Поэт и Муза Маяковский и Брик

вечеринка в честь гостя из СССР. На верхней палубе играет негритянский джазовый оркестр. Накрыты столы. Гости веселятся. Маяковский подошел к перилам катера и стал рассматривать вечерний, весь в огнях Нью-Йорк. Его сопровождала переводчица Элен Джонс. Она также подошла к перилам и любовалась прекрасным видом.

МАЯКОВСКИЙ.
Элен, окажите мне услугу, мне нужно выбрать подарки для жены, поможете?

ЭЛЕН.
Конечно, с удовольствием. А что именно хотите посмотреть?

Маяковский повернулся лицом к Элен, и после небольшого колебания сказал.

МАЯКОВСКИЙ.
Хочу посмотреть дом, где вы живете.

ЭЛЕН.
Но …

МАЯКОВСКИЙ.
Вы испугались советского поэта? Я понял, дом, в котором живет красивая женщина – самый большой секрет Соединенных Штатов.

ЭЛЕН.
(смеется)
О, нет… Вернее это не очень большой секрет.

СМЕНА ПЛАНА.

ИНТ. Номер отеля, где остановился Маяковский. Бурная любовная сцена между Маяковским и Элен.

КОНЕЦ ЭПИЗОДА.

НАЧАЛО ЭПИЗОДА.

ИНТ. МОСКВА. 1929 год. Осень. Квартира в Гендриковом переулке. Маяковский перед зеркалом примеряет галстуки. Звонок в дверь. Маяковский идет и открывает дверь. Почтальон заносит большую посылку. Маяковский расписывается в получении.

МАЯКОВСКИЙ.
Лиля, это тебе.

Из другой комнаты выходит Лиля. Она в домашнем халатике, на лице огуречная маска, которую она быстро снимает.

ЛИЛЯ.
Что это? (читает обратный адрес) От Эльзы! Из Парижа! Такая большая! Помоги мне распечатать ее.

МАЯКОВСКИЙ.
Давай я отнесу, вскрою, а дальше сама.

С улицы в квартиру заходит Осип.

ОСИП.
Что-то принесли?

Маяковский легко, как пушинку взял посылку и понес в комнату Лили. По дороге, не оглядываясь, сказал.

МАЯКОВСКИЙ.
Вот Ося поможет тебе распаковать.

Маяковский, отнеся посылку, возвращается, садится и закуривает. Осип и Лиля в другой комнате распаковывают посылку.

ЛИЛЯ.
(з.к.)
Володенька, ну что ты все время хандришь? Солнышко светит, птички поют, вон письмо от твоей американской жены Элен пришло. Твоя дочь жива, здорова, хороший аппетит, бегает. Кстати, почему Элен все время пишет письма на адрес твоей сестры, а не тебе? Она, что до сих пор боится, что я могу их прочитать? Да я не меньше её рада, что у тебя есть ребенок. Каждый раз забываю, как её назвали?

МАЯКОВСКИЙ.
Патриция.

ЛИЛЯ.
(з.к.)
Ой! Смотри, что прислала Эльза!

Лиля радостно выбегает из своей комнаты, и показывает Маяковскому костюм для женщины водителя.

ЛИЛЯ.
(продолжение)
Она пишет, что это самая последняя модель в Париже. Теперь я буду не только первая женщина – водитель, но и самая модная! Володенька, я мигом, только надену костюм и покатаю тебя по Москве. А хочешь сам научиться ездить? Это отвлечет тебя.

МАЯКОВСКИЙ.
Мне вполне хватает моего водителя.

ЛИЛЯ.
А зря, наша «реношка» такая послушная. Ты не представляешь, какое удовольствие управлять ей! Я так благодарна тебе за эту машину.

Лиля наклоняется и целует Маяковского в щеку.

МАЯКОВСКИЙ.
Главное, что тебе нравиться.

ЛИЛЯ.
А кто выбирал цвет машины? Твоя парижская пассия Танечка Яковлева?

МАЯКОВСКИЙ.
(несколько смутившись)
Никакая она мне не пассия! Просто у этой женщины безукоризненный вкус. Вот я и обратился к ней за помощью.

ЛИЛЯ.
(почти уже совсем одевшись)
А что это ты так покраснел и занервничал. Если Яковлева для тебя никто, то позвони Веронике Полонской, прокатитесь с ней куда-нибудь. После вашего совместного отдыха в Ялте, она от тебя без ума.

