А лесная школа продолжала свою работу. Заяц с Мишкой довольно–таки быстро освоились с “Правилами эксплуатации книжки» и теперь всё их внимание было обращено на картинки, которых, надо сказать, там было великое множество. Ворона сначала смотрела сидя на ветке, но потом слетела на землю, вытребовала себе самое лучшее место, посередине между Зайцем и Мишкой, и просмотр картинок продолжился с неослабевающим интересом. Привыкнув к тому, что картинки никуда не сбегут и что на них можно смотреть сколько угодно ученики принялись их живо обсуждать, а поскольку они ещё не знали, что картинки лишь поясняют то, что в книге написано, рассматривая их выстраивали свои версии.
– Ну это не иначе как Илья Муромец. – авторитетно заявил Мишка. – Был он у нас как–то проездом, ещё Соловья с собой увёз, а здесь стало быть один, без Соловья.
– Это он до того как его увезти. – уточнил Заяц. – Ворона, а ты что тут делаешь?
Картинка была известной всем, даже малым детям, но неизвестной лесным жителям. На ней был изображен Илья Муромец сидящий на коне перед здоровенным камнем, а на камне разумеется сидела ворона. Конь видимо устал, потому что голову опустил, а Илья Муромец то ли думал, то ли с вороной разговаривал.
– У нас таких камней нет. – сказал Мишка. – Я точно знаю. Это где–то не у нас.
– Ворона, где это? – Заяц посмотрел Ворону. – Куда это тебя занесло и что ты там делала?
– Куда надо туда и занесло. – кровь предка, птицы–говоруна, не давала Вороне сознаться в том, что она сама впервые видит этот камень и что вообще не она там нарисована. – Далеко это, вам туда ни в жисть не дойти. А что делала, то и делала, с Ильей разговаривала. Совета он у меня спрашивал, как жить дальше?
Ворона сама не подозревала, насколько она была близка к правде, не на сто процентов конечно, но всё-таки. На то, что на камне что–то было написано внимания никто не обратил, потому что читать никто из них не умел, пока не умел.
– Так это ты что ли насоветовала Илье Соловья с собой увезти? – удивленно спросил Мишка.
– Может и я. – важно ответила Ворона. – Я завсегда умный совет могу дать. Ты сам у Соловья спроси.
– Да верим мы тебе Ворона, верим. – язвительно–уважительно сказал Заяц. – Хорошо что ты у нас есть.
– Это как? – не поняла Ворона.
– Есть у кого мудрого совета спросить. – вполне серьезно продолжал Заяц. – Мишель, цени. Понял?
– Понял, как не понять. – подхватил подначку в адрес Вороны Мишка, а вот Ворона не поняла, наверное гены птицы–говоруна помешали.
Ботаник смотрел на приятелей и радовался за них и вместе с ними. Ему–то никто не помогал, ну разве что инопланетяне, и то анонимно, и книжек с картинками никто не покупал, газетами приходилось довольствоваться, а там ерунду всякую пишут и картинки не такие интересные.
«Первопроходцу всегда труднее, чем тем кто идёт за ним. – подумал Ботаник. В том, что именно он первопроходец и есть, Ботаник нисколько не сомневался».
Теперь же он стал не только первопроходцем, но и учителем, и наставником, а это, как считал Ботаник, был «высший пилотаж» и он годился, гордился, что именно на него выпала эта почётная обязанность.
***
– Пусти, а то задушишь. – Ольга оттолкнула дядю Сашу, но оттолкнула так как это умеет делать только женщина, отталкивая, но и притягивая одновременно. – Дышать нечем.
– А я вот тобой дышу, но не хватает.
Надо было что–то делать, в смысле, Ольге надо было что–то делать, иначе посиделки могут закончится, известно чем они могут закончится, и фантазию напрягать не надо. Ольга это прекрасно понимала, но не то чтобы не хотела дальнейшего развития событий определенного самой Природой, скорее как раз наоборот, хотела и очень хотела. Но то ли обстановка была неподходящей, то ли на этот счёт у Ольги были какие–то свои соображения, она предложила дяде Саше прогуляться по Лесу, что так сидеть?
