Тридесятое царство (окончание)

племени нет будущего…
  - Это не племя, а отщепенцы со всего мира. И, верно, будущего у них нет.
  …Так, изредка переговариваясь, ехали Ярии в Топомирово селение. Но ожесточение не застилало глаза Светю и его ратникам, ибо привыкли они, будучи, кроме Ради, берёжей, примечать всё вокруг. Теперь же видели не только измывательства злобных воинов, то, какие жадные взгляды бросали

257
они на Радиславу и Болеславу, явно, сдерживаясь только присутствием Кустрыка. Видели и другое: слабые ратные умения у большинства Чёрных, то, что лошадей у них много, по нескольку на каждого, да все они неухоженные. Главное же, что отмечалось Яриями: Чёрные не сплочены, постоянно препираются, расхищают и друг у друга, пользуясь силой. Несколько раз путники видели, как, собравшись ватагою, одни отбирали у других коня или жёруха, при этом били тех, кто не имел друзей и не мог дать отпор. Становилось ясно, что у Аши-Баши есть костяк из толковых, опытных воинов, удел остальных – идти в бой первыми и перемалывать дружины тех, на кого нападают.
  «Думаю, Южные перебили не менее двух десятков тысяч этого сброда, - высчитывал Светимир. – И длинные, дальнобойные луки едва ли у половины из них. Мне бы пять сотен ратников и одну Луну времени – и Чёрные исчезнут с Земли…»
  …Ехали до полудня следующего дня. Чёрные хотели остановиться где-нибудь в селении Белок, но Заредар убедил их разбить становище прямо в леске, среди злаковых полей, ещё не убранных. Воины Кустрыка достали калачи, изжарили на огне мясо и с насмешкой глядели, как их спутники разложили костёр, поставили небольшой котелок и принялись за стряпанье каши. Подивились и Ярии: их провожатые не умылись перед застольничаньем, не обращались к каким-нибудь богам и, неопрятно пожевав, бухнулись спать, выставив лишь одного дозорного.
  Заредар сделал своё дело, и теперь ему можно было исчезать и нагонять в предлесье Дивослава. Так было решено спервоначалу. Радя положила в чашу свежесваренной пахучей ржаной заварухи, посыпала каким-то порошком, перемешала и отнесла дозорному. Вскоре уснул и он.
  - И вы спите, - посоветовал напоследок старик. – Пусть они ничего не подозревают.
  Он тихо вывел под деревья свою коротконогую лошадку, и вскоре потерялся среди густого березняка.
  - Что же, теперь две головы Аши-Баши точно станут с нами говорить: не только пленили их старого врага, но и упустили, - усмехнулся Светимир. – Всем ложиться и притворяться спящими. Я бодрствую до середины дня, после -  полпоры ты, Лад.
  Чёрные, разморившись на жарком Солнце страденя, меженного летнего месяца, продремали до конца подвечера. Пробудившись же, долго препирались. Кустрык замахивался мечом то на одного, то на другого из своих подручных, но, не зная языка Яриев, ни о чём не спрашивал и через Земли Туров повёл их очень быстро, нигде не останавливаясь.
  К селению Аши-Баши подъехали уже в темени, когда лежачий серп Луны повис рогами над самыми вершинами длинных осокорей и от навесий тянулись запахи огнищ и вернувшейся с пасьбы животины. Её и впрямь здесь было множество: видно, согнали из других селений. Всюду громоздились

258
десятки повозок с кладью, неслыханными прежде голосами ревели маленькие длинноухие лошадки и ухали гордые горбатые великаны, которым обычный ездок лишь головой доходил до крупа.
  Главное становище Чёрных не спало. Вереницами что-то переносили с места на место жёрухи-девушки и подростки; с бичами в руках следовали за ними сторожа; Чёрные ватагами и поодиночке ходили, ездили, сидели у костров, шумели в жилищах, видные через изломанные окна. Шум и гомон оглушили приехавших. Казалось, небольшое селение раздвинулось в своих границах и выросло втрое-вчетверо, вместив тысячи и тысячи ратников разноплемённого воинства. И только тысячник Кустрык уверенно вёл их куда-то к Северо-восточной окраине.
