деревьев.
- Это мы на другом берегу, - сообщил атаман. – Давай правее.
- Сома, наверное, поранили, чего так плутаем?
Пошли правее.
- Что-то мы как-то уж больно долго идём, - сказал Нечай.
- Так, останавливаемся, - сказал Нефёд. – Все в сборе, никто не потерялся?
- Да вроде как все. Только останавливаться нельзя – замёрзнем.
И действительно: под тулупы и бараньи шапки пробирался мороз.
- Надо решить: где наш кош? Впереди или сзади?
- Как же тут решишь, Нефёд? Ветер вон как завывает. Буран.
- Тихо, - сказал Юшка. – Слышите?
- Нет. А что?
- Как будто кто-то железом об железо стучит.
- Да это тебе кажется, Юшка. Кто в коше может стучать? Там никого нет.
- Как это никого нет? А моя Каенкай?
- Действительно кто-то стучит, - сказал атаман, - пошли.
И он решительно повернул назад.
Каенкай сидела посередине коша на снегу, левой рукой держала большой котёл, а правой била по нему чеканом. Она была вся залеплена снегом, замёрзла, но упорно била и била в котёл, ничего не соображая и ничего не видя вокруг себя.
И вдруг сильные руки подняли её и стали отряхивать от снега.
- Каенкай, милая моя, замёрзла? Всё, всё, вернулись мы, спасибо тебе, выручила. Пошли в землянку.
Каенкай уткнулась лицом в тулуп Нечая и разрыдалась.
Утром Каенкай заболела, горела вся. Нечай укутал её потеплее и поил осетровым отваром, больше лечить было не чем.
Казаки приходили благодарить Каенкай, посидят, повздыхают и уйдут.
- И как её резать после этого? – спросил Влас Мыкин, выйдя из землянке Нечая.
- Не наше это дело, Влас, - ответил Тимофей Муха, - а Нечая. Его баба, он пускай и думает.
- Да как же не наше? Сколько она добра принесла товариществу.
- Ну и что? Овцу вон тоже стригут, а придёт время, зарежут и на мясо пустят.
- То овца, а Каенкай всё же человек. Не по-божески как-то.
- Да какой ещё Бог в этой лютой степи? – отмахнулся Муха.
С каждым днём всё чище становилось небо, всё ярче светило солнышко, приближалась весна.
Нечай ходил угрюмый и всем не довольный, рычал на всех по делу и без дела и только с Каенкай был ласков и внимателен.
Однажды ночью с грохотом вскрылся лёд, на Реке начался ледоход. Но прошёл и он, снег таял в степи, трава появилась на солнечных косогорах, широко разлилась Река. Казаки с неподдельным интересом смотрели на Нечая. Каенкай смотрела на него тоже как-то странно. Смущало то, что у неё стал выпирать живот. Про беременность он не спрашивал, и так всё понятно. Если резать, то резать придётся как бы двоих, впрочем, бывало и младенцев резали, не то, что беременных.
Наконец Нечай решился и целый день в полном одиночестве на обрывистом берегу реки точил нож. А утром повёл Каенкай на это место.
Каенкай шла впереди молча, ничего не спрашивая. Остановилась у обрыва и стояла, не поворачиваясь к Нечаю. Он остановился, вытащил из ножен нож, зачем-то обтёр его о штанину, сделал шаг и застыл на месте.
Каенкай обернулась, посмотрела на него гордо своими чёрными раскосыми глазами и сказала по-русски с жутким татарским произношением:
- Что же ты остановился, муж мой. Реж. Не нарушай обычай.
- Ты говоришь по-русски? – удивился Нечай.
- У меня мать русская.
- Так ты всё знала. И почему …
- Лучше три месяца быть твоей женой, чем всю жизнь «чёрной» женой. Терпеть унижения, а то и побои. Зачем? Брата убили, когда меня похищали. Он весёлый был… Мне жить не хотелось. Думала, будет случай – зарежу себя. А тут вы. И твой друг сказал, что всё одно ты меня зарежешь весной. Вот я и подумала: зачем самой резаться? Муж зарежет, и мы с братом опять будем вместе, как в детстве. Реж, Нечай, чего ждёшь?
И отвернулась. Нечай решительно шагнул к Каенкай, поднял ей голову вверх за подбородок, занёс над ней нож, она закрыла наполненные слезами глаза. Он зарычал, как раненый зверь, вложил нож в ножны, взял её за руку:
- Пойдём.
