слышим нарастающий рёв стремительно приближающихся монстров. Я говорил до этого о катящийся на нас волне из чудищ? Забудьте: вот это была настоящая волна. Да что там: истинное цунами! От стены до стены, полностью заполонив пещеру, к нам бежат сотни если не тысячи чёрных гадов.
- Гранаты! - приказывает Молчанов. Чтобы перекричать вопли мутантов командиру приходится едва не кричать. – Из подствольников – залп!
Под нарастающий вой пулемёта, хлопают подствольники Кочетов. Иволга Насти не имеет оного, поэтому Михальчук просто шпигует наступающих свинцом. Кажется, будто бегущих тварей невозможно остановить и наши усилия – что слону дробина. Гады перепрыгивают через упавших, бегут по ним, не обращая внимания на вопли погибающих под их ногами.
Краем глаза вижу, что наши новоявленные союзники готовятся к рукопашной, поднимая когтистые лапы на уровень морд. Хреново, если дело дойдёт до такого: нас просто сметут.
Всё, запас гранат исчерпан. Мы швыряем ручные и принимаемся шмалять из винтовок. До врага остаётся шагов тридцать – не больше. Кажется, нам так и не удалось чувствительно потрепать тварей, по виду их так и невозможно посчитать. Егор ставит последнюю ленту и орёт, что живым его не возьмут. Хм, кажется живыми нас брать никто и не собирается.
- Это – последние, - сообщает Мать. – Держитесь.
Винтовки лупят почти в упор. Надя отбрасывает пустой дробовик и вытаскивает Колибри. Пулемёт Егора тоже отработался по полной и Хоменко вынимает пистолет. В этот самый миг враг преодолевает последние шаги, разделяющие нас, и начинается безумие рукопашной.
Бью прикладом и ногами, а после того, как кто-то вырывает винтовку из рук, работаю ножом. Повсюду чёрные оскалившиеся рыла и кривые когти, больше напоминающие небольшие сабли. От костюма летят клочья кевлара и пару раз мощно прилетает по шлему. Защитный щиток идёт трещинами и через секунду разлетается на обломки. Ну ни хрена: он же должен выдерживать попадание пули!
Ножом по жилистой чёрной глотке1 А тебя – в глаз, выпученный от ярости. Ногой в мускулистый живот. А тебя – промеж ног, тут не до джентльменства. Нас теснят и довольно проворно. Вижу, как одному из серых отрывают голову. Твою мать, нас ожидает что-то вроде… Получай, гад! И ты, тоже!
- Я помогу, - присылает Мать. – Дай войти…
Не совсем понимаю, что она имеет в виду, но силы на исходе, поэтому тут не время строить недотрогу.
- Валяй, - шепчу я, не слыша себя в воплях атакующих мутантов.
Тело словно пронизывает сильный электрический разряд. Несколько мгновений не вижу ничего, кроме красивых ветвящихся молний, а после соображаю, что нахожусь в гуще чёрных и успел где-то потерять боевой нож. Однако, оружие мне и не нужно – я сам оружие. С одного удара проламываю череп уродливой твари, другой легко отрываю лапу и луплю ею по морде сразу двух чудищ, так что они отлетают прочь. Клыки клацают у самого лица, кто-то бьёт в живот, а ещё кто-то вешается на спину. Рычу, точно бешеный зверь и вращаюсь на месте, нанося удары во все стороны. Даже самому ощущается, насколько они выходят мощными, ломающими чешую на телах мутантов и кости под плотной кожей. Кое где тёмная шкура лопается и наружу летит густая чёрная кровь.
Сквозь алый искрящийся туман перед глазами вижу, что врагов стало намного меньше, а те, что пока уцелели скорее стремятся убежать, чем продолжать атаку. Хлопают пистолетные выстрелы, радостно вопит Егор и что-то говорит Фёдор.
- И-иху! – Кто-то вешается мне на шею, и я лишь в последний момент успеваю понять, что это – Надя. – Мы сделали это! Лёнечка, мы смогли!
- Ф-фу, - дурында, - я выдыхаю. – Не делай так больше, чтоб я тебе случайно шею не своротил. Реально, плакать стану. Потом.