МАЯКОВСКИЙ.
Лиля, прошу, оставь меня в покое! Мне сейчас тошно!

ЛИЛЯ.
Именно поэтому и не оставлю. Я же вижу, как тебя мучает совесть.

Лиля подходит к сидящему Маяковскому и нежно, по-матерински, прижимает его голову к себе.

МАЯКОВСКИЙ.
Ты одна меня понимаешь. Чувствую себя последним предателем! Загнали меня эти бездари и графоманы, как медведя. Девять лет, девять лет, Лиличка, я отдал своему журналу «Левый фронт», а теперь пошел на поклон.  И сидит перед тобой не вольная птица, не ясный сокол, а член ассоциации рабочее-крестьянских писателей, а проще говоря – дерьмо в проруби.

ЛИЛЯ.
Что сделано, то сделано. А казнить себя не надо. Это с удовольствием сделают другие.


МАЯКОВСКИЙ.
А, ну их всех… Отвезешь нас с Вероникой в Сокольники?

ЛИЛЯ.
Конечно, звони ей.

КОНЕЦ ЭПИЗОДА.

НАЧАЛО ЭПИЗОДА.

ИНТ. Москва, 1930 год. Март. Кремль, кабинет Сталина. В кабинете Сталин, Ягода и Яков.

СТАЛИН.
Товарищ Ягода, доложите, как продвигаются ваши переговоры с Горьким, Алексеем Максимовичем? Почему наш пролетарский писатель до сих пор еще не с нами?

ЯГОДА.
Алексей Максимович очень сложный человек. Уже несколько лет, вот Яков Иванович ведет с ним переговоры о возвращении. В результате целенаправленной деятельности нашей агентуры Горький на сегодняшний день, практически банкрот. В финансовом плане он еле сводит концы с концами и деваться ему не куда. И, тем не менее, возвращаться в СССР под любым предлогом отказывается. Из чего мы сделали вывод, что существует какая-то серьезная причина.

СТАЛИН.
Что вам надо, для того, что б эту причину выяснить?

ЯГОДА.
Уже. Уже товарищ Сталин, выяснили. У Горького в Париже есть одна женщина, к которой он периодически приезжает, вот через нее мы и выяснили. Оказывается, у Горького с Маяковским давно сложились напряженные отношения. 

СТАЛИН.
Какова причина разногласий? Личная?

ЯГОДА.
Все немного сложнее. Если позволите краткая предыстория?

Сталин утвердительно кивнул головой.

ЯГОДА.
(продолжение)
Горький в самом начале карьеры Маяковского помог молодому поэту. И считался его патроном в творческой среде. Но в 1917 году Горький примкнул к меньшевикам и эсерам, и даже какое-то время участвовал в работе Временного правительства, а Маяковский с первых дней революции был на стороне большевиков. На этой почве они сильно повздорили и с тех пор лично не общаются. Только изредка ведут литературную полемику. Но есть свидетели, что пока Маяковский был в царской армии, Горький пытался ухаживать за Лилей Брик, нынешней гражданской женой Маяковского. Возможно, корень этой неприязни кроется и в этом. После революции, когда популярность Маяковского очень выросла, Горький не брезговал даже тем, что распускал о нем грязные сплетни, но был уличен в этом Лилей Брик. С тех пор на любых общественных мероприятиях, если был Маяковский, Горький под любым предлогом идти туда отказывался.

СТАЛИН.
И что из этого следует?

ЯГОДА.
По нашей просьбе парижская знакомая Горького напрямую спросила его, почему он не едет в СССР. Вот его дословный ответ: «Пока Маяковский ходит по Москве, мне там делать нечего».

СТАЛИН.
Да, капризный старикашка. Но ничего не поделаешь, он очень нам нужен … А как поживает Владимир Владимирович?

ЯГОДА.
Яков Иванович, доложите.



ЯКОВ.
К сожалению, Маяковский на сегодняшний день является нашей головной болью и обузой для страны.

СТАЛИН.
Я понимаю, что вы курируете поэтов и писателей, но попытайтесь обойтись без сравнений и метафор.

ЯКОВ.
Извините, товарищ Сталин.

От резкого замечания Сталина Яков стушевался и немного покраснел, но быстро взял себя в руки.

