представительный, из тех, кто сегодня будет в гостях у Зильберштейна – екатеринославского Рокфеллера. Сергей считал очень рискованным проводить тайное совещание в его доме, но Фальк заверила Хану, что все будет в порядке, она за это лично ручается.
Все участники совещания были в таких же соответствующих случаю фраках и смокингах, приобрести которые Рогдаеву стоило немало денег. К дому они подъезжали в экипажах и спокойно проходили в него по приглашениям, переданным Лизой. Народу было так много, что здесь мог затесаться кто угодно. Борисов и Рогдаев даже подошли представиться Зильберштейну и его жене, выдав себя за петербургских журналистов, приехавших в Екатеринослав на передвижную выставку художников. Рогдаев – это была его затея, ради шутки, задал ему вопрос о его взглядах на современное искусство. Зильберштейн смутился от такого сложного вопроса, что-то невнятно пробормотал, но был польщен вниманием к нему столичной прессы.
Лиза так хорошо описала весь дом, что они без труда нашли Лялину спальню, холл и каминные часы. Ключ лежал в условленном месте. Они оглянулись по сторонам и быстро вошли в комнату. Вскоре по одному стали подтягиваться и остальные: Таратута (в нарядном платье, с большим веером, которым она прикрывала свое лицо), Гроссман, Эрделевский, Гильченко, Войцеховский, Могилевский, Кротов, Троепольский, Кучура и Мирзоев.
Обсуждение прошло быстро, так как план действий обсуждали по группам уже много раз. Оставалось уточнить последние детали. Арон согласился с предложением Борисова заняться вместе с Тетельманом подготовкой покушения на Каульбарса. Кроме того, одесские боевики должны организовать убийство начальника тюрьмы, начальника одесского охранного отделения, взорвать здание одесского суда во время заседания, когда там будут присутствовать все члены военно-полевого суда во главе с главным судьей, взорвать здание тюрьмы, освободить всех заключенных и обеспечить их оружием и бомбами. О степени готовности ко всем этим действиям доложил Яков Кучура. Он сказал, что крупное заседание в суде состоится 20 марта, и он предлагает начать все действия отряда в этот день.
Приблизительно те же самые теракты с небольшими нюансами будут осуществлены в других городах. О подготовке к ним доложили Рогдаев – по Екатеринославу, Гильченко – по Калуге, Мирзоев – по Харькову, Троепольский – по Севастополю, Эрделевский – по остальным городам, добавив, что там предстоит еще много работы. Кротов тоже сказал, что в Киеве еще много дел, но они постараются успеть к указанному сроку, тем более, что туда приехали Таратута и Гроссман. Названное число – 20 марта всех устраивало.
Что будет дальше, когда в руках большой массы людей окажется оружие, Борисов сказать не мог, да и не хотел заглядывать вперед. Сейчас было важно главное: осуществить первую часть плана. От нее будет зависеть и все остальное.
Он раздал всем по крупной сумме денег и заверил, что до начала терактов из Женевы поступит еще оружие, а екатеринославская лаборатория за два оставшихся месяца обеспечит все группы нужным количеством бомб. Он еще раз напомнил о строгой конспирации и осторожности и посоветовал на данном этапе не вводить в отряд новых людей – ему везде мерещились провокаторы.
На этом повестка совещания была исчерпана. Но тут Войцеховский, по просьбе Лизы, поднял вопрос об освобождении из полтавской тюрьмы Иннокентия и его лечащего врача. Борисов нахмурился: денег у него на это нет, да и лишний шум сейчас поднимать ни к чему.
– Придется подождать, пока мы не проведем намеченные мероприятия, тогда сразу ими займемся.
– Я попробую достать деньги, – предложил Арон.
– Никакой самодеятельности, – сурово взглянул на него Борисов. – Полиция и так сейчас после истории с Петрушевским поднялась на уши. Даю слово, что в апреле мы Кешу освободим.
– Он серьезно болен, – сказал Войцеховский. – Трошкин сжег себя, как бы Кеша не пошел по его пути.
