местной администрацией, и по вечерам вокруг училища стали дежурить милицейские наряды. Инструкция у стражей порядка была проста: задерживать военнослужащих, которые лазают через забор и отправлять их к дежурному по училищу.
Дома, в которых жили офицеры училища, часто располагались прямо за забором. А так как, согласно законам геометрии, кратчайшим расстоянием между двух точек является прямая, то многие офицеры не обходили через КПП. Бывало, что с некоторыми мы встречались в районе забора при его преодолении. Но они, в большинстве случаев, делали вид, что не замечали нас. Ведь курсанты не подчинены непосредственно преподавателям кафедр, и последним в принципе всё равно, что делает курсант вне занятий.
Короче, в первый вечер было отловлено восемь офицеров. Через три дня курсант пятого курса полез через забор и был схвачен милиционерами. На этот раз блюстители порядка решили подзаработать и озвучили сумму, которая их бы устроила в обмен на забывчивость про приказ.
- Мужики! Ну вы что? Откуда у меня с собой такие деньги? В казарму бежать надо! – Честные глаза будущего офицера не оставляли ни тени сомнения, что специально для такого случая у него есть заначка.
Милиционеры посовещались и решили, что отпустить за деньгами можно, но предварительно забрали военный билет.
В каптёрке каждой роты хранились шерстяные маски на лицо, которые предохраняли от обморожения часовых на постах в случае сильного ветра зимой. Для глаз и рта в них были отверстия. Курсант вернулся с десятью товарищами в таких масках. После недолгих переговоров, на которых стражам порядка было обещано дать женский половой орган в грубой форме, военный билет вернулся к законному владельцу. Через неделю органы внутренних дел сняли свои наряды вокруг забора училища.
Ещё одним событием в жизни роты стал переезд из казармы в общежитие. Прошло два года, и мы, на правах военнослужащих контрактной службы имели право проживать в общежитии. Общежитие – это здание с длинным коридором, к которому примыкают комнаты. В комнатах для курсантов нас распределили по шесть человек. Парадная и рабочая формы находились теперь не в каптёрке, а в комнатном шкафу. Короче, появилось ощущение какого-то уюта, который нельзя было создать в казарме. Правда, первоначально командование пыталось стереть грань между казармой и общежитием. Поначалу нам запрещалось в в период от подъёма до отбоя закрывать двери в комнаты, и начальство с особым усилием принялось за проверку порядка в комнатах.
Прикроватная тумбочка в армии, как правило, предназначена для двух человек. В ней разрешается хранить умывательные принадлежности, канцелярские предметы, письма, фотографии и тому подобную продукцию. Но к третьему курсу у многих появились вещи, которые Уставом не предусмотрены. А если и предусмотрены, то храниться должны были в каптёрке и выдаваться по выходным дням. В частности, такие правила касались аудио и видео аппаратуры. Но FM-приёмники были у многих курсантов. Вечером после отбоя можно было услышать приглушённую музыку разных радиостанций. В остальное время аппараты надо было куда-то прятать. В первое время приёмники и плееры во время занятий лежали в тумбочках, Но тут командир роты и командиры взводов принялись за порядок.
Выглядело это следующим образом. После ухода личного состава на занятия один из офицеров брал с собой дневального свободной смены в качестве свидетеля и проходил по комнатам. Первыми подлежали проверке тумбочки. В случае нахождения в них каких-либо вещей, Уставом не предусмотренных, содержимое тумбочки летело на пол. Та же участь ожидала тумбочку, если она была закрыта. Затем внимание проверяющего обращалось на кровати. Малейшая вмятина на натянутом одеяле или нахождение под матрасом посторонних предметов, и постель летела на пол. После проверялось содержимое шкафа. Там, кроме парадной и рабочей формы, шинелей и спортивных костюмов для занятий по физической подготовке, ничего не должно было быть. К моменту возвращения с занятий мы находили на полу в комнате салат из постельных принадлежностей, аппаратуры и других вещей. Но со временем интерес начальства к порядку ослаб и носил периодический характер.
После начала учебного года курс полностью снова был отправлен на борьбу с урожаем. На этот раз нас отправили в Московскую область, где местом проживания определили бывший пионерский лагерь. Во времена описываемых событий на всех уровнях управления государства велись споры об альтернативной службе. У чиновников возникали вопросы: где и каким образом осуществлять конституционное право граждан на замену воинской службы. Мы же видели прямой ответ, глядя на бескрайние поля с картофелем, морковью и капустой. Тот же ответ можно было найти во время побелки заборов и бордюров, уборки снега и много другого. Ведь военнослужащий должен служить или учиться в зависимости от должности. Но любой командир может сказать, что часто ровные сугробы на газонах отмечаются проверяющими больше, чем результаты стрельбы солдат.
Жизнь во время сельскохозяйственных работ была довольно однообразной. Подъём, завтрак и убытие на поля. На поля привозили обед, а вечером мы возвращались в жилые корпуса. В воскресенье мы работали до обеда. Но как-то раз в выходной день командир роты заявил нам, что норматив выработки на сегодня совпадает с нормативом полного рабочего дня. Это был шок для нас! У нас отбирали и без того редкие часы отдыха!
Рота, не сговариваясь, объявила молчаливый бойкот. Мы работали, конечно, ведь приказ есть приказ. Но работали мы настолько медленно, что к вечеру прошли едва ли две трети грядок с морковью. Командир роты всё это время молчаливо улыбался, но нас не подгонял. А мы, к своему стыду, так и не поняли эту улыбку, которая обернулась нам злой гримасой.