В центре коша Нечай закричал:
- Круг! Круг!
Из землянок появились казаки, увидев Нечая за руку держащего Каенкай, они повеселели, с души камень свалился.
- Что случилось? – спросил Нефёд Мещёрин.
- Плохой я казак, браты, не могу Каенкай зарезать, обычай нарушаю. Режьте меня сами с ней вместе.
- Вот ещё, - сказал Влас Мыкин, - из-за бабы доброго казака жизни лишать.
- А всё равно мне без неё не жить.
- Так живи с ней, - воскликнул Тимофей Муха.
- А как же обычай? – растерянно спросил Нечай.
- А что обычай? – сказал Нефёд. – Обычай не Слово Божье, его и поменять можно.
- Можно-то можно, - сказал Арзамасец, - только что мы с ней делать будем, когда в поход пойдём? С собой возьмём?
- Это не дело. В походе бабе не место. Как при ней в ладье по нужде ходить будем?
- Так и будешь. Что её здесь одну оставлять?
- Глупые вы, казаки, - сказала Каенкай по-русски, - если один из вас взял меня в жёны, то вы все породнились с моим родом.
- Так ты по-русски понимаешь? – ахнул Муха.
- У неё мать – русская полонянка, - пояснил Нечай.
- А мы-то при ней языками мололи, - сокрушался Влас.
- Угомонитесь, казаки, - громко сказал атаман. – Так что ты говоришь, Каенкай, мы породнились с твоим родом и что?
- Я у себя в кочевье лето буду, осенью вернусь.
- Как же ты до них доберёшься? Лошадей у нас нет, пешком ты не дойдёшь?
- По реке. В Реку впадает маленькая речка, если в неё войти и подняться по ней, можно добраться до моего рода. Он там кочует.
- Ага, - сказал атаман.
- Обожди, Нефёд, - сказал Любим Москвитин, – гляди: она на сносях. Ребёнок родиться, орать будет, о нас вся степь узнает.
- Степь о вас и так знает, - ответила казаку Каенкай. – Не одни вы русские на Реке, ещё есть. Вы сидите на острове, на острове земля ничья. Питаетесь рыбой, как нищие, степняков не трогаете, за добычей в море ходите. Мы скот пасём, вы рыбу ловите. Что нам делить?
- Зачем же мы тогда младенцев-то убивали? – сказал с лёгкой досадой Лука Казанец. – Ой, грех-то какой.
- Ладно, Лука, - сказал Нефёд. – Кто Богу не грешен, кто царю не виноват? Что решим, круг?
- А что тут решать? – пожал плечами Тимофей Муха. – Пускай живут. Так, товарищество?
- Так, так, - раздались голоса, - пусть живут.
- Тогда, - сказала Каенкай, - мои братья: старший Алдар и младший Юнус, просили взять их с вами в набег.
- В поход, - сказал атаман. – Что ж, будем считать, что это твоё приданное, Каенкай. Воины нам нужны, тем более, стрелки из лука.
- Э, э, товарищество, - воскликнул Юшка Зипунов, - так не годиться. Это что ж получается: Нечай с бабой, а мы? Я тоже хочу себе жену. Скажи, Шумилко.
- Да! – сказал Шумилко.
- Каенкай, у тебя сёстры есть?
- Есть.
- Такие же красивые, как ты или получше будут?
- Получше, - улыбнулась Каенкай.
- Тогда одна моя. Как хотите, браты.
- Ладно, будут вам невесты и всем нам, - сказал есаул Семён Арзамасец.
- И так, товарищество, - поднялся с места атаман Нефёд Мещёров, - попов у нас нет и церкви нет. Пойдёмте за ворота вон к той берёзе. Дерево оно ввысь, к Богу стремится, считай, что твоя церковь.
Нефёд взял в свою руку руки Нечая и Каенкай и обвёл их вокруг берёзы по солнцу и торжественно сказал:
- Я, как атаман, наделённый властью, данной мне товариществом, объявляю тебя, Нечай, и тебя, Каенкай, мужем и женой. Живите дружно и счастливо. И детишки скоро на Реке появятся, то добро.
https://dzen.ru/media/id/6256d2d78c67386925d7b01e/kaenkai-644503490866eb4e17f79b28
