Белый ангел наградил Таисию красотой, черный — не поскупился на своевольный характер.
Сельские бабы не раз говорили ей при встрече:
— Ох, красивая ты, Таиська, только вот с нравом не шибко повезло.
На что та как всегда белозубо улыбалась:
— А меня, девоньки, муж и такой любит-лелеет!
Весной, когда все расцветало и взывало к жизни, она особо пленяла взоры: роскошные волосы, белое, как пасхальная сдоба, тело, холеные ручки, никогда не знавшие работ и тягот авосек. Забота о домашнем хозяйстве и содержимом холодильника целиком лежала на послушном, трудолюбивом муже Никите. Таисия же заботилась только о собственном гардеробе, размещенном в добротном шкафу (достался в наследство от родителей Никиты — ровесников Сталина). В деревне поговаривали, что Таисия и к корове-то не знала, с какой стороны приноровиться; молоком же красавица ублажало лицо и тело, чтобы-де старость повременить. Молодая, наглядно похотливая, с походкой, при которой все ее тело призывно волновалось, она и в свои тридцать могла уверенно соперничать за место в сердцах юнцов.
Нужды они никогда не знали: оба — и Таисия, и Никита — из зажиточных семей, родственников почти половина села. Одного не получалось — стать родителями.
Подруг у Таисии не было тоже: она их не заводила умышленно — хотела быть свободной от общественных догм. Женщины ей всегда заискивающе улыбались, а за глаза клеймили презрением за ее распутство, жалея добродушного, доверчивого Никиту. Даже сложилась примета: ходит муженек веселый — забеременела женка, обмяк вдруг, напился беспричинно — сорвалась беременность!
Однажды на молочно-товарной ферме градообразующего сельхозпредприятия, где Никита трудился водителем, одна сердобольная молодая доярка попыталась раскрыть ему глаза:
— Да врет она все тебе — ничего у нее не срывается, голову тебе морочит, чтобы приручить покрепче. Ведь живет она с тобой — пальчика не замарает. А стоит сгульнуть, так сразу беременеет: вспомни, что в прошлом году рассказывали про нее и Сережку — бухгалтера из «Востока»! Такая баба, как Таиська, не скоро захочет иметь детишек — свобода ей дороже!
— Не лезь, Настюха, не в свое дело, — отрезал Никита, чувствуя угрызения совести и обиду за то, что его жена ни у кого из односельчан не находит такого доверия, как у него. — Наше это дело, сами разберемся...
Настя, дородная девица с короткой, словно куцей, косой, часто задышала от волнения и недовольства:
— Еще вспомнишь мои слова, когда правду узнаешь. Ведь бабы такое про Таиську сказывают, а дыма без огня, знаешь сам, не бывает...
От очередной безуспешной попытки отыскать местечко в сердце Никиты девушка неожиданно расплакалась. Ей сделалось пронзительно больно от ощущения никчемности, от беспомощности пробить брешь в сознании Никиты о его жене-изменнице, от разбитой, растоптанной надежды на внимание, любовь...
Дома Таисия сначала рассмеялась над словами Никиты, потом спохватилась — поняла, что могла обидеть его, зародить сомнение в неверности новых слухов.
— Да, не верь ты, Никитка, всем этим сплетням, — она прижалась к мужу полной грудью, запустила красивые пальцы в его волосы, — все это зависть! Ты у меня единственный, самый любимый, и… будет у нас ребеночек, обязательно будет!
Она почувствовала, как от этих слов Никита вздрогнул, а поскольку эта тема почти не обсуждалась ими, ей ничего не оставалось, как замолчать и недвусмысленно вздохнуть, изображая сожаление.
В последние дни заметила, что Никита снова помрачнел, замкнулся. Таисия, конечно, догадывалась о причине такой перемены — бабьи языки лучше любой мобильной связи донесли ему об очередной ее интрижке. Всякий раз ей удавалось отговориться, оправдаться перед мужем, обмануть: слепая любовь к жене-красавице делала его доверчивым, пластилиновым, готовым поверить любым ее объяснениям, даже рассмеяться потом над своими подозрениями.
