ГВАРДИИ МЛАДШИЙ СЕРЖАНТ

   

     Семья Черкасовых, целых двенадцать дней с обычным для нее энтузиазмом, и всевозможным старанием, вздымала под
самый верх голубых, азовских небес, тучи брызг, смеха и радостного крика.
    Местные отдыхающие с неудовольствием поглядывали в их сторону, может быть, побаиваясь, что они, таким образом,
могут выплеснуть Азовское море из своих естественных берегов и с ним приключится то же самое, что приключилось с
Аральским морем? Может быть, - потому что радости, барахтанью и баловству их в воде не было предела.
    Но вот двенадцать дней благополучно миновали и мариупольцы смогли с облегчением вздохнуть. – с их морем, «Слава
Богу, ничего такого, типа - аральской катастрофы, не случилось»!
    Вообще-то, выбор места отдыха у Черкасовых был большим! Да что там говорить - весь мир лежал у их ног!  Хоть
Багамы, хоть Канары, хоть турецкая Анталия, хоть египетская Хургада, да мало ли куда еще можно было съездить кроме
Мариуполя!  Но семья, посовещавшись в тесном родственном кругу, - сразу же, беззаговорочно, и категорически отвергла
все эти широко известные в шоколадно-гламурных кругах шикарные курорты, для проведения своего отпуска.
    - Все эти места, - пылко объяснял отец семейства, - давно облюбованы нашими «трижды ненаглядными» олигархами и
их прихлебателями.  - И что, - говорил он, - нам не хватает того, что мы их видим, чуть ли, не каждый день по ящику?!  И
теперь, мы должны видеть эти, извините, зажравшиеся, наглые морды, бессовестно ограбившие народ, еще и воочию?! -  
вскидывал головой, как боевой конь, глава семейства. - Лично я, так очень, и даже, - категорически против поездки в те
места!  А может быть вам, господа, -  ехидно усмехаясь, обратился он к жене и детям, - доставит удовольствие встретиться
с Ксенией Собчак и Сергеем «Зверьчак»?  - ведь их тоже можно встретить в тех краях?!
     - Вот уж, фигушки! – яростно возмутилась мам`ан. - Эти блондинистые существа, бравирующие своим “гламурным матом в шоколаде” ?! Да еще в присутственных местах и даже в телеэфире…?! Да глаза б мои не смотрели на эту, так называемую, - покрутила она в воздухе кистью своей руки, - «элиту» страны!  Быдло! Да, быдло! - с вызовом подтвердила она, хотя никто и не собирался ей возражать. – Быдло, - возомнившее себя аристократами! - Свирепствовала она, швыряя очередную кофточку в чемодан. - Черт бы их побрал со всеми их потрохами!  И мы...! – так же гордо, как папа, тряхнула она копной волос.  - Мы не доставим  им удовольствия лицезреть наши, широко распахнутые, честно глядящие в мир, учительские и детские глаза!  – беззаговорочно, единогласно и…, естественно, - за всех,  решила она.  После чего, уже спокойно и умиротворенно, принялась пересчитывать, (в который уже раз!), замусоленные десятки, пятидесятки, изредка перемежающиеся сотенными бумажками, деньги,  занятые у друзей на отпуск.      
     Дочь и сын были настроены не так категорично, но после разъяснительной беседы, сообщившей им о некоторых
финансовых затруднениях, возникших, как следствие хищнических действий этих самых олигархов, поняли, что они, таки,
действительно, страшное зло. Сын, побежал, было за пистолетом, но с полпути вернулся обратно, вспомнив, что пистолет
стреляет только пластмассовыми шариками, совсем недалеко, - и даже не больно.
    - Им опять повезло, - с сожалением произнес ученик, только что перешедший в пятый класс, - но это еще не все, когда-
нибудь они горько пожалеют, что сорвали нам отдых на Багамах! – свирепо пообещал он.
