- Я к тебе не приду сегодня, - кричала быстроногая девчушка, - меня батюшка не пустит, у нас сегодня гость, - она крикнула в последний раз, - гость! – и упорхнула.
"Вот так, я одна, - Галя оставалась одна не раз, Алёна её наведывала, но сегодня "бегом" только сказала, что ждёт гостей, - кто? - думала Галя. – Жених? Вроде рано ещё, хотя Гале исполнится восемнадцать завтра, а Алёна старше её на полгода. Может и жених: как любопытно! Галя останется одна, - она всегда называла себя в третьем лице, будто не она, - а было давно, уж будто сорок лет прошло... Почему сорок? Восемнадцать... только восемнадцать - я как старуха сижу, нога опухла – боль. Какая теперь из меня невеста?"
Произошло следующее. Галя – девушка молчаливая, но скажет как отрежет. Повадился к ней гость, сядет напротив и шепчет на ушко:
- Приди-приди ко мне, напою сладким чаем, - девушка смеётся, а он продолжает, - женюсь потом: знаешь? Женюсь.
- Что ты хочешь? Скажи, а я батюшке передам, пусть одобрят меня родители, - видно, по нраву пришёлся ей молодец.
- К батюшке? Рано: не распознали ещё...
- "Распознаешь", жениться будешь? – и смех (строго наказывал отец, да и мать "угомон" даёт: по щекам бить начинает, если дочь по-своему норовит сделать). – Нет, не пойду к тебе за чаем, а вот батюшке с матушкой скажу про приглашение.
- Пожалеешь, - сказал гость, - не вернусь к тебе, сиди тут...
Вот и всё – Галя одна, нога болит: который год? Второй, тогда шестнадцать было, как сейчас сидел...
- Полюбился? – спросила мама, когда гость ушёл.
Дочь посмотрела на мать, вздохнула:
- Не могу без благословения.
Мать тронула дочь за плечо, вздохнула, не ответила.
- А нога что? – спросила, когда хромую дочь увидела.
- Болит, пройдёт скоро, наверное.
Мать посмотрела, головой качать стала.
- Лекарство знаю, да не поможет, надо к Отцу идти, - "Отец" – это колдун, вещун, все его боятся.
- Может, пройдёт?
- Нет, не пройдёт, - ещё раз покачала головой, - видела такое не раз, девушки сохнут от такого. Знаю, кто наказал, идти за собою звал – он.
Колдун слово в слово за матерью повторил, а про себя добавил: "Ещё удивит". Девушке только: "Терпи", - сказал, больше ничего.
Галя присела только, а встать не могла, колдун помог. Матери сказал: "Не бережёшь дочь". Так и ушли от колдуна, только хуже стало. Галя встать не может и дома: палочку берёт, ходит, а нога только хуже от ходьбы становиться – опухать стала. К Гале подруги ходить перестали: что к такой ходить? На всё "не могу" скажет, только Алёна осталась и ту замуж возьмут скоро.
Сидит, хмурится на себя, не знает, как угодить матери, нахлебницей себя чувствует.
- Подружкиных детей нянчить будешь, - мать безжалостна к дочери стала, смеётся.
- Больная, что с неё?.. – отец тоже вроде смеётся, не знает, как плачет дочь.
- Лучше б парню угодила.
Кто сказал? Галя повернулась – никого.
- Кто мог сказать такое?
Молчание.
- Колдун?
- Привиделось что? – мать на пороге.
- Нет, показалось, мама.
Прошло пять лет. Подружки замужем, а Алёну не берут – скучает девушка. Колдовской невестой прозвали. Жених её взять отказался: "Не честна, - сказал, - не берут таких, - а сам смеяться, - сладких чаёв наугощалась".
С поруганной честью одна, другая сидит с одной ногой: "Непотребно отвечать надумала".
Колдун это устроил, девок портил, смеялся только, а сам превратится молодым и идёт "чаем угощать".
Было или не было, а есть такое: кто колдуну откажет – поплатится, а согласие даст – поплатится вдвое. Двое или четверо у него уже есть такие, а унять некому.