Однако разговор с мужем заставил молодую женщину насторожиться: в деревню, видать, просочился слушок о ее тайном романе с председательским сыном Максимом...
Случилось это в начале лета. Никита на служебном ЗИЛе отвез жену в город — поблуждать по магазинам. Обратно Таисия возвращалась сама с яркими разноцветными пакетами, довольная покупками и совсем не расстроенная опустошенным кошельком. За городом ее подобрал синий председательский Опель с симпатичным мальчишкой за рулем.
— Во те сюрпрайз! — Таисия разместилась на переднем сиденье, набросила на себя ремень безопасности. — А я и не слышала, что ты вернулся. Дипломированный стал, да? Ой, девки завоют!
— Да девкам далеко до такой красоты, — недвусмысленно Максим прошелся взглядом по ее груди и ногам.
Таисия не упустила этого из виду и по достоинству оценила его попытку зарекомендовать себя представителем сильного пола.
Глаза ее блестели, когда она смотрела на этого красавчика с модной стрижкой. По его взглядам догадалась, что вызвала у него живой интерес и, как подсказывал опыт, отнюдь не платонический. А когда его рука вместо рычага управления скоростями (будто нечаянно!) легла ей на колено, дала понять, что не будет противиться и более настойчивым притязаниям.
В первый раз он ей даже не понравился — быстрый, неизощренный... Однако договорились о следующей встрече.
Одновременно Таисия не игнорировала супружеские обязанности, хотя к Никите, как к мужчине, давно утратила интерес. Однажды поняла, что беременна. Вопрос — от кого?
Ситуация показалась ей даже презабавной. Она много думала, взвешивала, соотносила дни близости с мужем и новым любовником, но так и не смогла определить, чей плод любви дарован ей судьбой-злодейкой. После тайного визита к гинекологу, сомнений в беременности не осталось. Еще раз пораскинув мозгами, Таисия вспомнила, что во время последней близости с Максимом она почти неделю притворялась больной, чтобы избежать постельных отношений с Никитой. Учудила! Снова абортироваться, спускать деньги, а в оправдание непредвиденных затрат восхищаться перед мужем старой, накрепко запамятованной им вещицей как новой — все это показалось ей скучным, набившим оскомину. С другой стороны, даже льстило, что виновником пикантного положения стал сын местного «магната» и что забеременела от самого молодого из всех запомнившихся ей любовников.
Поэтому Таисия не лгала Никите, когда обещала ребенка. В чувствах молодой женщины произошла революция. Она впервые отметила, что всем своим существом тянется к Максиму, болезненно и даже ревностно переживает его отсутствие. Их встречи были нечастыми — всего раз в неделю. В условленный час, когда Никита отправлялся в поле или город, она выходила на окраину села, и Максим увозил ее туда, где оба забывали обо всем — о времени, муже, репутации...
В начале сентября погода стояла душная; в атмосфере назревала гроза, а на сердце Таисии — необъяснимая тревога.
Всю дорогу Максим держался как-то отчужденно. Речь его была отрывистой, ответы односложными, и взглядами почти не встречались. Таисия почувствовала угрозу своему счастью.
Выйдя из машины, парень сорвал белую полевую ромашку и, стараясь выглядеть непринужденно, протянул цветок молодой женщине. Она приняла подарок, глухим голосом спросила:
— Что случилось, милый? Все кончено?
От его взгляда, исполненного непоколебимой внутренней решимости, едва совладала с дрожью. Он как-то неуклюже отшагнул, повернулся к ней спиной:
— Я женюсь...
