огороды и
также выкладывали пирамидами – и сушатся и проветриваются хорошо. Может быть и сейчас ими ещё топят? Уголь-то дорог. В годы коллективизации дед поэта, Степан Левы-
кин, забрав жену и троих детей, позже старший его сын Иван «пропал без вести» в первых
боях на рижском направлении, вовремя убежал из деревни в Москву, оставив вороватым
большевикам добротную ветряную мельницу, хотя и сам был участником гражданской войны на их стороне и даже имел ранение. Двое его братьев, не сбежавшие «куда глаза
глядят», так же имевшие по мельнице и спасшие в голодные годы односельчан, так как за
помол со своих оплату не брали, бесследно исчезли в сибирских болотах, как раскулачен-
ные. Трагедия коллективизации мне тоже знакома, как коренной крымчанке, из рассказов
старших. Моему прадеду по материнской линии пришлось безвозмездно отдать обнаглев-
шим в то время победившим большевикам огромные по площади и хорошо, десятилетия-
ми обрабатывали, частные виноградники вблизи городка Черноморское на северо-западе Крыма. Все виноградники новыми «хозяевами» были уничтожены. А ведь раньше готовое молодое и выдержанное самодельное вино возили на продажу даже в винодельческую
Одессу, так оно ценилось среди знатоков. Действительно, хватит повторять – каких бед
принесли большевики своему народу, похлеще татарского нашествия. Сплошное истреб-
ление своего же народа, не говоря уже о материальных ценностях. Цветущая в экономи-
ческом плане до 1913 года Россия провалилась в бездну. Да и нынешние власти не намно-
го лучше. Что ж они законным наследникам, как практикуется во всём цивилизованном
мире, не возвращают частные земли, дома или что-либо другое, а за мизерные цены про-
дают их налево и направо дельцам, строительным магнатам или банкирам, и прочим нуво-
ришам? Ведь существуют же и земельные и прочие архивные данные! Видно, у самих
«рыльце в пушке». Недаром миллиардные средства уходят в различные оффшорные зо-
ны. Им правда не нужна, им нужны материальные богатства. Вымирает население, исче-
зает титульная нация, голодные старики и дети? – плевать они хотели на «бесполезный
контингент», как выражались ещё совсем недавно многие политики и «бизнесмены» с эк-
ранов телевизоров и на газетных полосах. В первом соборном послании святого апостола
Иоанна Богослова говорится: «Если вы знаете, что Он праведник, знайте и то, что всякий,
делающий правду, рождён от Него», гл. 2, стих. 29.
Вернёмся от своего частного в биографии поэта. Родился 6 ноября 1944 года в селе Алексеевка, Муравлянского р-на (теперь Сараевский р-н – Л.К.), Рязанской области. Груд-
ного молока у матери не было, может быть от полученного ранения и контузии, и бабушка
младенца часто ходила на железнодорожную станцию и выменивала поллитровые бутыл-
ки спирта, в селе был маленький спиртзавод, на сухое молоко и сгущёнку у проезжающих
на фронт солдат. Так будущий поэт и выжил. Потом в зрелом возрасте он подшучивал:
«Я такой же был рахитик, как Батюшков в младенчестве!» По окончании войны вся семья
опять перебралась в Москву, где дед, ещё раз раненый и комиссованный из действующей
армии к тому же и по возрасту, естественно, ведь участник гражданской войны, построил своими плотницкими крестьянскими руками небольшой дом в районе Кожухово, что в
пятнадцати минутах езды на метро от центра столицы. Тогда Кожухово и заречное Коло-
менское были практически пригородами. Деревянные дома, бараки для рабочих автозаво-
да имени Сталина, огороды и выпасы для коров и даже овец на островах Москва-реки. На-
лицо все атрибуты сельской местности, плюс овраги, бурливые по весне, где пацаны нес-
лись в старых домашних оцинкованных корытах, воображая себя моряками, прямо в ши-
рокую без берегов реку. Берега в граните были только в центре, а в других местах – раз-
долье. Завод имени Сталина был не только автомобильным, он имел и статус оборонного.
Выпускали амфибии, проводя испытания в водной стихии, примерно в километре от их
дома. Рёв и грохот стояли неимоверные, окружная железная дорога тоже была под боком.
Тогда и вблизи Арбата виделось ещё много одноэтажных деревянных домов с полисадни-
ками перед подслеповатыми окнами, с неизменными и однообразными цветами, под осень
очень высокими, золотыми шарами, падавшими, как снопы, после дождя на штакетник. Недаром в народе Москву называли «большая деревня», это вам не Ленинград – имперский Петербург. Древняя Москва, как была купеческой, так долго и оставалась купечес-
кой. Да и население после войны не дотягивало до миллиона. А теперь – монстр индуст-
риального мегаполиса. Другого и не скажешь.
В отечественной поэзии существуют два полярных направления: московское, идущее,
как бы от сердца, и более холодное, рассудочное – петербургское. Климат, видимо, с рож-
дения накладывает отпечаток. И Пушкин и Блок рождены были всё-таки в Москве. Мне
лично милее московское направление. Пушкин любил повторять слова Дельвига: «Чем
выше к небу, тем холоднее». Московская школа как-то ближе к земле, то есть больше по-
строена на бытовых деталях, а не на заоблачном пространстве, как питерская. Между дву-
мя столицами всегда было негласное соперничество, особенно в литературе и архитекту-
ре. Оно и сейчас продолжается. Каждая из двух столиц в разное историческое время ста-
ралась переманить к себе талантливых людей. На данный момент преимущество за древ-
ней Москвой.
