ГВАРДИИ МЛАДШИЙ СЕРЖАНТ

опять попадали от смеха.
    - Да ну вас, - безнадежно махнул рукой  Пряников, - вам   бы,  только, ржать, да ржать. У самих-то ума, как у петуха, не
больше, - заявил он и,  повернувшись, пошел из отсека.
    - Т-ты к-к-куда, С-с-серега? – спросил его кто-то, давясь от смеха, - Ник-к-как, за лы-ыжей поперся…? Ну, Серега, ну,
молодец! – продолжал  солдат отдышавшись. -  Рассказывали парни из полка, он же по первости в Херсоне служил, что
послали его к какому-то офицеру с пакетом. Приходит Серый  к офицеру и говорит: - Табе пакет. – Офицер в ответ: - Не
табе, - рядовой, а вам. – А Серый… – ох-хо-хо, это не Серый, а полста рублей убытку - с первого взгляда: - А нам, -
говорит Серега, - он  и на хрен не нужен…
    Ребята опять в смех: - А дальше? Что дальше-то было?! - ухахатывались солдатики.
   - Ну, офицер, возмутившись, и выдает ему: - И откуда, - мол, - дураки такие берутся?!
   -  А Серый, - Се-ерый, главное, - на полном серьезе: - Так, - говорит, - умных к  умным-то послали, а меня к табе
прислали-и-и! – залился опять смехом рассказчик…, - ой не могу-у-у!
   - Сам придумал, или анекдот? -  спросил его кто-то, отсмеявшись.  
   - Да кто ж его знает, рассказывали будто бы и - правда, а ты спроси его, за что он на губе сидел…
    - За это, и на губе сидел? – не поверил солдат.
    - А ты как думал – оскорбление офицера! Это тебе не хухры-мухры! А Серый – так и не понял, за что отсидел. Он, по-
моему, немножко с вальтами, Главное не - всегда: – нормальный, нормальный, а потом вдруг, как отчебучит чего-нибудь …!
     На следующее утро с подъемом, Черкасов вышел на спортивную площадку. Личный состав дивизиона, довольно спорой
трусцой «нарезал»  круги вокруг стадиона.  Немного понаблюдав за ними, Алексей тоже решил поразмяться и пошел к
снарядам.   Хорошенько разогрев руки, корпус, и, насколько можно было ноги, подошел к брусьям. Запрыгнуть на высоко
поднятые жерди, из-за больного пальца, он не мог - пришлось сделать подъем силой под жердями. На удивление
получилось легко, хотя к брусьям не подходил, года - два, - ни меньше.
  Оказавшись сверху над жердями, принялся отжиматься. Отжавшись тридцать раз, решил, что с него хватит, - «завтра будет

крепатуха*

- подумал он, и осторожно опустился на землю.  Поднимая и опуская руки, приводя дыхание в спокойное состояние,
Алексей чувствовал, что за ним внимательно наблюдают глаза бегущих вокруг площадки, солдат.
   «Ничего, пусть посмотрят и узнают, что и мы, - не лыком шиты», - думал, отдыхая после нагрузки, Черкасов.  
  Отдышавшись – протилипался к перекладине. Поднял руки вверх: - «Высоко, - примерявшись, подумал он, - без прыжка
не достать, а  прыгнуть - опять не могу».  Решил сделать пару, тройку “флажков” на стойке перекладины. Исполнение этого
элемента, требует незаурядной физической подготовки и силы мышц корпуса и рук. Опершись о стойку перекладины левой
рукой снизу, а правой сверху, напряг мышцы, и тело послушно вышло в горизонтальное положение, опустился,  итак - все  
десять раз.  Закончив, опустился на земл, поменя руки местами и повторил “флажок” еще десять раз другим боком.
   Из  строя,  пробегающих  мимо  солдат,  донесся  голос: -  Ни  хрена  себе, - “дохтур”!  Во,  дает! Такой, если припаяет –
мало не покажется…
     «Ну что, - решил Алексей, - на сегодня, пожалуй, хватит», - и, припадая на больную ногу, поковылял в казарму.
   После завтрака в санчасть пришли двое солдатиков. У одного была потертость на ногах, от плохо наматываемых
портянок, второй - с  небольшим порезом на руке.  Обработав и перевязав им раны, Черкасов собрался, было, ид-

*Крепатура – отложение молочной кислоты в мышцах, из-за чего в них могут быть сильные боли.