  Наконец, въехали под навесье, плотно набитое людьми и конями, где их сопровождение облегчённо спешилось и разошлось в разные стороны. Подросток-Олень подбежал к коням и, испуганно глянув на Яриев, занялся своим новым делом: разнуздывал лошадей, загонял в живню и набрасывал туда с повозки свежескошенного сена. Кустрык переговорил с одним, другим и пробормотал что-то по-своему, указав гостям на хлебню.
  -Видно, придётся ожидать утра, - предположила Радя. – Что же, Дивославу с друзьями всю ночь сидеть в засаде?
  - Ничего, подстерегая асилков, мы всегда таились в самых разных местах. Об удобстве не думали… - негромко ответил Светь, озираясь.
  Они подошли к строению, где в лучшие времена хранилось бы ещё много зерна, как вдруг приметили рядом, в маленьком окошке бани, странное лицо: прикрытое бородкой, оно даже ночью выделялось бледностью, но более всего привлекала внимание та мольба, что угадывалась во взгляде.
  - Гмур… - остановился Светимир.
  В этот миг один из сторожей бани, дверь которой подпирала толстая дровина, подошёл к окошку с кринкой в руках и, отпив немного, что-то выкрикнул своим пленным. Показалась рука, указавшая на воду, но чёрный воин только расхохотался и, налив в ладонь, плеснул по лицу несчастного.
  Радя даже не приметила, когда Светь отошёл от неё и приблизился к бане. То, что он нанёс удар в спину или бок, она поняла только из разжавшейся руки сторожа. Светь придержал его, подхватил кринку, сунул её в окно и прислонил воина к стене, после чего, не мешкая, вернулся к своим.
  - Ничего, он меня не видел. Теперь же в беспамятстве. Уйдём в тень.
  Они вошли в пустую, с выбитой дверью хлебню и выбрали место почище, чтобы присесть. Здесь, хотя и в темноте, но ощущая друг друга, они почувствовали себя в большей безопасности, чем снаружи: тысячник исчез, и теперь любой мог принять их за врагов, попытаться отобрать оружие, а то ещё и обратить в жёрухи. Не ведая ни одного из языков этого воинства, они вряд ли сумели бы разъяснить, что прибыли к самому Аше-Баше. Дать отпор и скрыться во мраке ночи дружинники сумели бы: луки со стрелами, мечи и прочее оставалось с ними. Не жаль было и оставить здесь лошадей: для

259
такого дела они взяли похуже и из тех, что захватили у разбитых Чёрных. Однако осталось бы неисполненным главное намерение – выведать замыслы злобного Правителя.
  - Будем ожидать здесь, сколько потребуется, – решил Светь. – Уверен, что Кустрык известит о нас тех, кто над ним. Должно быть, в этом войске жестоко карают за ослушания и самовольства, если так легко подчиняют народы. Теперь же разгульничают, празднуя победу.
  - И тут же собираются в новый путь, - заметила Болеслава. – Все навесья заставлены повозками. Я в три из них тыкала ножом: кули с крупьёй.
  - Чуяли? Во многих жилищах ночью пекут калачи… Не боятся богов…
  - Эх ты, Лад, - усмехнулась Радислава. – Разве ночной труд – их главный душевный изъян? Сколько крови Южных пролито…Я бывала с дедуней здесь, у Оленей. И в довольстве они жили, и в красивости. В темени не разглядеть:а многие жилища у них вымазаны какой-то красно-бурой глиной. Славно смотрятся.
  - Знать, из той реки, за которой нас… - начал было Лад, но оборвал себя.
  - О реке всё помните?.. – прошептал Светимир. – Какие знаки подаём и прочее?
  Ему не успели ответить. На пороге появился Кустрык, видный в свете Луны и огней.
  - Эй! – крикнул он и замахал призывно рукой.
  - Похоже, Чёрные делают дела в чёрное время, - усмехнулась Болеслава. – Нам это на руку.