Упоминание о Грицко больно резануло Борисова, он это принял на свой счет, вскипел, но вовремя сдержался и проговорил твердым голосом:
– Мне больше добавить нечего. Еще раз прошу тебя, Арон, никаких глупостей. А теперь потихоньку расходимся.
Арон специально вышел из комнаты последним, положил ключ под часы и направился не к выходу, а в ту сторону, откуда доносились звуки рояля и Лизин голос, который он узнал бы из тысячи оперных голосов. В дверях гостиной плотной толпой стояли люди. Арон решительно продвинулся вперед и увидел у рояля Лизу – в черном платье, с глубоким, открытым вырезом и жемчужными нитями на лбу и в косе. Она пела еврейские песни, прижимая к груди обе руки. Свет от хрустальных люстр отражался в ее глазах и жемчуге, и от всего ее лица и фигуры исходило какое-то неземное сияние. Арон вспомнил икону в доме отца Александра: богиня, царица, женщина, из-за которой можно лишиться рассудка. Он и лишился его. Пора было уходить, но он не мог сдвинуться с места. Концерт окончился. Из середины зала к Лизе пробирался брат ее мужа с огромным букетом роз. Зильберштейн целовал ей руки. Этот музицирующий миллионер его возмутил: вздумал развлекать людей еврейскими песнями, а сам далек от своего народа и не знает, как живут и страдают его сородичи.
Гости потянулись в столовую. Там уже в полную силу играл оркестр. Дальше оставаться было рискованно. Арон вышел в коридор, постоял в раздумье около лестницы и вместо того, чтобы спуститься вниз, повернул к холлу с часами и стал из-за угла выглядывать Лизу. Она появилась через 20 минут, взяла под часами ключ и прошла в спальню. Разум подсказывал ему, что лучше уйти, не видеть ее холодного равнодушия, но ничего с собой не мог поделать. Он толкнул дверь и вошел в комнату.
Лиза еле дождалась окончания концерта и, сказав своим, что ей надо привести себя в порядок, поспешила к Лялиной спальне. Ключ уже лежал на месте. Лиза с облегчением вздохнула, быстро открыла дверь и внимательно осмотрела комнату: не было никаких следов пребывания в ней людей, только легкий запах папирос напоминал о том, что здесь находились мужчины. Она открыла форточку, прошла в туалетную комнату и села перед зеркалом, рассматривая свое уставшее лицо. Слишком много волнений пришлось на один день.
В спальне хлопнула дверь, послышались шаги. Она решила, что это Ляля или Николай. Дверь в туалетную комнату резко отворилась, и она увидела в зеркале Арона – во фраке и белой бабочке. Лиза вскочила.
– Арон! Я не знала, что вы в Екатеринославе. Вы были на совещании?
– Я здесь уже три дня, видел, как вы ходили в этот дом на репетиции, а сегодня слушал ваше выступление... Вы очень хорошо пели... Помните, как тогда у Иннокентия?
– Прошу вас, не надо. Лучше скажите, что решили об освобождении Кеши. Войцеховский поднимал об этом вопрос?
– Поднимал, но у Борисова сейчас нет (снять двоеточие) ни денег, ни других возможностей.
– Значит, вам всем безразлично, что его ждет виселица.
– А родные?
– Коля нашел человека, который берется его освободить, но он запросил очень большие деньги. У нас таких пока нет.
– Сколько?
– 65 тысяч.
– Что-то слишком много...
– Это за двоих. Там же еще доктор Боков, который спрятал его в больнице, помните, брат моего мужа, Володя, написал ему записку.
– Тогда я все сделал, как вам обещал. Моя совесть чиста.
– Я вам благодарна.
– Лиза! Лиза! – Арон взял обе ее руки и стал их по очереди жадно целовать. – Если бы Вы знали, как я вас люблю, постоянно думаю о вас. Не смотрите на меня таким уничтожающим взглядом, гнев делает вас еще прекрасней. – Он опустил ее руки и уверенно сказал. – Я достану деньги для Кеши, только Борисову и другим ничего не говорите. Получите их у Пизовых. А теперь позвольте на прощанье, хоть раз вас как следует поцеловать.
