щедрая
и короткая.
Его звали Мехти или Мишей. Дары я никогда не принимала. Вот и
его розы были обречены на выстаивание в его
кладовке. Сам он работал кочегаром на фабрике. Но поступок был мне
незнаком, ибо мужское внимание ко мне до этого никогда не доходило, не
баловало, не приучало, как бы продолжая линию моего отца, а по сути, сама судьба, Сам Бог вел меня путями такими,
чтобы я никогда не смотрела в мужские руки и считала это нормой. Чтобы я не
ждала от мужчины наград, ибо в моем конкретном случае это было недопустимо,
поскольку и малое послабление в этом направлении делает женщину алчущей,
ставящей в обязанность, ожидающей и рассчитывающей на это.
Однако, Мехти был очень нежен, тонок, по детски наивен, и легок в общении. Он буквально не отходил от
меня, научился присучивать нити, делая это сначала углова-то, по мужски неуклюже, но настойчиво, называя
меня не иначе, как Натенька, и постоянно
говоря, чтобы я отдохнула, а он за меня поработает. Не скажу, что я влюбилась в него, ибо видела
себя здесь временной и подумывала под перестук станков о дальнейшем своем
направлении, неизменно связывая его только
учебой дальше.
Но его присутствие рядом, его ухаживания чрезвычайно настойчивые
и красивые сблизили нас до поцелуев, до какой-то удивительно нежной близости. В
перерыв мы на обед ходили неизменно вдвоем, потом гуляли по цехам и даже
фотографировались. Мехти только пришел с армии, но недобрые мысли все чаще и
чаще посещали его, и он готов был ими со мной делиться, не зная, что мое мнение
было однозначно и против. А дело в том, что он страстно желал разбогатеть. Эти
мысли преследовали его постоянно. «А хочешь ли ты, - спрашивал он, - чтобы я
подарил тебе шубу, длинную, до пят? А хочешь ли золотые цепи, чтобы свисали до
земли. А хочешь, чтоб на каждом пальце сияло кольцо с драгоценными камнями?» .
Это было не искушение. Это было совсем не из моей оперы. Это никак не
сочеталось с моими пониманиями и образом
жизни. Такие ценности были и недоступны, и неинтересны, ибо никак не могли собой
подменить радостность от наук и труда внутреннего.
Однажды в перерыв мне он
показался очень задумчивым. Было еще время, мы подошли к окну. «Интересно, что
будет с нами через сто лет?» - спросила я.
«Я хотел бы знать, что будет с нами хотя бы через лет пять…», - с
грустью сказал он и далее поведал мне
свою историю, почти спрашивая у меня совета. Мехти служил в армии где-то на
Дальнем Востоке и по роду службы имел доступ
к какой-то очень важной секретной военной информации. Однажды ему было
предложено за какие-то очень большие деньги продать эту информацию, на что он
отказался. И вот теперь, вернувшись, увидел, что деньги просто так не идут в
руки, что надо работать, а мечты и желания большие, тем более
уже пора было строить и свою личную жизнь в атмосфере, преклоняющейся перед богатством, золотом,
деньгами, где невесту непременно надо одеть с ног до головы, предоставить ей
дом, машину… и далее обеспечивать.
Действительность не сулила дары с неба,
а потому все чаще и чаще он стал
возвращаться к сделанному ему предложению и мыслить, как это
можно исправить. По сути, он хотел предать Родину, продать Родину… На этом моя сказка с ним заканчивалась. Он
уехал и более я о нем не слыхала.
Несомненно, ничего бы меня с ним не соединило, но тогда я была
поставлена судьбою в новое для себя понимание, что, как бы ни были великолепны
поступки человека, какие бы чувства и
как он не проявлял, но истинная суть его неуловима, мысли непостижимы, желание
власти, денег, славы – неисчерпаемы, ибо самой жизнью, самим окружением он может быть поставлен в необходимость возводить эти ценности в высокий ранг и
устремляться к ним доступными и видимыми средствами, ибо, иначе, в его среде
ему места нигде не достается, ну, разве что очень скромное.
Только великие качества могут вовремя остановить, но эти
качества не добываются легко… Но как и через что - мне тогда было не известно. Я поняла лишь
одно, что по сути своей Мехти был не честный человек, но разве смогла бы я его
в этом уличить, не поведай он мне искренне свои планы и свою историю?
Его вина начиналась с того, что он имел очень много желаний и не
умел их обуздать, а также находился в среде, которая этими мерками мерила,
требовала, по сути, заставляла, а он не может, не готов противостоять, будучи
неискушенным в наказаниях, имея в своем багаже очень маленький запас
нравственности. В таком случае судьба
дает исполнить или приблизиться к цели, ибо одно дурное качество, влечет за
собой другое и так далее и вот уже постепенно раскручивается этот клубочек из греховных качеств человека, поднимаются
они наверх, дается им конкретное название и так появляется уточненное мнение
человека о себе, о своей ступени. А дальше… дальше только наказание, искореняющее
и ни один раз на корню. А подловить для наказания, что есть последствие любой
греховной деятельности, – у Бога не
вопрос, как бы ни планировалось, ни
продумывалось, ни предусматривалось…
Но Бога не переиграть. Ибо каждый человек должен знать, что и по
чем на Земле, тем отличая черное и белое и понимая сознательно, что выбирает,
тем приближаясь к Мнению Бога и учась следовать Законам Бога.
