догадалась.
ЯКОВ.
Тем лучше. Теперь, что касается вас с Лилей. Вам необходимо срочно уехать за границу.
ОСИП.
Нас давно зовет Лилина мама, в Англию, но Лиля не хочет уезжать. Говорит, Володя без нее совсем опустится и еще чего доброго застрелиться. Когда-то давно еще в шестнадцатом году он пробовал стреляться, спасла осечка. По просьбе Лили я тайно носил к слесарю Володин пистолет, и слесарь его как-то испортил. Короче, Володя не знает, что его пистолет не стреляет. Но Лиля все равно боится его покидать.
ЯКОВ.
Где он хранит пистолет?
ОСИП.
В книге Тургенева «Отцы и дети», там вырезана ниша под пистолет.
ЯКОВ.
Я сам подменю пистолет на проверенный. Если Маяковский застрелиться, сам знаешь, от каких хлопот он нас избавит.
ОСИП.
Яша? Только вслушайся, что ты говоришь! Это же – Володя! Неужели нет другого выхода?
ЯКОВ.
Ося, идут страшные времена. Пока я на этой работе, вам с Лилей бояться нечего, а Володе мы уже ничем не поможем, он слишком высоко взлетел, оттуда не возвращаются. Надо думать о живых!
ОСИП.
Как нам быть с Лилей? Ты ее знаешь, она из Москвы не уедет.
ЯКОВ.
Поступим так. Это мне передали товарищи из Парижа.(достает из портфеля рукописи) Узнаёшь почерк? Оригинал, никаких подделок. Эти стихи написаны лично Татьяне Яковлевой. Покажи их Лиле Юрьевне.
Осип прочитал несколько страниц.
ОСИП.
Ого! Для Лили это бомба! Такого предательства она не простит. У неё ж какой принцип: спи с кем хочешь, гуляй где хочешь, а стихи - только для неё.
ЯКОВ.
Вот мы и сыграем на самолюбии Лили Юрьевны. Визы для вас готовы, получишь их там же где и всегда.
ОСИП.
А ты видел эту Яковлеву?
ЯКОВ.
Да видел. Красивая, высокая блондинка. Довольно умна, привлекательна.
ОСИП.
Она моложе Лили?
ЯКОВ.
Да моложе.
ОСИП.
Яша, а что будет потом. Я хочу сказать со мной Лилей, Женечкой?
ЯКОВ.
Если пройдет гладко, то обещаю, все будет по-старому, но без моего сигнала из Англии ни ногой.
ОСИП.
Яшенька, я понимаю, как ты рискуешь. Спасибо, я все сделаю, как ты просил.
КОНЕЦ ЭПИЗОДА.
НАЧАЛО ЭПИЗОДА.
ИНТ. Москва. 12 апреля 1930 года. Поздний вечер. Творческая мастерская поэта на Лубянской площади. Беспорядок. Горит свеча. На столе стоит две бутылки водки. Одна пустая, другая наполовину пустая. Маяковский сидит и потухшим взглядом смотрит на стену. Вдруг тень поэта поднимается с пола, встает на стене в полный рост, отряхивается, закуривает и начинает ходить туда, сюда. При взгляде на свою тень глаза поэта сосредотачиваются, наконец, появляется осмысленное выражение лица.
ПОЭТ.
А это ты? Рад видеть. Остальные меня давно покинули.
ТЕНЬ.
Твоё решение окончательное?
ПОЭТ.
Звезда по имени Маяковский больше не светит. Я окончательно потерял веру в революцию, в себя …а раз так, то жизнь теряет всякий смысл. Вот только не знаю на кого оставить стихи. Они мне все, как дети, родные и любимые. Как думаешь, они будут жить, или умрут со мной? Ах, да, ты же не думаешь, ты все знаешь.
ТЕНЬ.
Твои стихи останутся, и будут жить долго. Ты вдохнул в них свою душу, а душа, как известно, бессмертна.
ПОЭТ.
Но, кроме меня их читать никто не берется.
ТЕНЬ.
Это сейчас, но придет время и очень многие сделают карьеру на чтении твоих произведений.
ПОЭТ.
Значит, будущие поколения поймут меня?
ТЕНЬ.
Твои стихи, как свет от потухшей звезды, будут вечно скитаться по Вселенной.
ПОЭТ.
Красиво говоришь.
ТЕНЬ.
Я же тень поэта, чему-то да научился.
Присутствие в квартире ещё кого-то несколько дисциплинировало поэта. Он встал со стула, заправился, поправил галстук, отряхнул брюки, и поправил волосы. В это время тень поэта докурил папиросу, поставил тень табурета в угол комнаты, сел на него и закинул ногу на ногу.
