живописца представляет собой исходный материал для создания картины.
Основной принцип решения трудных задач поэзии заключается в следующем. К «прямой» информации, обладающей собственной первичной тональностью, присоединяют дополнительную информацию, которая с точки зрения смысловой логики может и не иметь связи с «прямой» информацией, но которая своим эмоциональным звучанием усилит или углубит эмоциональную окраску «прямой» информации и даже придаст ей новый оттенок. Эту дополнительную информацию, используемую для эмоциональной подкраски «прямой» информации, уместно назвать «образной» информацией. Она связана с «прямой» информацией не предметной логикой, а «логикой эмоций». Именно по этой причине сочетания слов, не имеющие смысла с точки зрения обычного языка, становятся понятными в поэзии.
Попытаемся непосредственным анализом поэтических строк пояснить эту абстрактную и довольно трудную мысль. Вернемся еще раз к той строфе Есенина, которую мы цитировали в начале статьи. Первые две строки
Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
содержат информацию о возникшей скупости желаний и о том, что прошедшая часть жизни поэту кажется сном.
Возьмем затем следующие две строки, опустив, однако, первое слово; мы прочтем:
... я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.
В приведенном нами виде эти строки содержат информацию о том, что автор в гулкое весеннее утро проскакал на коне розового цвета, т. е. информацию, содержание которой не имеет смысловой связи с информацией, содержащейся в первых двух строках. Однако опущенное нами первое слово третьей сторки «словно» полностью исключает всякие недоумения. Оказывается, Есенин в последних двух строках вовсе не сообщает читателю о том, что он скакал на розовом коне; эти строки, присоединенные к первым двум с помощью слова «словно», означают, что прошлая жизнь кажется поэту сном, насыщенным такими же эмоциями, которые могут возникнуть, если скакать ранней весной на розовом коне.
Следовательно, не содержание двух последних строк, а только возбуждаемые ими эмоции присоединяются к первым двум строкам строфы. Иначе говоря, последние две строки служат эмоциональной подкраской первых двух. Не связь содержания, а связь, создаваемая логикой эмоций, делает рассматриваемую строфу цельной и в высшей степени поэтичной.
Ясно, что первые две строки содержат в основном «прямую» информацию, а последние две — только «образную»; эмоциональное же звучание всех четырех строк объединяется в единый поэтический аккорд.
Обращаясь к первой строфе другого стихотворения Есенина:
Да! Теперь решено. Без возврата
Я покинул родные поля.
Уж не будут листвою крылатой
Надо мною шуметь тополя,—
мы без затруднений обнаруживаем, что первые две строки содержат «прямую» информацию о том, что поэт окончательно решил покинуть родные места, а две следующие строки содержат только «образную» информацию, говорят об эмоциональной окраске принятого решения, о затаенном чувстве сожаления.
Интересно отметить, что две последние строки, взятые изолированно, выражают эмоции сожаления, однако без указания повода, который остается в известной мере неопределенным. В самом деле, эти строки можно было бы отнести, например, к засохшим или срубленным деревьям. Однако при сочетании этих строк с первыми двумя неопределенность исчезает: тополя не будут шуметь для автора стихов в результате его безвозвратного ухода из родных мест.
Мы еще раз убеждаемся в неразделимости «прямой» и «образной» информаций в стихе. Столкновение или взаимодействие этих двух видов информации порождает нечто новое, не содержащееся ни в «прямой», ни в «образной» информациях, взятых изолированно, рассматриваемых независимо друг от друга.
Мы привели относительно простые примеры, в которых «прямая» и «образная» информации очень отчетливо разделены, и легко указать строки, в которых сосредоточена каждая из них. Однако нередко оба вида информации сложно переплетаются между собой, и столь простое их разделение становится невозможным.
Трудно и, видимо, не нужно давать исчерпывающего описания тех способов построения стиха, которые позволяют читателю отличить «прямую» информацию стиха от «образной», участвующей в стихе не своим буквальным смыслом, а эмоциями, вызываемыми в сознании читателя и окрашивающими «прямую» информацию. Во всяком случае, ясно одно: стихи должны писаться так, чтобы эта сторона вопроса не вызывала у читателя непреодолимых
затруднений.
«Прямая» и «образная» информации должны присутствовать в каждом стихе. Однако относительные объемы этих видов информации могут быть весьма различными, и в этом отношении не может существовать каких-либо норм. Иногда «прямая» информация дается в виде только слабого намека, в одной или двух строках, а вся остальная часть стихотворения представляет собой «образную» информацию, которая вызывает ассоциации, необходимые для окраски «прямой» информации. Подобные стихотворения могут оказывать на читателя сильное воздействие,которое сходно с воздействием, испытываемым нами от
музыкальных произведений. В качестве удачного примера можно указать на стихотворение Светланы Кузнецовой:
В сердце синий край растим
С самого рожденья.
