«Весь мир – театр.
В нем женщины, мужчины – все актеры…».
Вы, что, думаете, что он имел в виду, будто мы все, вроде, как понарошку живем? Дескать, пудрим друг дружку мозги, пугая или развлекая? Это, конечно, имеет место. Причем, весьма заметное. Но вся суть в том, что жизнь человека, как и всего человечества, - это огромное коллективное действо, в котором участвуют все. Один человек сам по себе ничто, один он не может жить как человек. И коллективное действо не останавливается ни на один миг. Человек от рождения до смерти постоянно с кем-нибудь взаимодействует, а потому абсолютно оторванный от общества робинзон (не герой Д.Дефо) на необитаемом острове обречен на сумасшествие или смерть.
Ну, а всякое общение – это искусство. Игра. С конкретными правилами и законами, с определенной драматургией и композицией, с четко распределенными между партнерами ролями.
Странно, но факт: люди в большинстве своем никогда в жизни не удручают себя заботой о том, чтобы хотя бы раз вникнуть в суть своей жизненной игры, покопаться в замысловатости сюжета и понять особенности ролей всех действующих лиц, участвующих в этой игре. Не вникают и даже в ум не берут, в какую игру в данный момент играют, и какую роль при этом имеют.
А ведь полное представление об игре и своей роли в ней – необходимейшее условие в создании и поддержании на должном уровне тесных взаимоотношений между людьми. Особенно, если люди находятся в довольно тесных пространственных рамках и общаются друг с другом постоянно. В семье, например, или коллективе, где у каждого человека своя роль. И эту роль он должен знать назубок, чтобы не перепутать действие.
Скажем, живут себе в доме папа, мама, дедушка с бабушкой и школьного возраста ребятенок. Живут они под одной крышей, съезжать из дому никто никуда не собирается по той простой причине, что некуда ехать. Стало быть, все вместе эти люди участвуют в действии под названием «Семья».
У каждого в этом действии своя определенная роль. У Ивана Ивановича роль папы, у Клеопатры Степановны – мамы, Иван Потапыч – дедушка, Марья Семеновна – бабушка, а у Петеньки роль ребенка.
В действии «Семья» главные действующие лица – папа и мама, которые исполняют Иван Иванович и Клеопатра Степановна. Эти лица – самые ответственные игроки, отвечающие за всю законодательную, исполнительную и экономическую стабильность в семье. Они задают тон всему действию. То есть, эти люди не только актеры, но и сценаристы, и режиссеры, и художники. От их грамотных или безграмотных действий будет зависеть, каков будет жанр постановки: трагедия, драма, комедия или трагикомедия.
Дедушка с бабушкой (в классическом варианте) – тоже довольно важные действующие лица. Будем так называть: игроки второго плана. Они отвечают за всю сферу обслуживания, образовательную систему и здравоохранение семьи, поскольку именно в этих сферах они наиболее компетентны и имеют богатый практический опыт. К тому же, и времени на различные социальные проблемы у них гораздо больше, чем у главных действующих лиц.
У ребенка тоже довольно ответственная роль. В некоторых семьях она выходит на второй план. В семьях, где ребенок - главное действующее лицо, - очень плохие постановки получаются. Детям-актерам никогда не следует разрешать самодеятельность, а когда они главные действующие лица, то ими совершенно невозможно управлять.
Исходя из такого распределения ролей, основная сюжетная линия в постановке «Семья» классически строится по главному закону такой постановки: глобальные решения, достижения, изменения и экономические проблемы решают папа с мамой. Но с обязательным согласием действующих лиц второго плана. Действующие лица третьего и последующих планов имеют совещательный голос.
Однако и у папы, и у мамы, и у остальных членов семьи помимо уже известных нам постоянных ролей, есть еще и побочные, которые должны исполняться всеми так же безукоризненно, как и основные. Папа и мама на только руководители семьи, добытчики и хозяева дома, но еще и муж и жена по отношению друг к другу. Они же – дети по отношению к своим стареющим родителям. Они же – родители по отношению к собственным детям. Это уже роли другого плана. И потому муж должен быть мужем, а не мальчиком на побегушках у собственной жены. И не командующим армией по отношению к собственным родителям.
Жена должна быть женой, а не вторым ребенком на шее у своего мужа, или нянькой при нем же. Сын всегда остается сыном для своих родителей, даже если он директор комбината, а они всего лишь скромные пенсионеры, живущие у него на иждивении. И по правилам игры он обязан быть внимательным и почтительным, а по необходимости и заботливым к своим родителям. То же самое правило распространяется и на супругу.
Родители же взрослых детей, у которых, к тому же, есть уже собственные дети, обязаны быть справедливыми в своих действиях, оценках и суждениях, быть мудрыми и великодушными по отношению ко всем остальным младшим членам семьи. Они родители дважды, или даже трижды, а потому все свои усилия обязаны трижды направить на миротворческую и благотворительную деятельность, способствующую укреплению семьи. Эта роль всегда созидательна, а не разрушительна. Так что именно самые старшие члены семьи создают в доме уют и комфорт. Таковы правила постановки под названием «Семья».