    На самолет, бабосов (денег), как говорит нынешняя молодежь, конечно же, не хватило, и гордая, но непокоренная
олигархами, семья Черкасовых прибыла в Москву, а затем и в Мариуполь, на поезде. Но зато…! Зато на самых “лучших
местах”! А ими, безусловно, являются полки возле туалета! со всеми, так сказать, вытекающими отсюда последствиями. А
таковыми, были: стук и грюк, чуть ли не каждую минуту, дверью, шастающими туда и сюда пассажирами; незабываемыми
«ароматами» немытого туалета и прочими удовольствиями поездного сервиса.
   Положение усугубляла глухая, как на подводной лодке закупоренность вагона; - так, что отогреваться северяне начали
уже в поезде. И так отогрелись, что по прибытии в южный украинский город, они все истекли потом и, «за эту банальную
причину», как сказала бы их сосоедка по прежней квартире тетя Фрида,  изрядно  похудели, что, учитывая, их  предстоящее  
явление  братскому украинскому народу  на  мариупольском пляже, оказалось весьма и весьма кстати.
     В общем, отогрев и изрядно поджарив на южном солнышке свои учительские и детские тела, промерзшие до мозга
костей в далеком от Мариуполя - Нефтеюганске, и пополнив организм, крайне оскудевший за зиму, запасами витаминов,
семья направлялась в Молдавию. Там у них остались могилы родителей, немногочисленные родственники и когда-то
многочисленные друзья, с которыми их безжалостно разлучила,  езусловно, бурная и такая же, безусловно, бестолковая и преступная деятельность первых лиц  государства, - приведшая к его распаду.  
     Отъезжали они на современном, комфортабельном автобусе. Глядя в окна, готовой отправиться в путь машины, они не
только не заметили  отсутствия бурно манифестирующей толпы, дружно и мощно скандирующей: «Нет отъезду семьи
Черкасовых из Мариуполя»!  Они даже не  удивились и не возмутились этому факту, потому, что были скромными и
непритязательными людьми советской формации, еще не так далеко отстоящей от нынешних  времен.
     Автобус, так же, не дождавшись красно-плакатных манифестантов, крутнул на них карданным валом, взревел мотором,
презрительно выбросил клубок небольшого облака дыма и отправился в путь, мощно толкая широкой,  стальной грудью,
впереди себя, тугой от жары воздух.
Плавно покачиваясь на рессорах, он неутомимо катил по-довольно неплохому шоссе. За окном мелькали дома неизвестных
поселков, городов и  селений. Часов в девять вечера водитель объявил остановку. Ей оказалась, - Новая Каховка!
    «Оп-а-а, - удивился, про себя, отец семейства, - так мы, оказывается, следуем через херсонщину»?!
    В этих местах он провел почти три с половиной года службы! А здесь, в Новой Каховке, он, в составе сборной полуроты,
однажды, а точнее 7  ноября 1964 года, на празднестве Октябрьской революции, прошел в парадном строю!
    Неожиданно для себя, отец семейства, почувствовал небольшое волнение - три с лишним года службы решили дать о себе легкой, с оттенком  небольшой грусти по прошедшей молодости, ностальгией. Он стал озираться, надеясь увидеть что-
нибудь знакомое.
    - Стоянка пятнадцать минут, - объявил водитель и открыл двери автобуса. Все вышли размяться, перекусить, перекурить.
Алексей с женой, сыном и дочерью тоже вышли.
    - Что с тобой? – спросила жена, заметив несколько необычное, и волнительное состояние супруга.
    - Да, служил я в этих местах, – задумчиво, произнес отец семейства, - а здесь, в Новой Каховке, мы как-то проходили
парадом и мне чуть не сделали штыком небольшой сквознячок в голове.
    Жена и дети вопросительно посмотрели на главу семьи.
    - Мы шли с карабинами в положении: “на плечо”, это вот так…, - браво выпятив грудь, попытался продемонстрировать,
подвернувшейся под  руку веткой от дерева, бывший солдат. - Не доходя до трибуны с высоким начальством, была дана
команда: - «На р-ру-у-ку»!  По этой команде карабин на три счета, перехватывается вот таким  способом…, - изобразил он
гвардейский  прием, - в общем, - смотрится довольно красиво. Но солдатик, шедший за мной, сократил положенную
дистанцию и ,опуская карабин, задел штыком край моей фуражки, та слетела и, падая, защитила мой  затылок – штык
воткнулся в ее твердый околыш, а если б - чуть ниже…? - Спросил Алексей себя и окружающих.