Из чего река Витим?
Из синих отражений?
Из чего река Витим?
Может, из раздумий?
Хочешь, завтра улетим,
Сто костров раздуем? ..
Хочешь, просто погрустим,
Никуда не деться...
Из чего река Витим?
Может быть, из детства?
Только две первые строки, к тому же не свободные от «образной» информации (синий край), содержат намек на «прямую» информацию о возрастающей с течением времени привязанности к родному краю. Последняя строка дополняет эту информацию, отсылая нас к детству. Остальные строки создают эмоциональный аккомпанемент, ассоциирующийся с этой информацией. Они представляют собой поэтическую музыку. Мы в этом убедимся, если еще раз прочитаем стихотворение, однако опустив две первые и последнюю строки.
Итак, образное мышление — душа поэзии. Музыкальность речи, т. е. ее ритм, концевые и внутренние рифмы, ассонансы и другие формы организации стихотворной строки могут существенно усилить эмоциональное воздействие образов, но сами по себе они недостаточны для этого воздействия. Иначе говоря, музыкальность стиха не источник воздействия, а его усилитель, который становится бесполезным, если нечего усиливать. Без образов нет поэзии.
Все сказанное можно доказать опытным путем. Для этого достаточно написать стихотворение, в котором выполнены ритмические требования, имеются рифмы, но нет образов, и мы сразу же убедимся, что такое стихотворение нельзя назвать поэтическим произведением.
Появившиеся некогда в печати стихи Е. Соколовой и Г. Семенова «У пионерского костра»:
Жук трижды в год плодится тихо,
Его родня растет, растет,
До 800 яиц жучиха
В урочный час всегда кладет.
На вид он маленький, неброский,
Лишь в сантиметр величиной,
На крыльях желтые полоски,
Их десять — признак основной...
и т.д. — представляют собой такой пример. Приведенный текст обладает формальными признаками стиха. Однако отсутствие образов полностью исключает эмоциональное воздействие, углубляющее информацию. Мы имеем дело с зарифмованными сведениями из учебника энтомологии;причем стихоподобная подача этих сведений нас не обогащает и в лучшем случае только облегчает их запоминание.
С другой стороны, свободный стих, без рифм и лишенный ритмической жесткости, но написанный образным языком, может быть подлинным поэтическим произведением. В качестве примера приведем стихотворение эстонской поэтессы Эллен Нийт в авторизованном переводе Юнны Мориц:
Время крылато, любимый,
Дни взлетают с ладони, как птицы.
Осень пришла.
Прощаясь, кричит караван журавлиный
У самого неба.
Береза роняет
Осенние листья,
И падают звезды ночами
С небесных ветвей.
Иди поскорее сюда, соберем
Все то, что оставило лето,
Отведаем сладкую мудрость плодов
И будем хранить у себя до весны
Семена.
И я бы хотела,
Чтоб несколько листьев
Осталось на память
Об осени этой.
Поэзия возникла естественным образом, в результате определенных потребностей человеческого интеллекта.
Изложенный выше анализ показывает, что, опираясь на первичные связи между информацией и эмоциями, поэзия представляет собой искусство, позволяющее целенаправленно создавать новые связи между эмоциями и информацией, передаваемой с помощью слов. Естественно возникает вопрос: для чего это нужно и какие запросы человека при этом. удовлетворяются?
На этот вопрос можно ответить следующим образом. Информация, возникающая при восприятии внешнего мира или содержащаяся в какой-либо мысли, и эмоциональный аккомпанемент к этой информации представляют собой отдельные стороны единого целого. Конечно, эмоции, выражающие наши отношения к предметам и событиям внешнего мира, возникают в нас самих, и в этом смысле они субъективны. Но в то же время они непроизвольны и представляют собой субъективные переживания, обусловленные объективными свойствами внешних предметов и событий.
Эмоциональный аккомпанемент необходим для передачи таких оттенков информации, которые чисто логическими средствами непередаваемы. Эмоциональная окрашенность информации углубляет ее восприятие, делает
это восприятие живым, позволяет ощутить отношение к ней и, следовательно, выработать ответную реакцию.
Информация, лишенная эмоциональной окраски, мертва. Путем соединения информации с эмоциями в человечеоком сознании осуществляется целостный синтез внешнего объективного воздействия с внутренним субъективным ощущением возможного или необходимого ответа на это воздействие. Слушая стихи или музыку,