Майор Ютков вызвал к себе водителей машин, которые обеспечивали нас. И с наступлением темноты поле озарилось светом фар. Под эту иллюминацию мы добрали морковь. Сейчас, когда я пишу эти строки, во мне нет злобы или ненависти к командирам. Не могли они поступить иначе. И дело тут вовсе не в моркови. Но чтобы понять всё, что произошло, надо было доучиться до выпуска и утяжелить плечи офицерскими звёздочками.
Не обошлось и без комичных случаев. В один из дней курсант Коротин, убедившись, что командование находится на другом конце поля, взял мешок с картофелем и вышел на автомобильную трассу, которая проходила мимо. Взмах руки, и рядом остановился старенький УАЗ. Водитель, мужчина лет шестидесяти, быстро согласился с ценой и сделал предложение, от которого трудно было отказаться.
- Слушай, военный! У меня спина больная, поехали со мной! Я тут живу в паре километров отсюда. Закинешь мне мешок в погреб, а я тебя обратно привезу и пузырь презентую! А?
Курсант подумал, что для педофила его возраст интереса уже не представляет, и согласился. Русский джип сорвался с места и через пару минут притормозил на поле возле командира роты. Согласно закона подлости Коротин остановил председателя этого колхоза.
Примерно через неделю младший сержант Грачёв подходил вечером к жилому корпусу, в котором расположились курсанты. Руки младшего сержанта оттягивал пакет. Про закон подлости я уже упоминал. Именно в эту минуту на крыльцо вышел капитан Замаров. Четвёртую звезду на погоны он получил в начале третьего курса. И в этот вечер, стоя на крыльце, офицер разминал в пальцах сигарету, готовясь разбавить глоток вечернего воздуха никотином.
- Грачёв!
- Я!
- Головка от… патефона! Ко мне! Что в пакете? Ого! – Этот возглас относился к трём бутылкам водки, которые были извлечены из полиэтиленовой тары. – Это кому?
У курсанта, да и у солдата срочной службы на этот вопрос может быть только один ответ.
- Себе, товарищ капитан!
- Себе? Полтора литра? Точно?!!
- Так точно!
Замаров сам был курсантом и всё понимал, но наказать Грачёва всё-таки следовало. Замаров на секунду задумался, а потом скомандовал:
- Грачёв! Хватай пакет и за мной!
Капитан провёл Грачёва в свою комнату и достал из ящика стола буханку хлеба и банку тушёнки. Затем на столе появился граненый стакан.
- Грачёв! Ты у нас мальчик взрослый, поэтому пить я тебе разрешаю. Но только в моём присутствии. Приступай!
- Как? Всё сразу!?
- А что такого? Ты нёс себе? Себе. Я даю тебе возможность выпить, ни от кого не скрываясь, да ещё закуской обеспечиваю. Мечта!
До Грачёва стало доходить, что он влип.
- Товарищ капитан! Разрешите воды набрать, а то без запивки…
- Набери!
Грачёв вышел и вернулся через пять минут с двухлитровой бутылкой «гидроколбасы». Далее началось супершоу. После двух стаканов Грачёв обратился к офицеру:
- Разрешите выйти?
- Ну выйди!
Грачёв пулей понёсся в туалет. Подбежав к унитазу, засунул два пальца в рот и… И снова вернулся в комнату к Замарову. И снова в туалет через десять минут. Примерно через два часа Замаров выглянул из комнаты.
- Дневальный! Возьми ещё кого-нибудь и отведи Грачёва в кровать!
Курсант становиться на колени только в трёх случаях: целуя руки матери, срывая цветы для девушки и поднимая напившегося товарища. Третий случай самый распространённый. Более того, утром Замаров разрешил герою не идти на поле.
Из колхоза мы приехали в пятницу вечером. А на следующий день, приведя себя в порядок, ушли в увольнение. Местные ушли на ночь. Впрочем, слово «местные» очень относительное. Достаточно было иметь бабушку, тётю или другого дальнего родственника, и курсанта отпускали на ночь. Эту ночь мало кто провёл в своих кроватях. На следующий день случилось чудо! Нас снова отпустили в увольнение, правда, уже до вечера. Но для начала нужно было составить наряд по роте. Заступать никому не хотелось, но внезапно Сергей Гуляев вызвался сам. Ну а затем старшине пришлось назначить ещё добровольцев. Гуляева окружили сослуживцы.
- Серёг! Ты чего? Зачем вызвался?
- Блин! Парни, мне лучше сейчас в городе не показываться!
- Почему?
История получилась следующая. В увольнении Гуляев пошёл на дискотеку. Через час танцев подзалитые глаза курсанта выбрали цель. Ей оказалась стройная блондинка с выпирающими вперёд достоинствами. Знакомство, пару бокалов вина, затем что-нибудь покрепче. В медленном танце Серёга уже изучал ладонями тело девушки, которая была совсем не против. Далее, согласно законам этикета, Гуляев проводил девушку до дома, а она пригласила на палку, то есть, извините, чашку чая. Родителей дома не оказалось, и молодые люди, плюнув на чай, оказались в постели. Пробуждение принесло курсанту неприятное открытие. Ночью девушка смыла косметику, и Сергей отметил, что у неё очень детское лицо. А дальше на прикроватном столике Гуляев увидел фотографию, на которой запечетлён школьный класс. На обороте была надпись «9 В школа №29». Фото было датировано сентябрём текущего года, а во втором ряду школьников мило улыбалась его случайная любовница. Надо сказать, что девушка действительно была развита не по годам.
Гуляев не стал дожидаться пробуждения партнёрши, а, схватив вещи, умчался в училище. И вот он стоял и стонал:
- Блин! А если она заявит? Это же пипец! Не, я лучше в училище пару недель отсижусь.