- Он не шутит, - подходит Настя и внимательно смотрит через расколоченный щиток. – Видала, какая мясорубка на ногах?
Только тут я с некоторым ужасом начинаю понимать, что успел натворить, пока Мать хозяйничала в моей башке. М-да, если бы она в тот раз серьёзно взялась за моих тараканов, пожалуй, ребят бы ничего не спасло. Вокруг меня – натуральные ГОРЫ чёрных тел. Причём среди трупов нет ни единого, более-менее целого. Не знаю, сколько потасовка продолжалась реально, но для меня всё прошло, точно пара минут.
- Хорош! – Егор хлопает меня по плечу. – Если бы я так мог, я бы уже показал всем, кто в доме хозяин.
- Я тут хозяйка, правда, Лёнечка? – Надя подмигивает. Настя криво улыбается, но молчит.
Лишь Федя не радуется вместе со всеми. Он идёт к Матери. Из всего её эскорта уцелела лишь пара израненных серых, которые замерли по обе стороны от хозяйки. Молчанов прячет пистолет в кобуру и сняв шлем наклоняется. Видимо, чтобы взглянуть в глаза Матери. Та не торопится поднимать голову, а глядит куда-то за спину Молчанова.
- Ты позвала нас вчера, - говорит командир. – Значит знала, что так будет? Или спровоцировала эту атаку к нашему приходу? Тогда – зачем?
- А если и так, и эдак? - Мать наконец поднимает голову. На полных алых губах – широкая улыбка. – Человек, я умею предугадывать линии будущего и могу сама их направлять. В определённых границах. Но ты прав, я пришла сюда, как раз, перед вашим приходом.
- Чтобы мы устроили это? – Фёдор поворачивается и указывает рукой на поле боя. Я ещё раз ужасаюсь количеству мертвецов, усеявших пол пещеры. Да, это враги, мутанты, но сколько же их полегло сегодня! И ведь когда-то они были людьми и возможно внутри ещё осталось что-то человеческое. Нет, теперь точно не осталось.
- Нет, - улыбка становится саркастичной. – Для того, чтобы Леонид уничтожил это.
Даже не повернувшись в ту сторону, куда указывает Мать, ощущаю, как по спине дерёт мороз. И лишь после слышу знакомые звуки: удары, напоминающие стук барабанных палочек. И вдруг начинает истошно рыдать младенец.
- Что за чёрт? – вижу, как глаза Нади закатываются, а сама она падает на груду чёрных тел. – Эй!
Настя медленно опускается рядом с Кротовой. Егор падает, подобно старому кряжистому дубу, а Фёдор некоторое время держится на ногах и даже делает пару шагов. По подбородку командира ползёт кровь из прокушенной губы. Всё, падает и Молчанов, замирая между тел мутантов.
Плач ребёнка становится всё громче, как и удары барабанщика.
- Познакомься, - тихо говорит Мать. Серые, что прежде стояли рядом с ней, тоже лежат на земле. – Мой ошейник и поводок. С рождения и до сегодняшнего дня. Очень надеюсь, что ты сумеешь разорвать нашу связь.
Внутри меня всё трясётся, но не от страха, а так, словно кто-то неведомый пытается вывернуть тело наизнанку. Чертовски неприятное ощущение.
Тварь, которую Мать назвала своим поводком, выглядит точно гигантский паук, тело которого больше лошадиного крупа. Шесть длинных лохматых лап несут чудище вперёд, издавая звук барабанных палочек. На бесформенном раздутом бурдюке чёрного цвета торчит крошечное тельце грудного ребёнка, отчего монстр выгляди особенно жутко. А самое страшное – открытая клыкастая пасть на сморщенном младенческом лице и чёрные мёртвые глаза, неотрывно глядящие прямо на меня. Временами гад открывает пасть во всю ширину и тогда я слышу плач ребёнка.
- С ним я тебе помочь не смогу, - Мать внезапно отступает и прижимается спиной к стене пещеры. – Тут – сам. И помни то, чему я тебя научила. Пригодится.
