КУРИЦА

                                                                 

- Сема! А шо Вы можете сказать за этого мальчика, продающего такую тощую курочку? Стоит ему верить, что эта курочка была его собственная?
- Йося!  Вы не видели вчера,  в «Потрохах»  у Оперного, тех курей?  И того мордатого продавца, шо их привез у магазин? Я думал и чего его куры такие синие! А этот мальчик сам почти как те куры, а его куры такие как тот продавец из вчера! Думаю лицу можно верить больше, чем языку, восхваляющему его товар. Давай возьмем по одной каждому!
- Молодой человек! Если это ваши бройлеры, то почему вы такой тощий, как те куры из магазина? Как будто вас вместе гнали из Киева пешком на Привоз!?  Ви что их не едите? Только говорите правду, мы же старые люди, нам грешно врать, побойтесь своего Бога, если вам плевать на нашего!
- Я недавно уволился из армии. Ещё не успел войти в тело! – отвечал я обреченно.
      Торговать было явно не мое. Всего три месяца назад я сменил офицерский мундир на синий рабочий халат, с охотой врученным мне отцом,  и рьяно занялся животноводством. И этот первый выход на рынок меня убил за пару часов стояния за прилавком, в одном ряду с продавцами, которые легко могли продать голубя с крыши как перепела, выкормленного конопляными семенами и что угодно в два раза дороже, чем оно того стоило.
- Вас выгнали из армии и вы теперь будете тут постоянно?
- Я ушел на пенсию!
- Сема! Я же тебе говорил, шо тут, на Привозе, нельзя верить языку! Только глазам. Ты посмотри на его лицо. На пенсию! Пошли отсюда вон к той тетеньке. Она так преданно смотрит в глаза, что даже слепой купит у неё, а не у этого наглого молодца! На пенсии! Ему не больше как нашему Христу.
- Мне 30 и я на пенсии!
- Ну и поздравляем! А мы пошли! Торгуй своим товаром и нам жаль твоих родителей.
    Два стареньких еврея, в пиджаках, с орденскими планками, презрительно поджав губы, оставили меня без «почина» и купили двух курей у женщины, которая полчаса призывала покупать у неё  курей, лучших на всём Привозе. А за два часа до этого этих курей ей привез мордатый  мужик, в магазинном лотке и женщина, матом ругала его за то, что он засветил этот лоток.
    Распродав свой товар, женщина с улыбкой подошла ко мне.
- И что мы такие красивые стоим такие обиженные? Мы с первого раза решили покорить Привоз? Тут вам не «Мосфильм»! И будь вы хоть  Кашпировский, тут вам никак не подадут, если вы будете рассказывать сказки. Сколько у вас курей?
- Шесть!
- Но одну вы продали! Так я беру остальные! Не перепродать, а себе! Мне тоже надо кормить своего мужа лапшой с бульоном из домашнего бройлера, а не того трафарета, что у меня. Он тут столько таскает, что всегда не хватает калорий! Очень нервная сегодня эта его работа! А ваши куры действительно ваши!  Я имею это вам сказать по секрету, что мой глаз – алмаз и я вижу порядочных людей за милю, а домашнюю курицу узнаю за километр. Забирай свой ужин! – Женщина повернулась к молодому мужчине в рваной майке, с портретом Сталина в дырке на груди  и махнула головой. – А я пойду с молодым  «фермером» угощу его чебуреком и кофе.
      Так я познакомился с Наташей и её мужем, которые со временем стали  постоянными продавцами,  выращенной мной продукции. А пока, наевшись чебуреков, выпив два по пятьдесят коньяку с маркой «Арагви» и вкусом папиной самогонки, запивая все это кофе, я слушал Наташу о тонкостях бизнеса на Привозе. Это был мой первый в жизни день стояния за прилавком.
    По дороге домой, любуясь видом из окна автобуса, я окунулся в воспоминания.