  Под навесом тысячник показал на них какому-то человеку, одетому в щедро расписанную каменьями рубашку, со столь же украшенным поясом и совсем без оружия. Тот въедливо оглядел каждого из Яриев и, прямо глядя Светимиру в глаза, проговорил на их языке, лишь слегка искажая слова:
  - Вы посланцы птичьих племён, что живут на Севере, у горы Кетмани?
  - Мы посланцы Дружины всех северных племён, что пришла сюда искать новую Родину, - ответил Сокол, удивляясь тому, что известно было этому человеку.
  - И где же теперь ваша Дружина?
  - В Безлесье, на Юге, в нескольких поприщах отсюда. Мы же теперь возвращаемся через Лес к своему народу, хотим знать о вас и рассказать своим.
  - Значит, вы не Отступники, а просто любопытные? – он вопросительно посмотрел на Кустрыка.
  Тот отвернулся.
  - Чтобы быть Отступником, надо знать, от чего и к чему отступаешь.
  Незнакомец помолчал, будто ещё глубже желал проникнуть в глаза Светимиру. Тот смотрел спокойно и твёрдо.
  - А Выдры, Бобры, Косули и прочие твердят, что средь Яриев нам не найти Отступников, потому что ваша вера в богов крепче камня.
  - Мы не ведаем теперь, где наши боги. Север покрывается белой водой.
                                                        260
Нам придётся уходить на Юг, а здесь вы. Значит, надобно узнать, с кем будем в соседстве.
  - Для чего тогда вы напали и перебили полторы сотни воинов нашего славного Анкароха?
  Светь не смутился неожиданному и резкому вопросу, хотя и вспомнил золотую уздечку на коне первого поверженного им Чёрного.
  - Мы ещё не сражались с людьми в этих местах. Только со зверьём.
  - Что же… - приближённый  отпрянул головой назад, видимо, довольный своими расспросами. – С вами желает говориться Правитель мира, покоритель трёх десятков племён и народов Аша-Баша. Я проведу вас сам. Запомните: с Ним – нельзя пререкаться, иначе – смерть. С Ним – нельзя громко говорить. И за это смерть. Вы – ратники, и я не стану отбирать у вас оружие, но вам не следует приближаться к Нему далее места, на которое вам укажут. Лучше не прикасайтесь к своему оружию, даже случайно. Охрана Правителя убьёт вас, если заподозрит что-то неладное. Войдя к Нему, вы должны низко поклониться и ожидать, когда с вами заговорят. Девушкам – не следует смотреть в глаза Правителю… Хотя и юношам это нежелательно. На вопросы отвечайте ясно и коротко. Сами – ни о чём не спрашивайте. Правитель скажет то, что сам пожелает… Понимаете теперь, что ваши жизни зависят от вашего поведения?.. Уцелеть будет нелегко, потому осторожничайте и будьте почтительны.
  Светь не смог скрыть радостную улыбку: он добился своего. И потому опустил голову, будто в поклоне.
  - Мы сделаем всё так, как ты велишь.
  - Тогда идём… Ярии с Севера.
  Оказалось, что посланца Аши-Баши за воротами ожидает десяток ратников с длинными копьями и в блестящих медных колонтарях, что прикрывали не только грудь, но и руки и ноги. С таким сопровождением пробираться среди людей, повозок, лошадей было легче, и дружинники с любопытством рассматривали разнолицее воинство Востока и Юга. Шли молча, и только Радислава успела шепнуть Светю: «Когда ты научаился так лукаво говорить? Убедил его, хотя не сказал ни слова неправды…» Она тоже считала, что Чёрные – скорее звери, чем люди.
  «Правитель мира» остановился не в жилище Оленей. На небольшом лужке, почти что на окраине селения, возвышался высокий шалаш, только покрытый не ветками, а холстиной наподобие Святилища Соколов. Толстые жерди поддерживали его с восьми сторон, а та, что стояли в серёдке, была повыше других и из отверстия рядом струился дымок. Холст был раскрашен в чёрный цвет с белыми извивами. Все строения рядом сожгли, и их место заняли костры воинов, охранявших необычное жилище. И далее, за селением, до самой реки, горели костры, мелькали тени, и видно было, что в случае бегства