Потом была школа. Первые несколько лет раздельного обучения, мальчики и девочки
учились в разных школах. Смерть Сталина, похороны которого в упомянутой выше авто-
биографии поэт описывал так: «Похороны Сталина я застал школьником младших клас-
сов. Помню, как с одним рыжим парнем мы прошли все милицейские и армейские кордо-
ны от Замоскворечья до Дома Союзов, где было выставлено тело генералиссимуса, но в сам Колонный зал так и не попали. Без родителей детей не пускали, а стоящие в длинной
и плотной очереди женщины боялись нас выдать за своих мнимых сыновей, хотя мы, под-
бегая то к одной, то к другой, жалобно канючили: «Тётенька, скажите, что я ваш сын!» В
ответ они испуганно озирались и резко отвечали: «Отойдите, мальчики, не положено!» Вся страна тогда ощетинилась от страха». Коротко и красноречиво. С двенадцати лет под-
росток занимался с дворовыми сверстниками в юношеской спортивной школе в секции бокса, а через три года стал чемпионом Москвы среди младших юношей. В уличных дра-
ках надо было за себя постоять, ведь их окраина состояла из сплошных рядов голубятен.
Где голубятники, там и драки. К тому же в пятьдесят шестом разрешили разводить голу-
бей прямо на чердаках обычных школ, на следующий год ждали первый московский меж-
дународный фестиваль молодёжи и студентов. По тому времени это было грандиозное со-
бытие. Будущий поэт голубями не увлекался, но драться приходилось довольно-таки час-
то. Таковы были законы окраинной улицы. Стихи ещё не писал, но читал много и бессис-
темно. В основном приключенческую литературу. Уже юношей, с написанием первых
стихов, стал посещать литературное объединение при многотиражке автомобильного за-
вода имени уже не Сталина, а первого его советского директора Лихачёва. Генсек Хрущёв
расправлялся с наследием Сталина быстро и круто. За одну ночь под куполом станции
метро было убрано мозаичное панно со Сталиным на знамени на другую яркую и цвету-
щую мозаику, и станция метро стала называться «Автозаводская». Сносились памятники,
а вскоре и само забальзамированное тело вынесли из мавзолея и перезахоронили втихую у
кремлёвской стены рядом с другими соратниками по партии. Ленин остался лежать в
гордом одиночестве в мавзолее, да и до сих пор лежит, хотя он натворил столько, что ни
одному историку не расхлебать, любому политику тоже. Куда там Сталину! Развалить та-
кую империю как Российское государство – много зла надо иметь и ненависти на весь
русский народ. Почти подобное, только без гражданской войны, повторил ещё один пар-
тиец – Борис Ельцин, что отражено в цикле стихов о нём у В. Левыкина.
Литературное объединение возглавлял ленинградский поэт, прошедший войну, Георгий
Семёнов. В Москве он оказался по семейным обстоятельствам, его жена поступила в аспи-
рантуру МГУ, где они и проживали в общежитии. До этого он вёл литобъединение у себя в родном городе, откуда вышли многие одарённые поэты, наиболее яркий и талантливый
из них – Александр Кушнер. Москва строилась. Уже стояли, кроме одной не построенной,
семь высоток к 800-летию основания города. Строили их пленные немцы и расконвоиро-
ванные зэки. Благо и тех и других было тьма и тьма. Немцы построили на свой лад целые
районы добротных двухэтажек, особо известны были писательские дома на Хорошовке. В
квартиру одного из таких домов к своей младшей подруге поэтессе Марии Петровых нес-
колько раз «погостевать» приезжала Анна Андреевна Ахматова. А в Кожухово дедовский
дом будущего поэта насильственно снесли, до его сноса умер и сам дед, и всё семейство
раскидали по комнатам в различные коммунальные квартиры ближе к станции метро. К
семнадцати годам спорт был брошен, появилась новая страсть – поэзия, а с ней жажда
признания и совершенствования техники стихосложения. Но до признания было далеко, постепенно он всё-таки становился профессионалом. С этим и редакторам приходилось
считаться. Не часто, но о нём писали критики и даже пародировали, допустим, как всем
известный в то время Александр Иванов. Гораздо позже, уже при Горбачёве, за ним пе-
рестало пристально наблюдать идеологическое Управление КГБ, вытащили из домашне-
го телефона жучок, а при запойном Ельцине идеология вообще исчезла – надолго ли? –
все бывшие комсомольцы и партийцы бросились «законно воровать» государственное,
именуя воровство бизнесом. Их имена и сейчас у всех на устах. Горбачёвский НЭП пре-
вратился в развал страны, и она рухнула. Изрядно наворовавшись, некоторые, как семейка
Ельцина, ушли в дозволенное тихое и сытое подполье. Нельзя же на глазах западной де-
мократии трогать близких покойного первого президента России! Их и не трогают. Мало
того именем Б.Н.Ельцина названа теперь президентская библиотека в бывшем здании Си-
нода в Петербурге, ещё какие-то больницы и многое другое. Парадокс да и только. По его
личному приказу, когда он был всего лишь первым секретарём Свердловского обкома
партии, был снесён с лица земли знаменитый Ипатьевский дом, где расстреляли всю се-
мью арестованного большевиками, а теперь канонизированного церковью, Николая вто-
рого. По поводу демократии поэт В. Левыкин любит повторять высказывание Байрона. Не
удержусь от соблазна, чтобы не процитировать английского гения: «Что касается демо-
кратии – это худшее из всех; ибо что такое (фактически) демократия? Аристократия голо-
ворезов…» Что ещё к этому мне самой добавить? Думаю, что в наше время «головорезы»-
это, скорее всего - олигархический капитализм.
В мае 2009 года в московском кафедральном храме Христа спасителя на форуме всемир-
ного православного собора патриарх Кирилл во вступительной речи сказал