ти знакомиться с кухней,  а  затем с позицией, ( по долгу службы, фельдшер части обязан  присутствовать при  заправке  
ракет топливом, а там могли иметь место всякие неприятные случаи;  да и мало ли, что еще могло произойти на территории
подразделения, поэтому он  должен  знать расположение дивизиона, как свои пять пальцев). Алексей уже снял халат,  как  
дверь вдруг открылась, и вошел, высокий  плечистый, совершенно белокурый  солдат.  Лицо  воина,  серо-землистого  
цвета,  было мрачным и искажено страданием; голубые глаза  - потухшие, явно, болезненного вида. Ладонью одной руки он
держал у груди - вторую, будто баюкал ее, как маленького ребенка.
    - Что случилось? – спросил его Алексей.
    - Да вот, - кивнув на руку, отвечал солдат, - палец разнесло. Дня четыре назад загнал под кожу кусок дерева, может  
прорастать начало, -  попытался пошутить он.
    Алексей попросил показать палец. Когда солдат  протянул ему раскрытую ладонь, то он, вместо пальца,  увидел,  нечто
гнойное,  распухшее до невероятных размеров и совершенно не поддающееся никакому описанию.
     - М-да, - покачал  головой фельдшер, - это не просто дерево, это прорастает настоящий баобаб, – попытался пошутить, в
тон солдату, Алексей. - Ну, а если серьезно, то это, парень, - панариций.  Очень  неприятная,  скажу  я  тебе, мой друг
Горацио,..
     - Гора, -че? - спросил, - не поняв солдат.
     - Да, это - так;... - неприятная - говорю, у тебя вавка. Сколько ночей уже не спишь?  
     - Да сегодня, кажись, вторую.  Нет, - вру – третью… Точно – третью.  - Прижимая руку к груди, отвечал солдат.
     - Да ты что?! – испугавшись, чуть не подпрыгнул Алексей  - Ты же можешь остаться без пальца! К Марине обращался?
    - Нет, - мрачно ответил воин, - неудобно было,-  думал  само пройдет.
    - И что, ещ не прошло?!...  Почему так медленно?! - Иронизируя спросил он. - Сиди, - сердито добавил Алексей солдату и
пошел к командиру дивизиона. Заглянул в кабинет; его там не оказалось, дневальный сказал, что майор,  где-то на позиции.
Развернулся, пошел обратно к санчасти.    
  «Неужели  придется  вскрывать  самому? –  думал  фельдшер, - Но нам это запрещено – это уже операция. Надо бежать на
позицию искать  командира. А парню надо обязательно дать,  что-нибудь обезболивающее…».
    По дороге к санчасти, встретился с высоким, худощавым майором.  Отдав ему честь, пошел, было, дальше...
    - Стойте, рядовой. Вы кто? – остановил его офицер.
    - Гвардии  рядовой  Черкасов,  фельдшер  дивизиона,  прибыл  вчера  для дальнейшего прохождения службы.
    - А куда так торопитесь? И что это за форма одежды? – уставился майор на его кед.
     Пришлось, уже в который раз, объяснять, что и как:  - «...а  у солдата панариций, -  нарывает  палец, -  пояснял Черкасов,
- он не спит уже  три  ночи – воспаление может перейти на кость. Тогда может стать вопрос об ампутации пальца».
    - И что надо предпринять, чтобы этого не случилось? – озабочено спросил майор.
    - Надо срочно везти его в город - на вскрытие этого панариция, - объяснял Алексей, - а командира  дивизиона  нет.
Дневальный сказал, что он,  где-то на позиции. Не знаю, что теперь и делать.  Вы не могли  бы помочь, товарищ гвардии
майор?
    - Пойдемте, посмотрим на солдата и его палец, - неопределенно кивнул офицер головой, направляясь к санчасти.
    Алексей с майором,  оказавшимся  замполитом  дивизиона, прошли  в санчасть. Белокурого солдата боль достала, как
видно, «окончательно,  бесповоротно и категорически»,  как сказала  бы их соседка  тетя  Фрида. Он ходил по кабинету и
тихонько постанывая,  продолжал  «укачивать»  больную руку; губы его были искусаны  в кровь и представляли собой
ужекакое-то бесформенное, красного цвета, месиво.
  Алексей взял его руку и показал майору: - Видите, - палец уже весь гнойный. Я боюсь, как бы уже не было поздно.
    Майор, посмотрел на палец. Состояние его привело офицера в ужас. Даже ему, человеку ничего не смыслящему в
медицине, стало понятно, что дело с пальцем обстоит, не просто плохо, а очень плохо.
    - Ковалев, вы к Марине, обращались?
    Тот, кривясь от нестерпимой боли, отрицательно помотал головой.
    - Та-ак, понятно, - сказал майор, и бросил в сторону фельдшера: - Берете  машину и везете Ковалева в город.
Дневальный! – громко прокричал он. Послышался дробный топот сапог,  - в дверях появился солдат: - Товарищ гвардии
майор, гвардии рядовой…
   - Отставить, - остановил его майор, - быстро найдите водителя командирского газика, пусть немедленно!, - сделал он
ударение на “немедленно”, - подъезжает к крыльцу и везет фельдшера с Ковалевым в город…
   - Занимайтесь им, -  кивнул офицер Черкасову в сторону больного солдата, и пошел из санчасти.
  Алексей стал перебирать медикаменты для обезболивания. Нашел аналгин, морфин; подумав, - отложил ампулу с
наркотиком в  сторону: «Потерпит,- пусть немного потерпит, - решил он, а то, не дай  Бог, - привыкнет».  
   Дав выпить солдату аналгин, сбегал в столовую за капустным листом,  обернул им, смазанный йодом, палец, наложил
сверху повязку.
   Вошел невысокий, курносый солдат: -Ну, шо в вас тут - такэ? – спросил он несколько развязным тоном. По манере
поведения это был водитель командирского газика. Те, - кто возят начальство; и в армии, и на гражданке,   всегда, в большей  или  меньшей мере, - развязны, чтобы не сказать – нахальны.
    - Надо ехать в город, - ответил  ему Алексей.
 - Поихалы, - охотно согласился тот, - выходьтэ , - я пидожду биля  крылця…

