама и производившие когда-то сильное впечатление, были покрыты толстым слоем пыли. Подсветка не работала ни на двух огромных полусферах, олицетворявших возрождение духа и получивших название в среде российских специалистов «разбитого сердца», ни у могилы неизвестного солдата.