Если бы сейчас под ногами разверзлась земля, Таисия испугалась бы меньше, чем этих двух простых слов. Конечно, она никогда и не рассчитывала связать свою жизнь с Максимом, но не ожидала, что конец их отношениям наступит так скоро. Она покачнулась, ощущая, как от волнения слабеют ноги, чуть не расплакалась, увидев, что Максим по-прежнему стоит к ней спиной. И ей стало неизменно ясно, что навсегда лишилась места не только в его сердце, но и в жизни.
Любовь лопнула, как мыльный пузырь. Зато осталась частичка этой любви, там, внутри нее, под самым сердцем, которое целых два месяца билось от счастья, и сейчас стала для нее дороже всего на свете. Даже больше самого Максима. Единственное, отчего ей действительно становилось обидно, что не она, как это случалось всегда, инициировала разрыв. Самолюбие взяло верх, и Таисия уверилась, что поступит справедливо, если утаит от него беременность.
— Отвези меня, — прошептала она, печально глядя на нежную, белую, как ее любовь, ромашку, некогда цветущую, а сейчас сорванную под корень, обреченную на увядание...
— Это решение моего отца, понимаешь? — Максим глупо попытался оправдаться. — Я не могу с ним спорить. Никогда не мог.
— Я все понимаю, — молодая женщина вдруг ощутила прилив сил и с улыбкой посмотрела ему в глаза. — Но просто отвези меня домой…
Никита еще не вернулся с работы, и Таисия позволила пожалеть себя самую — дать волю слезам. Но плакать быстро расхотелось. Расставшись с Максимом, она неожиданно ощутила вселенское облегчение и спокойствие, поймала на мысли, что мужчины вдруг сделались для нее какими-то неинтересными, скучными, одноликими. Новая жизнь, зарождающаяся внутри нее, взорвала эмоционально, побудила стремление жить по-другому, по-настоящему. Она и не подозревала, что чувство материнства, овладевшее ею целиком, способно помочь осознать всю значимость новой роли в жизни, до сих пор такой пустой, бессмысленной. Не смущало даже предательство перед мужем: он тоже никогда не узнает правды! Для нее в одночасье открылись неведомые прежде ипостаси любви — сильной, всепоглощающей, способной противостоять любым испытаниям.
Дождь усиливался с каждым раскатом грома. Таисия вспомнила, что скот и птица не кормлены; отыскала полиэтиленовый плащ и, укрываясь им от ливня, вышла во двор...
Никита возвращался домой пешком. Обычно кто-нибудь подбрасывал на авто, но сейчас ему ни с кем не хотелось видеться, общаться. Сердце клокотало, от частого дыхания кружилась голова, струи дождя, стекающие с волос, высыхали на пылающем лице, смешивались со слезами. Ему казалось, что вот-вот сойдет с ума от отчаяния — слова доярки Насти выстукивали в мозгу болезненную дробь:
— Водит она тебя, как телка, за нос, а ты все незрячим прикидываешься. Бабы видели, как ты на работу, а она с председательским сынком из деревни вон. Зачем, по-твоему, а? небось, покататься просто! — от возбуждения лицо девушки покрылось пунцовыми пятнами, в глазах дрожали слезы. — Ты... ты видный мужик! — рыдания внезапно вырвались из ее груди. — Ты очень нравишься мне! — Настя схватила Никиту за руку, прижалась к нему; дождь размывал слезы на ее лице, некрасивом от плача. — Я могу сделать тебя по-настоящему счастливым, нарожать детишек!..
— Уймись, ненормальная, — он оттолкнул ее, — Таисия — моя жена.
— Она твоя беда!
— Не лезь, Настюха, не лезь, а то пожалеешь, — задыхаясь от волнения, Никита зашагал прочь, почти побежал.
Настя завизжала ему вслед:
— Ну, вот иди, иди! Сам спроси у нее про председательского сынка, который скоро женится на другой! А ты!.. На ферме рогатого скота стало одним больше!..
Домашняя птица и поросята вопреки обыкновению