      - ….все хирурги на операции  -  у нас в городе - крупная  авария, -  шесть  тяжело  пострадавших,  так что  и  не ждите –
освободятся  не  скоро, -  сказала Алексею  медсестра в кабинете хирурга…
    «И что теперь делать»? – думал Алексей, сидя в машине по дороге обратно в дивизион.
    - А в селе, через которое мы проезжаем, врача нет? – спросил он водителя.
    - В Новой Збурьевке? Та е, якыйсь дитячий дохтур.  Марына, якто прыв`озыла ее на консультацию к дитям ахфицеров.
    - Давай, в село, - попросил Алексей.
    Врач была на месте. Крупная, седоволосая женщина с умным, приятным лицом, увидев палец  Ковалева, вскрикнула:  -
Надо немедленно  вскрывать!        
    - Мы за этим и приехали, помогите, пожалуйста, - очень вежливо попросил Черкасов.
    - О, нет! – воскликнула врач, подняв руки вверх, с ужасом посмотрев еще раз на палец солдата. - Последний раз я  
держала скальпель в руках  на пятом курсе, и это было анатомическое вскрытие.
     - Может быть, все-таки, попробуем? – не теряя надежды, настойчиво спросил  Алексей. - Палец, таки, потеряем,
навсегда и безвозвратно.
    - Молодой человек, не теряйте времени на разговоры - везите парня в город! - строго сказала врач.
    - Да мы только что оттуда, - отвечал Алексей, - у них там, какая-то крупная авария с последствиями, и все хирурги на
операциях. Когда  освободятся  – неизвестно.
    - Надо спасать парню палец, - настойчиво убеждала Черкасова врач, - поработайте сами. Вы сами-то знаете, как это
делается?
    - Да, у нас были сильные преподаватели, - ответил Алексей, -  но нам категорически запрещено, делать такие вещи в
мирное время.
    - А вы представьте, что это не мирное врем, и сразу все станет на свое место. Ну, поругают и перестанут, а парню палец
спасете. А я, извините, ничем  помочь не могу.  Правда, не могу, - почти виновато  произнесла  она, - возраст, гипертония,
мне самой станет плохо.
    «М-да. И что же теперь делать»? – задумался Алексей; еще раз окинул врача умоляющим взглядом.
    Врач опять отрицательно и непреклонно покачала головой: - И не просите, вот относительно детских заболеваний,- я
всегда готова вам помочь. Приглашайте,