ЯКОВ.
(продолжение)
С тех пор, как Маяковский и Лиля Брик фактически перестали состоять в гражданском браке, хотя продолжают жить вместе, Маяковский стал практически не предсказуем. Огромная популярность, большие гонорары, поездки за границу и бесконечные кутежи сильно испортили не только самого поэта, но и его имидж. Фактически он перестал быть полпредом СССР за границей, каким был в начале двадцатых годов. Более того, мы пресекли его попытку бежать из СССР под видом заключения брака с белоэмигранткой Татьяной Яковлевой. Об этом его намерении нам вовремя сообщил Осип Брик. Заявление Маяковского на получение визы уничтожено, и пущен слух, что он очень обижен на свою парижскую невесту. В утешение Маяковского тот же Осип Брик познакомил его с первой красавицей Москвы Вероникой Полонской. Журнал, который долгие годы издавал Маяковский со своими друзьями, закрыт. На сегодняшний день Маяковский находится в крайне подавленном состоянии. Новых произведений не пишет. Попытался организовать выставку «Двадцать лет творческой деятельности», но выставка потерпела сокрушительный крах. Даже не все его друзья пришли. У меня все.

В кабинете воцарилась пауза. Сталин, раздумывая, сделал несколько шагов вдоль стола.


СТАЛИН.
Прежде чем принять окончательное решение, давайте посмотрим на этот вопрос с государственной точки зрения. Революционная романтика осталась в прошлом. А это значит, что прошло и время пэтов. Мы приступили к грандиозному переустройству огромной страны, масштабы которого не знала мировая история. Кто в данном случае нам важнее, поэт-романтик, чьих заслуг в прошлом мы не отрицаем, или всемирно признанный писатель Горький, благодаря авторитету и организационным способностям которого мы сможем полностью реформировать и упорядочить весь наш писательский фронт. Да, я не оговорился – писательский фронт! Ибо война за души наших граждан не прекращается ни на минуту. Благодаря авторитету Горького мы прекратим это бесконечное дробление писателей на группы и фракции. Нам нужен один единый Союз советских писателей, в главе с Алексеем Максимовичем. Вот такой, мне кажется должен быть взгляд на сложившиеся обстоятельства. А вы как думаете, товарищ Ягода?

ЯГОДА.
Да, товарищ Сталин. Это заметно облегчит нашу работу с творческой интеллигенцией.

СТАЛИН.
Я читал пьесы Маяковского «Клоп» и «Баня». Мне очень жаль, что большой поэт разменял свой талант по мелочам… и, как ни грустно говорить об этом, но наши дороги с Владимиром Владимировичем окончательно разошлись. Вам ясно как нужно действовать?

ЯГОДА.
Иосиф Виссарионович, все будет выглядеть естественно и убедительно. Яков Иванович, доложите о своих наработках.

ЯКОВ.
Сразу после его попытки бежать в Париж, мы взяли объект в плотное кольцо и усилили психологическое давление. Провал его выставки – часть нашего плана. Нам удалось поссорить Маяковского с друзьями поэтами-футуристами, закрыть его журнал, а самого поэта втянуть в РАПП, союз пролетарских писателей. То есть, из старого окружения мы его вырвали, но и в среде пролетарских писателей он своим не стал. В данный момент на лицо все признаки депрессивного состояния. Осталось удалить от него последнюю опору Лилю Брик и тогда никто не удивиться, что поэт покончил с собой.

СТАЛИН.
Надеюсь, вы не повторите ту глупость, что совершили с Есениным?

ЯКОВ.
Есть две рабочие версии. Он или упадет с моста и утонет, или выбросится из окна, но в обоих случаях в состоянии сильного алкогольного опьянения.

СТАЛИН.
Сразу после смерти Маяковского во всех центральных газетах опубликуйте скромный и уважительный некролог. Пусть Горький узнает, что мы выполнили его условие.

СМЕНА ПЛАНА.

ИНТ. Москва. Квартира Маяковского на Гендриковом переулке,  на следующий день после совещания в Кремле. В квартире Осип и Яков. Осип сидит возле стола и с очень печальным видом слушает Якова. Яков перевозбуждено ходит взад и вперед.

ЯКОВ.
Осип! Это всё, понимаешь – всё! Решение принято! И ни я, ни вы ничего изменить не можем. Предупредите Полонскую, что б ни под каким видом не давала согласие на брак.

ОСИП.
Она не дура, давно сама обо всем