свою очередь боднули Москвич перед собой.
Из «Волги» долгое время никто не выходил. Затем водительская дверь открылась, и оттуда показалось лицо ошалевшего водителя. Одновременно в воздухе повис ядреный запах перегара. Было непонятно, как мужик в таком состоянии смог сесть в машину. Водителя отвели в камеру комендатуры до приезда ГАИ. И тут выяснилось самое интересное.
Разбитые «Жигули» принадлежали начальнику патруля, в состав которого я входил. Майору уже было не до службы. Он остался дожидаться сотрудников ГАИ, а меня и другого курсанта распределили по разным патрулям. Так в составе патруля я попал на вокзал.
Новым моим начальником был старый мудрый прапорщик. Все его мысли были направлены на скорейшее выполнение плана по отлову нарушителей, затем он наметил себе спокойное чтение прессы и отгадывание кроссвордов. И тут ему повезло.
В зале ожидания сидела большая группа солдат из одной из частей гарнизона. Парни были уже поддатые, и, судя по обрывкам разговоров, это были дембеля, которые собирались домой. Но до тех пор, пока они не прибыли в родные города и не встали на учёт в местном военкомате, все члены этой весёлой компании считались военнослужащими со всеми вытекающими последствиями. Прапорщик подошёл к дембелям, поздоровался и через десять минут уже записывал личные данные солдат в тетрадку, проставляя вид нарушения, которое они допустили. Кому-то было предъявлено нарушение формы одежды, другим невыполнение воинского приветствия. В конце дежурства начальник патруля сдаст этот список военному коменданту, тот в свою очередь направит соответствующую бумагу командиру воинской части, в которой проходили службу дембеля, а командир отпишет комендатуре, что данные военнослужащие уволены в запас в тот день, когда совершили нарушение. И следовательно никаким наказаниям и репрессиям не подлежат. Итак, комендатура выполнила план, но никто не пострадал. Конечно, этот случай редкость, и начальникам патрулей часто приходилось кого-то брать на карандаш. Но в последующие мои заступления в патрули я уже не слышал о плановой системе отлова.
Как бы то ни было, но нарушители были отловлены в самом начале дежурства и прапорщик уже стал подумывать о возможности навестить дом. В тот момент, когда он уже окончательно решился покинуть под каким-нибудь предлогом место службы, к нам подошли два милиционера, которые дежурили на вокзале. Оказалось, что они задержали кого-то, и им требовались понятые. Курсанты патруля превосходно подходили на эту роль. Мы отправились в кутузку.
В линейном отделении милиции стояли двое мужчин, которые покачивались и слабо соображали, где и по какой причине они находятся. Я не раз читал и смотрел по телевизору передачи о беспределе в органах внутренних дел, но в тот раз милиционеры у нас на глазах вынули содержимое карманов у задержанных и аккуратно занесли всё в протокол. Изъятые деньги были тщательно пересчитаны и также отмечены в протоколе, причём не только общая сумма, а конкретное количество купюр различного достоинства. Я не знаю, возможно, после нашего ухода милиционеры и позволяли себе нарушения, но при нас всё произошло так, как я рассказал.
Через час мы снова были вызваны в линейный отдел и присутствовали при обыске молодого парня, который почему-то вызвал подозрение у милицейского наряда. Из кармана задержанного сержант милиции извлёк упаковку одноразовых шприцов и торжествующе потёр руки:
-Ну братан! Попал ты! За наркоту по полной пойдёшь!
Парень действительно выглядел бледным и потерянным, но, несмотря на это, он быстро развеял все мечты блюстителя порядка.
- А вы загляните в бумажник, в потайное отделение. Посмотрите, посмотрите!
Сержант извлёк из бумажника какую-то справку, прочитал её и обречёно махнул рукой напарнику:
- Отпускай! Он диабетик. В данном случае шприцы не повод к задержанию.
Парню вернули документы, деньги и вещи, и он весело улыбаясь, покинул отдел.
В тот день начальнику патруля так и не удалось попасть домой до окончания дежурства. Следующий день мы просто бродили по городу, но начальник патруля так никого и не задержал. Просто ему это уже было не надо. А нам тем более.
Шли дни. Служить и учиться было уже намного легче. Муштра постепенно ослабевала, да и мы привыкали ко всем трудностям. Они становились уже непременным атрибутом жизни и не вызывали раздражения. Надо, так надо! Мы уже понимали, что жёсткость обращения с нами на первом курсе была оправдана. Иначе потом было бы уже тяжелее.
Но как бы то ни было, мы добрались и до зимней сессии. Какой-то трудной она не была. Несколько зачётов и два или три экзамена. Но все они были промежуточными и на оценки в дипломе имели слабое влияние. Хотелось бы остановиться только на одном примечательном факте.
Согласно приказам и наставлениям курсанты, которые учатся на отлично, имели право сдать сессию досрочно и отправиться в отпуск раньше остальных. И курсант Берник решил этим воспльзоваться. Берник действительно учился на голову выше большинства сослуживцев. В то время, когда мы сидели в классах самоподготовки и зубрили формулы и термины, Берник бегал по преподавателям и уговаривал их принять у него экзамен вне расписания. Не буду врать, я не знаю, каким образом он это делал, какие доводы находил и что обещал, но сессию он сдал на неделю раньше взвода. И тут началось самое интересное.