    - Если бы ниже, то получилось бы в попу, - съязвила, прыснувшая от смеха  дочь, представив себе в отце, забавного,
сейчас,  кругленького толстячка, -  крутого и лихого солдата-гвардейца.
    - Северная дурочка с нефтепереулочка, - ласково сказал Алексей, озираясь на здание автовокзала, - чуть ниже и тогда не
было бы ни тебя, - красавицы, ни твоего красивого брата!
    Автовокзал он, конечно, не узнал, - да и как можно было узнать, то, чего  никогда не видел.  На празднование в Каховку
их привезли на машинах, на машинах, - и увезли. Узнать он мог, разве, что центр города, где часто бывал, привозя на
консультацию к врачам сослуживцев, и то днем, а не вечером…
     И тут, как поется в одном красивом, еще довоенном танго, - «…нахлынули воспоминанья…», - которые не преминули, немедленно, навалиться на него в салоне автобуса, со всей силой необъятной грусти по прошедшей молодости.  


      ... Привезли его в дивизион, после, почти полного, прохождения курса молодого бойца в херсонском полку ПВО,
(осталось пройти караульную  службу).  Привезли в первых числах июля, поздно вечером. Накормили ужином - поел плохо
– сильно болел большой палец на ноге. Перед самым отъездом из Херсона, Алексей, перетаскивая с напарником кровати в
санчасти, «раззявил варежку», в смысле рот, а коллега фельдшер, шедший впереди, неожиданно резко шагнул вперед…  
Кровать вырвалась из рук, и…  И... -  сразу стало очень больно!  Падая строго вниз (ему  показалось, – чересчур - уж
строго), соблюдая всем известный закон физики, кровать самым краем попала ему на ногу, а точнее - на большой палец!
Могла бы и рядом! Но случилось то, что случилось и, он сказал то, что сказал сантехник Коля  - сантехнику Васе, когда тот
уронил ему на ногу радиатор. Да и как могло быть по-другому?
   Тетя Фрида, их соседка по прежней квартире, веселая евреечка, совсем не любившая поговорить, сказала бы, что
аналогичный случай был в  Могилеве! Там, «пионэры» перегрызли водопровод, но никому не отбило кроватью большой
палец на ноге!
     Алексей сказал, а Коля и Вася, - услышь они его в эту минуту, сразу бы взяли его к себе в бригаду. Зато его маме,
Черкасовой Елизавете  Петровне, было бы очень стыдно за эти его, сугубо санитарно-технические выражения.  
     Алексей, невольно представил ее реакцию. Смерив сына высокомерным взглядом, она сказала бы, цедя сквозь зубы: -
Алексей, вот вам – “Я”, (когда она сердилась на него, то всегда общалась с ним только на “ВЫ”), а вот вам мое “ФЕ”! –
Делала она очень кислую и очень пренебрежительную гримасу, - Вы ведете себя самым неподобающим и
непозволительным образом! Должна сказать Вам, что интеллигентные люди такого себе не позволяют!  
    «Ладно, - подумал он, - Бог не выдаст, свинья не съест, табуретка не проглотит, а мама, - не узнает. Что, уж теперь; - раз
случилось, то случилось».
      Итак, больше всего, по большому счету, досталось большому пальцу в большом армейском сапоге.  
   «Ну да, большому пальцу – большое плавание. Тьфу ты, - причем здесь плавание к пальцу? Наверное, по аналогии с
большим кораблем?  Этот палец,  - самый большой, - ему и самые большие боли! Так, наверное, будет вернее».  
    С трудом стащив сапог, и размотав окровавленную портянку, Алексей обнаружил вдрызг разбитый, окровавленный
ноготь и сильно  распухший палец.
     «Черт, - выругался он, - мне же вечером отправляться в первый дивизион! И как я поеду»?
     Обуть сапог обратно он уже не мог