ПОЭТ.
И все-таки, на кого мне оставить стихи? Без опекуна моим деткам плохо придется?
ТЕНЬ.
У тебя же есть Муза? Только не спрашивай, которая из двух. Танечка это исключение, которое подтверждает правило.
ПОЭТ.
Лиля предала меня. Знала, что мне плохо и все равно уехала. Мы с Лилей давно говорим на разных языках.
ТЕНЬ.
Ты не прав! Союз поэта и музы – священный. Он нерушим как брак на небесах. Ты обидел её, а она, кроме того, что муза, еще и женщина. Теперь, что касается предательства. Это такая же относительная категория, как и все, что есть на Земле. Вам людям не дано знать, что есть причина, а что следствие.
ПОЭТ.
А Ося, он простил мне Лилю?
ТЕНЬ.
Нет, не простил. Но не суди его слишком строго. Он любил вас обоих, но Лилю больше. И Веронику не суди, просто помни те тихие и ласковые часы, которые она тебе дарила.
ПОЭТ.
А что будет с революцией? Ведь все пошло не так. Этот тифлиский грабитель банков все прибрал к своим рукам.
ТЕНЬ.
Тебе лучше не знать этого.
ПОЭТ.
Понятно. Я только недавно догадался, что Есенин не сам умер. А ждать когда потные грязные руки мясников, схватят меня и начнут засовывать в петлю … нет, уж лучше стерильная пуля.
ТЕНЬ.
Ты всегда был эстет.
ПОЭТ.
А Гомер дожил до старости? Или у всех поэтов одинаковая участь?
ТЕНЬ.
Ты сам его об этом спросишь. Вам будет, о чем поговорить.
ПОЭТ.
Значит, стихи оставить Лиле?
ТЕНЬ.
Это лучшее, что ты сейчас можешь сделать.
ПОЭТ.
Хорошо, а теперь уходи. Мне надо побыть одному.
Поэт отворачивается от тени к столу, берет карандаш и бумагу.
ТЕНЬ.
У тебя мало времени. Через три дня они придут за тобой.
Поэт поворачивается, что б поблагодарить Тень, но тот Тень, с которым он только что говорил, исчез, а на полу появилась другая тень, к которой он давно привык. Маяковский повернулся к столу и стал писать свои последние в этой жизни строчки.
КОНЕЦ ЭПИЗОДА.
НАЧАЛО ЭПИЗОДА.
ИНТ. Та же квартира через два дня. 14 апреля 1930 года. В квартире двое: Маяковский и Вероника Полонская.
ПОЛОНСКАЯ.
Володенька, куда ты торопишься? Ну, зачем нам этот штамп в паспорте? Стоит тебе позвонить и я рядом.
МАЯКОВСКИЙ.
Какие знакомые слова! … Будто женщины перед знакомством со мной, проходят одни и те же курсы, типа «Как вести себя с Маяковским».
ПОЛОНСКАЯ.
Перестань, ты стал плохо шутить. И вообще, терпеть не могу, когда меня сравнивают с другими.
МАЯКОВСКИЙ.
А что, твой муж, Мишка Яншин, ни с кем тебя не сравнивает?
ПОЛОНСКАЯ.
Я не хочу о нем. Я и так приношу ему столько страданий, он не заслужил этого.
МАЯКОВСКИЙ.
Правильно, страдать это исключительно моя привилегия.
СМЕНА ПЛАНА.
НАТ. Возле подъезда квартиры Маяковского стоит спецмашина – «черный воронок». Внешне она ничем не примечательна, поэтому прохожие идут мимо, не обращая на нее никакого внимания.
СМЕНА ПЛАНА.
ИНТ. Салон «черного воронка». В салоне сидит Яков и двое его подручных.
ВОДИТЕЛЬ.
(смотрит на часы)
Яков Иванович, пора. Время вышло.
ЯКОВ.
Погоди. Полонская должна уйти.
СОТРУДНИК.
А если она до вечера останется?
ЯКОВ.
Не должна. У неё генеральная репетиция спектакля. Будем ждать… И запомните главное, или всё пройдет идеально, или мы завтра же едем охранять сибирские лагеря.
СМЕНА ПЛАНА.
ИНТ. Квартира Маяковского.
ПОЛОНСКАЯ.
Глазам не верю. Куда делся милый остроумный поэт, которого я полюбила? За эту неделю мы уже трижды сорились. Зачем ты меня мучаешь?