Курсанты имели право сдать сессию досрочно, а командование имело право отпустить их в отпуск раньше установленного срока, но это были права, а не обязанности. Разницу понимаете? Командир роты выразил Бернику благодарность и озадачил его огромным объёмом работы по благоустройству казармы и территории, закреплённой за ротой. Выполнив все поставленные задачи, Берник уехал в отпуск на сутки раньше роты, после чего зарёкся становиться стахановцем в учёбе. Учиться в дальнейшем он продолжил на отлично, но сессию сдавал вместе со всеми. Овчинка выделки не стоит!
И снова двухнедельный отпуск, и снова возвращение в казарму. После отпуска мы подписали контракт, который повысил наше денежное довольствие и дал в руки командования дополнительные козыри в воспитании личного состава. Ведь согласно условиям контракта мы имели право на получении квартальной премии и единовременного денежного вознаграждения (в просторечии тринадцатой зарплатой). Но чем отличается право от обязанности, я уже объяснял. За плохую учёбу или слабую воинскую дисциплину мы могли лишиться этих надбавок. И повод появился в первую ночь после возвращения.
Пять курсантов после отбоя расположились в бытовой комнате с бутылкой водки и нехитрой закуской. И всё бы прошло гладко, но пустая бутылка полетела в окно и приземлилась в снег под ноги помощника дежурного по училищу. Военная выучка сработала у всех. Майор мигом взлетел на второй этаж, где располагалась рота, но к этому времени собутыльники уже лежали в кроватях.
По приказу офицера рота была построена полностью. Дальше началось обнюхивание. Свежий запах одинаковой зубной пасты в половине второго ночи вызвал вполне обоснованные подозрения и фамилии выпивавших были записаны. А на утро началось разбирательство. Для нарушителей в тот раз всё кончилось более или менее благополучно. Правда, их премии остались в бюджете министерства обороны.
В конце февраля наступили дикие холода. Ртутные столбики упали ниже тридцатиградусной отметки. И тут следует кое-что объяснить вам, читатели. Дело в том, что шинели мы одевали только на работы, в увольнение и в наряды. Для следования на занятия в учебные корпуса или на приём пищи в столовую из всей зимней формы одежды на нас оставались только шапка-ушанка и перчатки.
Но в эту зиму мороз не оставил нам шансов. Сначала начальник училища отменил зарядку. Теперь по утрам мы выходили полностью одетые и в течении получаса просто ходили строем по училищу. Затем все передвижения по территории начали осуществляться только в шинелях. Это порождало дополнительные трудности. Дело в том, что ни в столовой, ни в большинстве учебных классов и аудиторий не были предусмотрены плечики или вешалки. Шинели приходилось складывать на спинку стульев или конвертом друг на друга в стопку на полу. Также резко ограничили увольнения в целях снижения заболеваемости. Увольнения первыми всегда страдали при любых неприятностях и трудностях. Ведь все проблемы в училище, да и вообще, любую воинскую часть поступают с гражданки, а на территории Министерства Обороны всегда тишь и гладь. Было в эту зиму и много заболевших. В столовой ежедневно выдавались лук или чеснок. Не могу сказать точно помогло ли мне эти овощи, но ту зиму я обошёлся без болезней.
Ранней весной наш взвод снова заступил во внутренний караул. Среди ночи я увидел две фигуры, которые зашли через ворота на территорию поста. На плече одного из вошедших висел автомат. Уже издалека было понятно, что это пришёл помощник начальника караула вместе с проверяющим офицером. Но дело происходило ночью, поэтому я действовал по Уставу:
- Стой! Кто идёт?
- Помощник начальника караула!
- Помощник начальника караула ко мне! Остальные на месте!
Сержант подошёл поближе к постовой вышке, после чего я разрешил пройти и проверяющему. Офицер что-то шепнул на ухо сержанту, и тот гаркнул:
- Часовой! Пожар на посту!
Это была вводная! Я снял трубку прямого телефона с караульным помещением и сообщил о вымышленном пожаре. Затем как можно быстрее слетел по лестнице с вышки. Быстрым спуском это было назвать сложно. На мне кроме зимнего коплекта одежды (утеплённые бушлат и комбинезон) были одеты бронежилет, постовой тулуп до пят и валенки. Поэтому спуск с вышки глазами стороннего наблюдателя представлял из себя комичное зрелище. На земле я закинул автомат за спину и приготовился бежать.
- Стоп! – Раздался голос сержанта. – На вопросы проверяющего отвечать!
Дело в том, что часовой подчинён только трём лицам: начальнику караула, помощнику начальника караула и своему разводящему. Незнакомый офицер, да и знакомый тоже, не имеет никакой власти над человеком, который охраняет свой пост. Поэтому отвечать на его вопросы я обязан только по команде вышеперечисленных трёх начальников.
- Часовой! Куда вы побежали? – По лицу офицера можно было подумать, что от этого вопроса решается судьба человечества.
- К средствам пожаротушения, товарищ подполковник! – Я про себя отметил, что ещё год назад сказал бы «за огнетушителем».
Проверяющий хотел ещё что-то спросить, но в ворота уже забегал личный состав караула во главе с начальником. Проверяющий удовлетворённо вглянул на часы.
- Молодцы! Быстро!
Вернувшись с поста я увидел Игорька Раева, который в караул не заступал.
- А ты здесь откуда?
- Блин! Я скоро табличку на шею повешу с историей моего появления! Задолбался объяснять! Кузяев палец на руке сломал. Когда пожар объявили, он за огнетушителем полез. Его толкнул кто-то и палец между огнетушителем и стенкой попал. Вот меня на замену и прислали.
В этот день Раеву не повезло по полной программе. Он рассчитывал на поощрение за самоотверженную службу. Ведь подняли посреди ночи, поставили в караул. Но получилось