Он на несколько секунд припал к ее губам, поцеловал ее глаза и волосы, еще раз с силой поцеловал в губы, больно прикусив верхнюю губу, и вышел из комнаты.
Лиза тут же тщательно вымыла губы и лицо водой и побежала в спальню к окну. Лялина комната выходила в сад, но часть улицы, как раз с той самой стороны, где находился парадный вход и стояли экипажи гостей, хорошо просматривалась, и она видела, как Арон вышел из подъезда. К нему сразу подскочил швейцар. Арон дал ему денег, но не стал заказывать извозчика, пошел на бульвар и вскоре скрылся за деревьями.
Лиза вернулась к зеркалу. «Неужели Арон сможет достать такую крупную сумму денег? – размышляла она, рассматривая предательски распухшую губу и накладывая на нее толстый слой пудры. – Нападет на кого-нибудь и ограбит. Для него это – пустяк».
Она еще раз внимательно осмотрела себя в зеркале, свое красивое черное платье, так удачно купленное Николаем. С нежностью подумала о нем, и, чтобы сделать ему приятное, вытащила из шкатулки брошь и приколола ее на левую сторону.
Дома Николай вдруг спросил Лизу:
– А что Арон делал у Ляли, я его видел среди гостей?
– Не спрашивай меня ни о чем. Он обещал достать денег для Кеши.
– Я бы предпочел обойтись без него.
– Как? Папа и дядя Семен не могут достать такую сумму. У папы еще какие-то денежные неприятности.
– А что же ваш Борисов?
– У него сейчас нет денег. Ты о Петрушевском слышал?
– Да, кто-то за обедом рассказывал. Жаль парня, я его знаю по нашей организации. Там были еще двое сообщников: мужчина и женщина.
– Что ты на меня так смотришь? Я вчера целый день была у Ляли, мы с ее отцом прогоняли весь концерт.
– Арон так быстро юркнул в сторону от меня, как будто испугался.
Николай посмотрел на ее распухшую губу, но ничего не сказал. Как он в этом был похож на папу – все понять и промолчать. Лиза подошла к нему и с благодарностью поцеловала его.
– Арон обещал быстро достать деньги, и это главное. Других вариантов у нас все равно нет.
Выйдя из дома Зильберштейнов в сильном душевном волнении, Арон направился к бульвару и быстро зашагал по аллее, никого и ничего вокруг не замечая. Он злился на Лизу, злился на себя, что, поддавшись своему чувству, унизился перед ней и, что уж совсем не надо было делать, – обещал ей достать денег. Теперь она их будет ждать, ходить к Пизовым, волноваться.
Около центральной клумбы он постоял в раздумье и свернул в городской парк. Здесь было много народу, на скамейках сидели влюбленные парочки, гуляли няни с детьми. Он углубился в боковую аллею, сел на скамейку и закурил. Быстрая ходьба и свежий воздух успокоили его. К нему вернулось привычное самообладание. Конечно, Борисов прав, не следует рисковать перед проведением намеченных терактов. С другой стороны, мало ли в Екатеринославе и его окрестностях каждый день происходит убийств и ограблений, которые совершают кто угодно: эсеры, эсдеки (эти теперь тоже поумнели и проводят «эксы»), просто бандиты. Деньги всем нужны. Но что можно предпринять за считанные дни? Он решил поехать к Войцеховскому.
С тех пор, как он стал работать с Борисовом, ему приходилось часто бывать в Екатеринославе, и теперь он знал здесь многие адреса и улицы. Сергей удивился его приходу. Арон, не вдаваясь в подробности, сказал, что приехал к нему за советом, где можно без всякой подготовки срочно достать крупную сумму денег.
Войцеховский задумался.
– Осенью мы с Рогдаевым прорабатывали один вариант с артельщиком из