МАЯКОВСКИЙ.
Успокойся малыш. Скоро все кончиться и все будут счастливы.
ПОЛОНСКАЯ.
Ты что задумал?
МАЯКОВСКИЙ.
Не задумал, а сделал… Я купил небольшую кооперативную квартирку. Ты уйдешь от мужа, я от Лили, и мы будем счастливы.
ПОЛОНСКАЯ.
Ну, видишь, всё будет хорошо. Я тороплюсь на репетицию в театр. Поговорим об этом вечером.
МАЯКОВСКИЙ.
Как? Ты уже уходишь?
ПОЛОНСКАЯ.
Да, это срочно, на репетицию нельзя опаздывать.
МАЯКОВСКИЙ.
(мрачно)
Что ж, надо, значит, надо. Прощай!
Вероника встает с дивана и целует на прощание Маяковского.
ПОЛОНСКАЯ.
Не скучай, вечером приеду, и пойдем смотреть нашу будущую квартирку, ладушки?
МАЯКОВСКИЙ.
Обязательно.
СМЕНА ПЛАНА.
ИНТ. Салон «черного воронка». Все напряженно следят за подъездом. Из подъезда вышла Полонская, остановилась, что-то ищет в сумочке. Вдруг на верхних этажах слышится выстрел. Полонская смотрит вверх, затем быстро возвращается в квартиру Маяковского.
ВОДИТЕЛЬ.
Яков Иванович, что делать?
ЯКОВ.
Оставайтесь здесь, я один пойду.
СМЕНА ПЛАНА.
ИНТ. Открытая дверь в квартиру Маяковского. В квартире на полу, с простреленной грудью лежит Маяковский. Рядом возле головы поэта на коленях стоит Полонская и, вздрагивая плечами, рыдает. У входной двери сгрудились соседи. Яков подошел сзади и через плечо соседей заглянул в квартиру.
СОСЕДКА.
(глядя на Полонскую)
Бедолашная, как убивается. Он ведь еще жив был, когда она забежала.
Яков протиснулся через толпу зевак, подошел к письменному столу и взял предсмертную записку.
МАЯКОВСКИЙ.
(з.к.)
« В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил.
Мама, сестры и товарищи, простите – это не способ (другим не советую), но у меня выходов нет.
Лиля, люби меня.
Товарищ правительство, моя семья – это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Полонская.
Если ты устроишь им сносную жизнь – спасибо.
Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся.
Как говорят – «инцидент исперчен»,
Любовная лодка разбилась о быт.
Я с жизнью в расчете и не к чему перечень
Взаимных обид.
Счастливо оставаться.
Владимир Маяковский.
12. 04 – 30 г.
Товарищи Ваповцы, не считайте меня малодушным.
Серьезно – ничего не поделаешь.
Привет.
Ермилову скажите, что жаль – снял лозунг, надо бы доругаться.
В. М.
В столе у меня 2000 руб. – внесите в налог.
Остальное получите с Гиза. В. М.»
Положив записку на место, Яков вышел из квартиры. Пройдя несколько ступенек в низ, его ноги сами по себе подкосились, он снял с головы кепку, закрыл ей лицо и сел на ступени.
ЯКОВ.
(прошептал)
Спасибо, Володя.
Комок подкатил к его горлу. Какое-то время он еще сопротивлялся, но, затем, не сдерживая больше слез стал рыдать, как ребенок.
В ЗТМ.
ИЗ ЗТМ.
ЭПИЛОГ. НАТ. Документальные кадры. Весна. Наши дни. Площадь и памятник Маяковскому. Встречи влюбленных. Молодые поэты читают свои стихи. Приезд дочери Маяковского в Россию.
ГОЛОС.
(З.К.)
Лиля Брик полностью оправдала надежды Маяковского. Она добилась от Сталина разрешения напечатать полное собрание сочинений Маяковского, открытия его дома музея и, не смотря, на многочисленные свои романы, всю жизнь посвятила популяризации произведений СВОЕГО поэта. Благодаря ей, еще много талантливой молодежи, такой же, как Маяковский, дерзкой ершистой, неудобной для авторитетов, нашли свой путь в творчестве. Духовный союз Великой МУЗЫ и Великого ПОЭТА выдержал все испытания временем и обстоятельствами. А когда Лиля Брик почувствовала, что безнадежно больна, то избрала путь, по которому прошел её поэт, и добровольно покинула этот мир. Будем надеяться, что в том ином мире, в кругу величайших поэтов всех времен и народов, ЕЁ и Маяковского встретили бурной овацией.
В ЗТМ..