      1966год.  - Витя! Кушать! Быстро! – Крик мамы из открытого окна заставил меня бросить игру в хоккей и быстро метнуться домой. Ослушание было немыслимо.  Заигравшись в хоккей, полностью мокрый, как вылитый из норки суслик, я прозевал возвращение с работы отца, а он страшно не любил садиться за стол и ждать своего хоть и любимого, но  все-таки, всего лишь шестилетнего сына и папина реакция на ожидание могло закончиться для меня голодным вечером.  В коридоре я мигом сбросил с себя теплую куртку, валенки с  прикрученными к ним коньками и побежал на кухню.
- Ну и шож ты такий мокрый! – Мама начала снимать с меня свитер, штаны, теплые носки, майку и подштанники. В одних трусах поставила меня на табуретку у самой печи и стала крепко растирать меня жестким полотенцем. Переодев в сухое, она поставила меня возле отца, который как раз в это время садился за стол. На столе в глиняной глубокой крынке стояла ароматнейшая домашняя лапша с плавающими желтыми кружочками жира и торчащими из бульона косточками куриных окорочков. Запах, ударивший мне в нос разбудил звериный аппетит, но я знал, что сначала папа должен ещё выпить рюмку своей водки с мороза и только потом, после того как он крякнув, зачерпнёт ложкой бульон, начнет закусывать, я тоже смогу начать кушать. Этот запах! Это было что-то неповторимое их моего детства. Придет время, и он мне будет сниться, но пока я был маленький и с аппетитом ел лапшу с мясом домашней серебристой курицы. Это была любимая порода курей моих родителей, они выращивали эту породу всю свою жизнь.
… Я больно ударился носом в стекло окна автобуса и открыл глаза. «Почти моя остановка»,- сказал я про себя, все ещё вдыхая аромат куриного бульона из своего золотого детства.
  От остановки до моего курятника было идти почти километр. И я опять окунулся в воспоминания.
      1975год. Мне 15 лет. Заканчивается мой восьмой год обучения в школе. Муж моей родной сестры позвонил моим родителям и предложил отпустить меня на все лето с ним в студенческий отряд, командиром  которого избрали его. Родители дали добро и через неделю я в Крыму! Симферополь встретил меня сухой жарой и многолюдностью.
- Твоя задача быть в отряде трудновоспитуемым подростком! Такая в этом году политика института: в каждый студенческий отряд по трудновоспитуемому ребенку.- Инструктировал меня Саша, будущий мой начальник на все лето.
- Сможешь работать наравне с нами, заработаешь хорошие деньги.
- Смогу! – Я прыгал (внутри) от радости, что мне предстоит необычное приключение! Студенческий отряд! И я почти девятиклассник, буду наравне со студентами! Класс!
      В деревне совхоза-миллионера мы строили здание Дома Культуры и каскад из десяти будущих курятников. Совхоз специализировался на выращивании бройлера, дела совхоза шли блестяще. Это было видно по строящимся новым домам, по только проложенному по всем улицам асфальту, а главное по питанию в столовой! Завтрак был в 6 утра. Обычно это была огромная порция макарон или картошки с четвертинкой курицы. В обед, в 13 часов, давали большую тарелку супа с большим куском курицы  и второе с таким же куском курицы. Ужин в 18 часов состоял из какой-нибудь каши с большим куском курицы! Три месяца подряд!
      В  первые  дни я не мог донести ложку с супом в рот – тряслись руки. Это вызывало много шуток у студентов:
- Это тебе не мелочь по карманам тырить! – посмеивались здоровые парни, не подозревая, что я комсорг класса,  на три года моложе их.
    Моя работа началась с копания туалета, затем фундамента под здание, потом на огромной бетономешалке, подачей ракушняка на леса и так с 7 утра до 22 вечера, с двумя выходными в неделю. С 10 июня до 27 августа. К концу лета я легко бросал камни весом по 10 кг на высоту второго этажа, бегал туда же с двумя полными ведрами бетона и спокойно съедал  в столовой всю еду.  Единственное  -  перестал кушать курятину. Не просто перестал, а от одного слова «курица» начал чувствовать тошноту.  Конечно, я стал худее, впали щёки, но появились на мне первые рельефы, кубики на животе и «закрутели» плечи. 29 августа я вошел в родной дом и с гордостью выложил на стол перед родителями тысячу рублей.  Остальные деньги я оставил сестре, по приказу матери, чтобы они купили цветной телевизор.