А что касается моих вопросов,
то через пять лет у меня уже была дочь, и я была замужем, а через
сто… Если не говорить лично обо мне, то
снова жизнь, как результат сансары,
пожинание плодов кармической деятельности, все то же небо над головой,
обновленные устремления, новые возможности, новые родители, любимые, новая
нация, государство, тело, может быть другой пол… И через сто лет люди могут встретиться и из
всех волею Бога узнать, почувствовать, выделить друг друга, стать друзьями,
любимыми, родственниками… Никакие
встречи не случайны, все обрывы имеют продолжение, как и логическое завершение,
все способствует развитию, все имеет смысл, все изначально предписано. Все в
итоге несет развитие материальное и духовное, умиротворение, удовлетворение,
все ведет к любви духовной, всеобъемлющей и всеохватывающей, выходящей за рамки
материальных связей и отношений.
Именно здесь, на Земле, мы строим, претерпевая, отношения материальные, почти и духовные,
совершенные, расширяем число тех, кто входит в сердце и остается там, ибо на
духовном плане это и будет проявление любви неземной, к каждому, ибо эта любовь
выстрадана на Земле, сделав всех на
духовном плане родными. И там, в духовном мире благость ни из чего не рождается,
но отсюда переносится, имея в каждой душе уже наработанные качества высокого
материального и духовного порядка, источник любви, наработанный материальной
игрой, которая на самом деле очень серьезна и решает вопросы плана духовного.
Любовь взращивается, любовь никогда не даруется, как и все, ибо
на духовном плане все должно быть не зыбким, но истинным, неотъемлемым и так
входить в вечность.
Мехти ушел из моей жизни легко и не столь красиво, как вошел. Я
же продолжала свой путь. Не сразу, но
постепенно меня приодели, и вот уже мой кукольный вид начинал вновь привораживать
Романа. Отец уехал в Сочи. В доме
наступило долгожданное затишье. Рома снова к великому неудовольствию своей
матери и всех своих родственников начал заходить ко мне. А началось с того, что
он однажды стал стучать по батарее, а это означало, что это он и нужно выйти на
мой балкон.
Любила ли я Романа? Как-то не ладились наши отношения. Его,
несомненно, тянуло ко мне, он готов был на все мои путешествия закрыть глаза,
как и на все свои домыслы. Но, устремляясь ко мне, он никак не мог найти в себе
решимости. На самом деле, я не была предназначена ему судьбой, и он бился о свои чувства, не находя во мне
должного ответа, не поддерживаемый обстоятельствами и окружением, ибо сердца и
чувств оказывалось мало.
Все то же относилось и ко мне. И мои обстоятельства, и мое
окружение, как и мой ум, уводили в
сторону противоположную, а чувства, не находя ни в чем поддержки, засталбливались
на внутреннем запрете и не могли развиваться до чувства любви, которое
увенчивается хотя бы касанием к друг другу. И снова Роман сделал мне
предложение. И снова получил отказ. Я никак не могла им завершить свою судьбу,
им удовлетвориться, пойти по пути семьи, ибо в эту сторону никак не желала ни
смотреть, ни мыслить, хотя мне уже был 21 год.
Я не могла изменить своим планам, образованию и все тому же
чувству предназначения, которое не улетучивалось, но начинало снова упрочиваться
во мне, становясь незыблемым и непреодолимым. Я, как могла, объясняла ему, что
у меня другие планы. Я вновь и вновь советовала ему жениться на той, которую он
обручил, и было неприятно слышать, как
он ее обругивал, считая тупой, неинтересной, говоря в который раз, что будет
непременно ей изменять и ему противно, что она сама к нему сюда приезжает, что
она при обручении обещала быть послушной и верной женой, что ему нужна жена с
характером, чтобы была умна, интересна, красива, не была овечкой и пр.
В один из дней, когда Рома очередной раз стучал по трубе, я,
выйдя на балкон, пригласила его спуститься ко мне. Уже через минуту раздался стук в дверь. Роман
никогда не терял надежды, и теперь светился ею, не зная, что этому пора было
положить конец. Не впуская его в квартиру, я с порога отдала ему все письма,
фотографии, которые он успел мне прислать, и достаточно настойчиво потребовала
оставить меня, что хорошо подумала и пускай определится, т.е. женится. Как
близко и с какой стороны и сколько раз мы к этому ни приближались, однако,
теперь и он и я понимали, что это все, что хватит, что детство закончилось, что
у каждого теперь свой путь. Однако, Роман попросил подарить ему один вечер,
один единственный вечер, который он неужели не заслужил…
Несколько дней спустя мы уходили в сторону Алюминиевого завода
мимо Нахаловки, мимо садов, в сторону, где далеко возвышался памятник Низами. И
долгий, серьезный и непростой разговор
увенчивал наше расставание, где на этот раз говорил лишь он, говорил много, не
отказываясь от своих чувств, ни от предложения, но уже и не настаивая, ибо и в
нем что-то уже произошло. Разговор не только вертелся вокруг любви, но и почему-то Роман вспоминал резню, когда вырезали целое селение армян и сказал: «Не
дай Бог, если это повторится…». Он не знал, что этому быть, что здесь ему
оставалось жить со своей семьей чуть
более десяти лет, поскольку уже судьба всех нас определила, и мы совсем должны
были потерять с друг другом связь.
Когда я уже уезжала из Кировабада в поисках своей судьбы, жена
успела родить ему двух прелестных дочерей, которых он очень хотел от меня… А
мне судьба тоже уготавливала двух прелестных дочерей, которые я бы тоже не
возражала, чтобы были от него, ибо вошел в сердце Волею Бога до конца дней моих… Но обязана
судьбой своей я все же мужу и именно с ним и могло получиться то, что и наметил на меня Бог… Но это уже потом. А
пока…
Уже возвращаясь домой, Роман неожиданно привлек меня к себе и
первый, страстный, долгий
