Из тайных родников души рождается поэт. Побежденное страдание, и продолжающее, обогащается глубиной чувства, открывает взору многие тайники человеческого сердца. Поэт приобретает то чувство хозяина собственной судьбы, которое и называется свободой и, без которого нет, и не может быть настоящей, пронзительной поэзии чувств. Именно преодоления рождают словоформы настолько образными, зримыми и яркими, что я, читая их, убеждаюсь в том, что поэт именно так это видит. Во всяком случае, я так желаю этого. Мое желание – это обратная связь с поэтом. Возможно, именно она поможет ему в чем–то узнать себя лучше, свободнее раскрыться, не боясь этого полета. Как зритель формирует в определённой степени актёра, так и читатель поэта, писателя. Актёр только тогда будет держать внимание зала, если станет ощущать себя на сцене одновременно: и зрителем, и исполнителем.
Тайный родник
Спускаясь по тропке в глубокий овраг,
хватаясь рукой за кусты,
я вижу кромешный сиреневый мрак,
клубящийся из пустоты.
Ну, где же ты прячешься, тайный родник?
Не слышу журчанья воды.
Таишься ли ты средь плетей ежевик
иль между кустов лебеды?
Послышалась вдруг болтовня родника,
блеснул средь купавок бочаг,
следы увидал у воды (барсука?),
ведущие прямо в вишняк…
Набрал из криницы хрустальной воды
и вверх по откосу полез.
К воде не мешало бы крошку еды...
Увы, не бывает чудес…
Не близок до дома мучительный путь.
Июль. Нестерпима жара.
Мне лишь бы теперь на жаре не уснуть…
Даст бог, доберусь до утра.
Меня всегда привлекает именно тот, в ком я вижу нечто большее в восприятии мира, чем картины, пусть целенаправленно, но пассивно воспринимаемые глазами, так и поэзия:не только «отображение» этих картин. Изображения мира становятся поэтическими под кистью живописца или пером поэта только в одном случае, если пройдя сквозь ум и сердце художника, приносят читателю или зрителю в краске, слове - частицу боли, счастья наблюдения, искорку внутреннего огня, способного зажечь и другое сердце.
Когда стихом нельзя зажечь сердца,
Бессмысленны все тяготы певца.
(Так писал один из мудрых древних поэтов).
Бесплодны все утверждения и споры о том, является ли поэзия «самовыражение» или «отображение» жизни - это та самая взаимосвязь, при которой одно невозможно без другого. Искусство – это, прежде всего, общение. Оно не возможно без стремления человека выражать себя, свои чувства, мысли. Художник со всей откровенностью, доверительно стремится не только сообщить нечто значащее зрителю, «заразить», как говорил Толстой, своим восприятием, своим отношением к миру, показывая мир так, как видит, ощущает, мыслит его сам поэт, но и ждет, ловит, впитывает ответную реакцию его – зрителя, ибо она – это энергетическая подпитка для любого художника. Знакомясь с поэтом, мы знакомимся с миром его сердца, мыслью, талантом души и духа.
Я часто испытываю потребность попастись на творческом пастбище Юрских родников. Мне становится хорошо, уютно, и, представьте, радостно оттого, что я здесь вижу, ощущаю невероятную любовь к жизни, какое - то особенное право на неё… на эту самую жизнь. Здесь каждая мелочь для равнодушного прохожего в поэзии (таких множество), в родниках Юры оживает, говоря с тобой его душой, болью, иронией, сарказмом, переставая быть просто затхлыми прудами, поваленными заборами, выгоревшими гобеленами, но становясь носителями человечески судеб, их историй.
Однажды на литературной встрече в Москве, посвящённой Асадову, меня поразили стихи неизвестного широким кругам поэта – шахтера, Анатолия Руденко, посвященные Асадову. Он читал их так искренне, ясным голосом, интонацией удивления, и чистым видением мира. Он как бы спрашивал у самого себя, стоя пред залом:
Встречаюсь часто с чудесами,
Но как случилось, что слепой
Повел нехоженой тропой
Меня, с хорошими глазами?!
Как хорошо сказано, не правда ли - «Нехоженые тропы…»?! Многие любят повторять, что все сказанное, это есть повторение уже ранее… и так дальше. Полная чепуха, если вникнуть в это понятие глубже умением чувствовать, то легко и просто приходит объяснение этому, якобы, непреложному закону. А именно: они зависят только от глубины восприятия жизни, и чаще всего к ним ведут страдания человека, преодоления, каверзы судьбы, и то, с какими чувствами поэт борется, такой именно вкус, аромат мы и ощущаем на его странницах. Это его собственные открытия, пропущенные через сознание, вне зависимости: было ли это прежде, или нет…
Эти родники вдохновения, найденные в трудном, порой в неравном бою с судьбой, тропы к высокому и светлому, ироничному пониманию жизни, чтобы выдержать, удержаться, не дать согнуться внутреннему стержню. С непременной добротой, человеческим участием, желанием согреть, хотя самому требуется и поддержка и тепло. Пустой оптимизм без грусти, сомнения, душевной тревоги... ничто. Он только воспитывает равнодушие, потому что, утрачивая жизненную способность грустить, мы неизбежно утрачиваем и умение радоваться, восхищаться.