Но мы, как известно, не интересуемся правилами любой игры в любой обстановке и в каком угодно окружении. И не зная правил, условий действия и особенностей ролей в конкретной постановке, действуем по вдохновению, по своим понятиям. И тем самым вводим в заблуждение партнеров, которые, кстати, тоже действуют по вдохновению. Мы играем вслепую, руководствуясь то приступами эмоций, то велению желаний и амбиций, то понятиями собственного опыта. «Я хочу!» - вот наш главный режиссер. И в результате получается не игра, а околесица.
Представим себе, например, постановку на сцене. Н.В.Гоголь. «Ревизор». Самая первая сцена, в которой городничий, собрав всех чиновников, с большим волнением и с не менее большей важностью заявляет:
« - Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие…»
Вникаете в ситуацию? Городничий пытается выглядеть важно и респектабельно. Но он так волнуется, он так напуган, что не выдерживает собственного напряжения и прямо выпаливает:
« - … к нам едет ревизор!»
Точно следуя логике данной игры, собравшиеся реагируют на известие именно так, как и должны были прореагировать:
« - Как ревизор?!
- Вот те на! – и т.п.
Но, давайте, вообразим себе на минуту, что в нашем театре все играющие в спектакле артисты с этой пьесой знакомы постольку-постольку, каждый свою роль не знает. Они вообще пришли на эту постановку из других театров, где играли другие роли. Разве что Городничий успел выучить первую сцену первой картины. Поэтому каждый артист собрался играть по вдохновению. И вот на слова «к нам едет ревизор!» эти люди, не моргнув глазом, заявляют:
1 артист: «Что делать? Быть или не быть? Вот, в чем вопрос!»
2 артист: «Спросили бы, как делали отцы! Учились бы, на старших глядя!»
3 артист: «Хотел бы я узнать, молилась ли ты на ночь, Дездемона?»
Ну, как вам такая игра? Смешно, не правда ли? «Все было бы смешно, коль не было б так грустно», - ответил бы на это классик. И был бы прав. Ибо то, что смешно на сцене, в жизни, как правило, оказывается трагичным. Потому что мало, кто задумывается над тем, что каждый человек в любой жизненной ситуации должен соблюдать в точности все правила жизненной игры, хорошо зная и выполняя при этом свою роль.
Но на самом деле все как раз наоборот получается. Включаясь в ту или иную игру, мы, первым делом, стремимся навязать партнерам свои правила, требования, условия и принципы. Каждый из нас ведь сильно грамотный, самый опытный и благоразумный. А когда с этой позиции человек пытается общаться с себе подобными, то по закону равенства получает адекватную реакцию и отпор. И происходит взаимонепонимание.
Театр жизни – это поистине театр абсурда. Комедийная ситуация обращается в трагедию, драматический конфликт – в шутовской фарс. Положительные персонажи воспринимаются злодеями, а злодеи выглядят добропорядочными людьми. Героев обряжают в одежды шутов, а шуты надевают мантии судей и вершителей судеб.
Впрочем, я впала в абстрактную философию. Но только лишь для того, чтобы поведать вам, господа, о тех мыслях, которые вертелись у меня в голове, пока я поднималась к себе на четвертый этаж, оставив конфликтующих сорванцов на детской площадке. Они-то разберутся наверняка в своей игре. А вот Мишка, мой друг, в своей семейной игре, похоже, увяз. Но теперь я точно знала, что я должна сказать ему насчет его игры. Но я пока еще не представляла себе, как я могу с ним говорить.
«Что» на театральном языке – это текст, а «как» - это уже постановка. Но я не могу быть режиссером в Мишкиной игре. А быть театральным критиком – очень неблаговидное занятие. И все-таки я попытаюсь разобраться в жизненной постановке под названием «Мишкина каша», сценаристом и постановщиком которой стал сам Мишка.
Спектакль я обнаружила, прямо сказать, неважнецкий. Я уже об этом сказала. Не самый отвратительный, но и хорошего мало. Как известно, все семейные постановки, за редким исключением, замышляются авторами в жанре лирических или романтических страниц. Замышляется нечто, вроде пасторальной оперы-буффа, в которой главные герои, юные влюбленные, - исключительно положительные персонажи.
Мишка с моею бывшей одноклассницей, как авторы, в своих замыслах не были исключением в обозначенной выше традиции. Поэтому они, не мудрствуя лукаво, для своей постановки определили все очень просто и в прямом, и в переносном смысле: установили время, место и героев действия. Все! Другого еще чего-нибудь им для премьеры не требовалось. Ну, кроме, конечно, всевозможных реквизитов и атрибутов. Время действия – сразу после Мишкиной армии, место – просторный дом Мишкиных родителей, герои, причем, исключительно положительные по Мишкиному сценарию, - он и его невеста Танька. Героев второго и третьего плана по их представлению не существовало, а потому сюжет их постановки был прост и примитивен.
И они взошли на сцену и начали действие. Теперь эта постановка называлась: «Любовь и грезы». Зазвучал марш Мендельсона, и открылся занавес. Романтическая пастораль в первые дни постановки потекла по точно задуманному плану. Главные (и единственные в данной постановке) герои без особых запинок, и даже без помощи суфлера, повели свой диалог, поскольку текст 1 акта исполнители выучили еще до начала спектакля.
Но через какое-то время оказалось, что на этой самой сцене (задолго до начала Мишкиной постановки) устроился другой спектакль, в котором были задействованы иные актеры: Мишкины родители и другие его родственники. Да и он сам тоже
