прощайте, пора вам в путь дальний, нелёгкий путь.
Пересвета стояла так близко, ласково гладя гриву небесного жеребца, что Кию захотелось обнять её ещё хоть раз. Он протянул руку и резко отступил назад, не прикоснувшись к ней.
- Если хочешь, я верну ей ненадолго память, - смилостивилась Ирийская Дева.
- Не надо. Прав был Найдён… - Кий замешкался, странно было называть Найдёна Радогостом, - живым должны помогать живые.
Он подошёл к коню и стоящей рядом с ним девушке.
- Прощай, ладо моя. Пусть душа твоя будет спокойна.
Она не обратила внимания на его слова, в глазах её была безмятежность.
Вскочив на коня, Кий в последний раз взглянул на любимую и пришпорил его ногами.
- Вперёд, Белогривый!
Два жеребца скакали по небесной тверди рядом, не обгоняя друг друга, и Кий лишь слегка придерживал поводья. Дав коню полную свободу, он смотрел вниз на обширные владения матушки Макоши. Вскоре появилась внизу чаша Ирийского сада, и вот уже кони опустились рядом с древом Живаны.
Ирийский сад изменился. Травы ещё были зелены и кое-где цвели неяркие цветы, но деревья уже пожелтели и первые листочки упали на землю. Исчезли бабочки, и не слышно было волшебных трелей прекрасных Ирийских птиц.
- Росвита! - спрыгнув с коня, закричал Кий. - Гамаюн, где вы, отзовитесь?
- Здесь давно уже никого нет, кроме меня, конечно.
Из-за ствола древа Живанова появился огромный мужик из зерцала Мерцанова.
- Что ты здесь делаешь, Царик горного народа?
- Белый Царик, - поправил его Радогост.
- Какая разница, - фыркнул Кий.
- Цариком может стать любой воин, победивший своих соперников. Белым Цариком нужно родиться, - гордо ответствовал ему мужик.
- Скажи, - нетерпеливо перебил его Кий, - здесь действительно никого нет? Откуда ты знаешь?
- Я пришёл сюда в надежде встретить вас, дабы пойти на борьбу с чёрным ворогом. Миры гибнут, сад Ирийский гибнет. Я прошёл его весь. Здесь нет никого, даже вещие птицы покинули его, и древо добра и зла осталось без охраны.
И навалилась на Кия тоска смертная. Теперь он потерял ещё и Росвиту. Превратилась ли она в мертвель и плачет теперь душа её болотной вытьянкой, или попала в навий мир и, спустившись туда, он встретится с нею - как знать. Кий вспомнил зерцало Мерцаново. Почему он тогда не поглядел в него? Почему не ослушался её? Он тряхнул головой, предаваться унынию времени не было. Миры действительно гибли, и надо было спасать их, дабы не страдали люди от злой нечисти.
- Нам пора идти. Простимся же с Явью, ибо спускаться нам теперь на исподнюю сторону.
Радогост взял под уздцы своего огненного коня и не спеша стал обходить ствол гигантского дерева.
- Постой, Радогост, мы должны отыскать Росвиту, ведь она превращалась в мертвель, а значит, стала уже почти нелюдью. Светлая Ира сказала, что должен быть третий. – Кий с надеждой поглядел на повелителя огня.
- Её здесь нет.
Кий с кислой физиономией поплёлся следом. Белый Царик с готовностью пошёл за ним.
- Если бы твои люди разрешили отнести её к вам, сейчас бы я знал, где её искать.
Кий со злостью посмотрел на седовласого крепыша.
- Её нельзя было нести к нам.
- Почему? Ведь ты обещал выполнить любую нашу просьбу.
- Вы отказались от благодарности.
Некоторое время они шли молча.
- Здоров ли сын твой? – наконец нарушил Кий наступившую тишину. Молчание было невыносимо.
- Не знаю, кого из моих сыновей ты имеешь в виду, их у меня семеро, но все они здоровы.
- Я спрашиваю о ребёнке, спасённом от недобриков, будущем Белом Царике, - удивляясь недогадливости собеседника, ответил Кий.
- Увы, среди моих сынов нет Белого Царика. Тот, кого имеешь ты в виду, мой племянник и он, слава
Богам нас создавшим, совершенно здоров.
- Значит, на него ты оставил племя горных людей? – не отставал Кий.
- Нет, он ещё щенок. Я оставил племя на попечение его отца и храброго воина Кышека.
Обойдя древо примерно на половину, Радогост остановился и долго разглядывал ствол. Найдя наконец какое-то одному ему известное место, он приложил к нему руки.
- Симаргл-Переплут, проводник в царство навье, открой вход в исподний мир, ибо идёт сын Перунов для спасения родителей своих.
Кора на древе лопнула, и по стволу медленно потекла живица. Трещина становилась всё шире и шире, и была она болезненно воспалена, словно рана на теле умирающего человека. Когда она стала настолько широкой, чтобы в неё могли пройти кони, Радогост первым вошёл в открывшийся ход. Кий потянул Белогривого, но жеребец заржал и стал вырываться отчаянно, не желая входить в исподний мир.
- Вперёд, коняга, - непочтительно хлопнул его найденной где-то веткой Белый Царик, и конь, храпя и косясь на него налитыми кровью глазами, пошёл следом за Кием.