- Иди переоденься, прими душ с дороги, а мы с папой накроем стол для кормильца! – Произнесла мама, с любовью  поглаживая меня по голове.
  … На столе стояла огромная курица, приготовленная матерью специально к моему приезду. Соления, пюрешка и графинчик для папы дополняли праздничный стол, а у меня при виде курицы, с аппетитной корочкой, желтой до невозможности, нафаршированная рисом и грецкими орехами, с  одурманивающим  запахом, к горлу подступила тошнота. Но сказать родителям, что я не  буду  есть домашнюю серебристую красавицу, значило лишиться наследства. И я совершил подвиг, я ел курятину!
    Октябрь 1990 года. 2 часа ночи.  После целого дня за прилавком на Привозе я не спал. Если честно в то время это у меня бывало часто, но в ту ночь причина была в воспоминаниях. Я  опять думал о курице…
    Январь 1983 года. Я приехал из Афганистана в отпуск на 10 дней. Плачущая мама, хмурый отец и я сидим за столом, мы с отцом пьем вторую бутылку водки его изготовления (55градусов) и я с огромным аппетитом ем большую серебристую курицу, приготовленную мамой по особому рецепту, специально для меня. Для этого берется не старая курочка, разрезается по килю, отбивается в «одну плоскость» деревянным молотком и целиком готовится в глубокой сковородке.  После довольно печальной еды за речкой, курица была съедена в пару минут, папа переложил мне свою, без одного крылышка птичку и налил очередную рюмку.
- Когда назад? – Со страхом спросила мама?
- 8 февраля.
- 10 дней!? – Мама заплакала.- Та шо же это за отпуск?
- Не ной! - Вмешался отец. – У тебя на войне за 4 года сколько дней тишины было? – Иди лучше лови ещё одну курицу и жарь. Пусть наедается! Не 75 год. – Папа печально улыбнулся. – Плохо кормят?
- Та не. Нормально, но курицу ночами вижу, как не съедал в студ.отряде. Запах слышу во сне. Соскучился.- Говорить правду мне было стыдно. Это было время, когда я спокойно ел сало без хлеба и консервы «Бычки в томате» мы двумя экипажами вшестером съедали ящик за пару дней. Лётной порции не хватало, хотя съедали все. Слишком нервная была работа по «укреплению дружбы» между нашими народами. Нервы съедали все калории.
    … 8 февраля пришло быстро. В чемодане лежало два куска сала по три кг каждый, сотня шоколадок «Аленка», 30 консервов «Сардин в  оливковом масле», изготовленных на плав. базе «Восток», пять палок «Салями», водка и две огромные курицы, одна в фольге, вторая в газете и в целлофановом пакете. Общий вес 35 кг вызывал у меня смутную тревогу, но не взять хоть что-то из того, что я обещал своим сослуживцам почти полгода привезти из отпуска, я не мог.
    Через трое суток я добрался до Кабула. Штурманы внесли чемодан в комнату и после объятий на столе появились все благополучно доставленные «подарки». Запах куриц заполнил всю комнату, как только был открыт чемодан.
- Куры! – У старшего летчика, ведущего пары, усы поползли  почти к ушам от предвкушения.- С них начнем! Разворачивай! Остальное на потом!
    Курица в фольге была в нормальном состоянии, торжественно легла на середину стола и все просто дышали, глядя на чудо природы. Пауза длилась ровно столько времени, сколько длилось разворачивание второго шедевра. Развернув, как факир фольгу, я с ужасом увидел почти 5-ти сантиметровые  ворсинки плесени белого цвета,  с усиками на верхушках!
- Блин! Придется выкинуть! – Сказал я с сожалением и увидел, что трое из пятерых схватились за пистолеты!
-