Ощущаю, как меня накрывает волной леденящего холода, отчего немеют руки и ноги, а сердце работает с перерывами. Колени трясутся, хочется рухнуть на пол и лежать без движения. Переде глазами пульсирует мрак, и я с трудом вижу чудище, до которого остаётся чуть больше двух десятков шагов. Чем больше я сопротивляюсь подступающему мраку и холоду, тем сильнее становится их натиск. Через пелену темноты замечаю, что паук поднимает две передние лапы. На конце каждой - что-то, вроде когтя, полметра длиной.
Ну же, надо разорвать эту пакость и что-то делать, пока меня не проткнули насквозь! Ещё одно яростное усилие и слабость едва не валит меня на колени. Точно, как я мог забыть!
Здесь нет никого и ничего, что могло бы сопротивляться. Пусть волны холода и марка катятся через пустоту, ничего не встречая на своём пути. Я – пуст, во мне нет воли к сопротивлению и вообще, меня здесь нет.
Паук уже совсем рядом. И в тот миг, когда его когти наносят удар, я бросаюсь в сторону. Похоже, что доли секунды тварь пребывает в растерянности, потому как стоит неподвижно. За это время я успеваю вытащить клинок из ножен на поясе Нади и ещё раз прыгнуть. Теперь - вглубь пещеры, подальше от обездвиженных товарищей. Не хватало, чтобы во время нашей потасовки паук исколол их своими лапами.
Плач младенца, в котором явственно ощущается недовольство. Тварь несётся ко мне с бешеной скоростью и стук барабанных палочек превращается в единую слитную дробь. Успеваю увернуться от удара в самый последний момент. Нет, не успеваю! Эта гадина бьёт не только передними конечностями, но и вообще всеми. К счастью, удар не когтем, а боковой частью лапы и меня лишь отшвыривает в сторону. Падаю на груду тел и сразу начинаю катиться. Времени подняться нет: паук непрерывно лупит когтями перед собой. Помогает то, что тварь постоянно застревает своим оружием в телах и вынуждена отбрасывать их в сторону.
Чёрт возьми, мне нечего противопоставить этому неудержимому натиску! Всё, что я могу – уворачиваться, стараясь не поскользнуться на кровавой луже, коих вокруг – превеликое множество. И даже об этом я думаю какими-то отрывками, потому что все мысли заняты смертоносными когтями, которые бьют, едва не попадая в цель. Это – чудо, что меня ещё ни разу не задело!
Но подобное чудо, полагаю, нервирует тварь, потому что она внезапно приседает на всех своих конечностях и взлетает в воздух. Мгновение и паук обрушивается на то место, где я только что был. Если бы я промедлил долю секунды, то получил бы сразу шесть проколов и уже был бы мёртв. Чудище разражается квакающими звуками, ничуть не напоминающими плач младенца.
Возможно – это выражение крайней ярости, плевать. У меня наконец получилось вскочить на ноги и даже попытаться атаковать монстра. Не очень удачно, впрочем. Взмахиваю ножом, но тварь, стоящая ко мне боком, резко отдёргивает лапу, куда я целил и тут же наносит ответный удар. Коготь попадает по шлему и меня прокручивает на месте. В глазах плывут туманные кольца.
Не дожидаясь, пока полностью приду в себя, прыгаю вперёд, под брюхо паука. Сам не понимаю, почему решил так сделать. То ли какое-то неожиданное наитие, то ли кто-то всё же немного помогает мне в этом поединке. Живот паука белый, напоминает тесто, поросшее жёстким чёрным волосом.
Успеваю один раз полоснуть ножом, прежде чем, паук отбегает в сторону и два раза бьёт сразу четырьмя лапами. Один раз едва задевает нагрудную пластину, а один раз коготь пропарывает броню и вонзается мне в тело. Боль просто невыносимая и оскалившись я режу лапу твари. Брызгает чёрная кровь и кусок вражеской конечности остаётся торчать у меня из груди.
Из раны во все стороны по телу распространится жгучая пульсация, как круги на воде, от брошенного в неё камня. Когда круги достигают головы, время останавливается. Вижу тварь, нависшую надо мной с лапами, изготовленными для смертельного удара. Пасть на сморщенном личике младенца оскалена и с клыков свисают клочья жёлтой