Сработало неистребимо–неумолимое – «пусть помучается», хотя, если уж быть честным, в этом случае «мучаются» оба, причём один из них добровольно хоть и через силу. А что если так оно и должно быть?
Дядя Саша истолковал предложение Ольги разумеется по своему и согласился. Да что там, он согласился бы гулять с Ольгой даже если бы знал, что где–то там, в лесной чащобе, их поджидает стая волков или разбойников, а то и те, и другие сразу, вместе. Это были мелочи на которые дяде Саше было наплевать, и опасаться такой встречи надо было не дяде Саше, а волкам с разбойниками.
Лес оказался совсем не таким, каким он виделся ему во время предыдущих походов за грибами, ягодами и просто так, в одиночестве или в компании с кем–то. Оказывается Лес был живым. Теперь дядя Саша видел это совершенно ясно и отчётливо. Почему так, он не знал, может погода была такая, а может быть потому, что рядом была Ольга, которая и делала всё вокруг живым и радующимся жизни. Лес был подобен большому городу с той лишь разницей, что в городе живое соседствовало и уживалось рядом с неживым, а здесь всё было живое.
Взять те же дома, в городе. Их вполне можно сравнить с деревьями в лесу, и те, и другие из себя большие. В домах кто–то живёт и на деревьях тоже кто–то живёт. Но если дом считают живым, жилым, так говорят о нём, только покуда в нём кто–то живет, сам по себе он жить не может, то дерево, оно само, что ни наесть, живое и его жители тянутся не к груде причудливо уложенных кирпичей, бревен или бетонных плит, а к живому существу – живое тянется к живому.
Вокруг пусть ещё и не старого, но взрослого и умудренного жизнью дерева всегда растут молодые деревца, дети, так получается. Вокруг дома со временем тоже появляются «детки», вот только выглядят они не совсем так, как «родитель», потому что это не дома, а гаражи да сараи. Жить в них, если конечно постараться или если уж деваться некуда, можно, но не в этом дело. Дело в том, что ни гараж, ни сарай никогда не вырастут и не превратятся в дом, в котором будут жить люди, а маленькое деревце превратится, и на нём, и вместе с ним будет кто–то жить.
В лесу не было дорог, дорог в том виде в котором их придумали люди. Дороги были придуманы людьми как подсказки и указатели выбранного направления. Если идешь по дороге, то рано или поздно придёшь, даже если совсем не туда, куда собирался идти.
Однажды кем–то проторенная дорога указывает направление движения, а не помогает выбрать одно из множества направлений и соответствующих им дорог. И подразумевается, что если пойдешь не по дороге, кем–то до тебя проторенной, то неминуемо заблудишься, а то и вообще, сгинешь и пропадешь неизвестно где. А в Лесу дорог нету и они есть одновременно, есть даже там где их быть не должно и не может быть, ведь даже через самый буреломный бурелом пройти можно.
В Лесу ты выбираешь дорогу, а не дорога, своей привлекательностью, выбирает тебя, зачастую тем самым обманывая, здесь ты с дорогой на равных. В Лесу все дороги выглядят одинаково, только выбирай, не ленись. Правда, попадаются тропинки: те что лучше видны, людьми протоптаны, а те что по незаметнее, звериные тропы. Это или лазутчики больших будущих дорог или дороги дорогами не ставшие, неизвестно почему. И в отличии от дорог, придуманных людьми, на лесных дорогах, и даже протоптанных кем–то тропинках, нет выхлопных угарных газов, воздух везде чист и свеж.
***
Дядя Саша вспомнил деревья и кусты растущие вдоль дорог и вынужденные дышать выхлопными газами автомобилей.
«А ведь и мы, как те деревья, тоже живём у какой–то дороги и тоже дышим разными выхлопами. Только деревья не могут уйти в другое место от дороги, потому и вынуждены дышать этой гадостью, а мы можем уйти, но почему–то не уходим. – подумал он».