На творческих просторах Юрландии, я уверена, вы испытаете разноцветную палитру чувств:от глубокого лирического раздумья над судьбой, одиночества до моментов шалостей любви, счастливой игры воображения, калейдоскопа памяти. Ведь даже самый близкий, родной человек не всегда может быть рядом, и, оставаясь наедине со своей болью, радостью, мечтами раскрывается творческая личность с нравственным стрежнем. Ирония, усмешка, сарказм, пародия, непременно с мягкими, дружескими интонациями, становятся единомышленниками и путниками поэта. Они демонстрируют нам благородного, интеллигентного человека, с нравственными понятиями добра, чести, культуры общения. Вы услышите, как по-разному звучит голос поэта в стихах, как меняется размер, увлекая нас своим многообразием, колоритом стиха.
УЙДУ
Я в леса уйду,
замету следы,
Чтоб опричники
не нашли меня.
Чай, укроюсь я
от большой беды,
бурелом в тайге
будет мне броня.
За большой рекой
я сложу избу -
документов и
не потребно мне,
для синицы дом
я прибью к столбу
и пошлю привет
мысленно
жене…
Ветер северный
мглу прогонит прочь,
принесёт в леток
свой взяток пчела,
прилетит в тайгу
чёрной птицей ночь,
над рекой луна,
как желток, кругла…
Пробираясь через заросли невероятной грусти, тоски, граничащей с безысходностью, вас буквально окатывает свежая струя:новая, сильная, волнующим движением и новизной картины природы. Природа в творчестве Юры проходит красной строкой.
То она яркая и щедрая, как сама юность, то отражает все пережитое и прочувствованное, растекаясь в серую дымку, туман, затихший пруд, заросшие тропы… Прохлада, сырость в воздухе ночном, сосны, съёжившись от холода на поляне, греют лапы над костром. Дятел, словно доктор пациента, выстукивает сосну.
Через зримые, ощутимые подробности вводит нас поэт и в сферу самых сложных человеческих чувств: строка за строкой, стихотворение за стихотворением, и отдельные образы все отчетливее складываются в целостную, освещенную и согретую единой поэтической идеей картину жизни. Если попытаться одним словом определить главное в содержании этой картины, таким словом, скорее всего, будет - борьба.
Борьба против всяческой фальши и пошлости, против унижающего и ослабляющего душу эгоизма, против нравственного бессилия.
За правду и естественность человеческого чувства, за достоинство, за верность.
Плевелы зла так неприметны, так микроскопически малы, что человек часто хватается за голову только тогда, когда семена чертополоха уже дали могучие корни. От пустоты душевной, от такого состояния, когда у человека нет ничего за душой, ничего святого, незыблемого. Пустота души – это самое страшное зло…
Кто научился сопереживать, тот научился уважать другого человека: щадить его чувства и переживания, беречь чужое сердце. Эта способность учит чувствовать внутреннее душевное состояние другого человека, без слов понимать, что у него страдание, горе, несчастье…
Все это многообразие чувств демонстрируют нам Юрские родники вдохновения.
О чём грустит собака
Что снится псу бродячему в подвале,
застигнутому злобною пургой;
дрожащему у труб теплоцентрали?
О чём грустит отверженец-изгой?
Как солнце красное, из полумрака
появится его хозяин-друг
и скажет, может быть:
– Привет, собака!
Ну, как проводишь без меня досуг?
А я скучаю на своём погосте.
Там, под землёю, непроглядный мрак.
И редко кто ко мне заходит в гости,
а как давно не слышал я собак…
Ты загляни ко мне весной, дружище,
как расцветёт душистый первоцвет.
Не знаешь, где найти?
А ты порыщи –
на памятнике должен быть портрет…
В эпоху Возрождения многие художники использовали лессировку, как технику смешивания красок, но они не соединяли их на палитре, а вместо этого рисовали тончайший слой поверх основного цвета. Каждый верхний слой менял цвет нижнего - это был эффект цветного стекла. В результате получались мягкие, насыщенные, сияющие тона. Так и в творчестве поэтов, писателей: не стоит опасаться сказанного кем-то уже, но стремиться увидеть