Непонятно, кто и за что, за какое место, укусил дядю Сашу, но факт остается фактом. Гуляя по Лесу с красивой, да что там красивой, прекрасной женщиной, тем более женщиной любимой, в голову дядя Саше лезла во эта вся дребедень. Ему бы думать о том где найди место поукромнее для того чтобы…, а он в философию ударился.
Да уж, не прост оказывается дядя Саша, и на дурака вроде бы непохож, а на тебе. Хорошо хоть Ольга не знает его мыслей, а может и знает, только виду не подаёт. А может быть она его сама заколдовала чтобы отвлечь от планов и действий хоть очень приятных и желанных, но почему–то считающихся среди людей срамными, а некоторыми, даже мерзостными. Наверное те, кто считают естественное и прекрасное мерзостью на белый свет каким–то другим способом появились, только не говорят каким.
Что и как там работало и двигалось в голове у дяди Саши, неизвестно, но он опять отчебучил. Вместо того, чтобы, как велит Природа, заговорить ласковыми словами, зацеловать и тем самым лишить Ольгу малейших сил и желаний к сопротивлению дядя Саша начал ей рассказывать о Ванюне, о том как его машина сбила и какой скандал ему, дяде Саше, за это Марья устроила.
– А я говорила тебе, жениться им надо. – Ольга остановилась и погладила ствол березы.
– И я ей тоже самое говорил. – согласился дядя Саша.
– Ты к Ивану–то съезди, проведай.
– Конечно съезжу. Завтра и поеду.
– Правильно. – повернувшись к каким–то кустам, дядя Саша был не силен в биологии, Ольга негромко позвала. – Лесовик, поди сюда.
Таким лесным чудесам дядя Саша уже не удивлялся, один раз уже видел, но не тут–то было. Из кустов вышел мужик, правда не тот который грибы ему собирал, а другой. Но не в этом дело, дело в том что одет этот мужик был в самый обыкновенный армейский камуфляж, причём почти новый.
– Здравствуй, Лесовик. – приветствовала его Ольга. – Набери нам малины да земляники, больному отвезти надо.
– Здравствуй, Ольга Никитична, и ты добрый человек здравствуй. – поздоровался Лесовик. – Это мы всегда с превеликим удовольствием, это мы запросто. Куда принести, сюда что ли?
– К двум березам принеси. Спасибо тебе.
Лесовик согласно кивнул и скрылся в тех же кустах. Дядя Саша, хорошо хоть ответил на приветствие, на этот раз был удивлен и удивлен не тем, что мужик вышел другой а тем, что одет был в камуфляж.
– Ну чудеса. – озадаченно произнес он. – Откуда же он камуфляж в лесу достал, неужели камуфляж в лесу растёт?
– Скажешь тоже, – засмеялась Ольга. – Конечно же не растет. Это Соловей со Змейкой со своей службы привозят, и дарят. Одежда хорошая, прочная и удобная, лесовикам нравится. Тем более, Лесовики иногда и к людям выходят.
– Неужели выходят? – удивился дядя Саша. – Вот никогда не подумал бы.
Тем, кто любопытные стоит присмотреться. Чаще всего на остановках или у магазинов, среди бабушек, торгующих соленой капустой, вареньем и ещё чем–то домашним, можно увидеть непонятной наружности мужика, одетого в камуфляж.
Поскольку у нас всегда и всех встречают по одёжке, столь непрезентабельный наряд такого человека воспринимается как одежда с чужого плеча, что на самом деле почти правда. Ну а сам её носитель причисляется вольному племени людей странных, не от мира сего, а то и вообще, бомжей. Вместо того, чтобы работать и деньги зарабатывать этот бездельник по лесам шляется, грибы–ягоды собирает и продаёт, а деньги потом конечно же пропивает.
Только если уж решили присмотреться, присматривайтесь повнимательнее: у мужика лицо не испитое и глаза светлые, и говорит он тихо, но значимо. И ещё, обратите внимание на то, что он продает:
