2015 год.
Крупными пушистыми хлопьями за окном кружился снег, зависая в воздухе, и нехотя, с ленивой вальяжностью опускаясь на землю, вплетался в ковровую белоснежную вязь, по пути одевая в пушистые одежды ветви деревьев и кустов. Инна, зачарованная его живописным волшебством, не могла оторвать взгляд от балконного открытого окна, подставляя лицо под шальные любопытные снежинки, влетевшие без приглашения. Они по-хозяйски располагались на ресницах, проникали дальше… за ворот мягкого банного халата, прохладным щекотанием напоминая о не прошеном вторжении, ничуть не рассердив очарованную хозяйку. Огорчал только момент их мгновенного исчезновения на дымящейся поверхности чашки с кофе в руке, и она тут же прикрыла её салфеткой, спасая опрометчивых шалуний.
Из комнаты воздушной струйкой струилась атмосфера звучания инструментальной музыки Микаэла Таривердиева, и ее любимая «Долгая дорога в дюнах» Паулса, сопровождающая утренние часы с привычной регулярностью, создавая уютную внутреннюю организованность, дисциплинируя чувства, гармонично соединяя их с мыслями о предстоящей работе. Сегодня она действовала на сознание с особенной роскошью ощущения, объединившись в ошеломительный союз со снежным нашествием, навевала тихую, светло сказочную грусть, вызывая в глазах предательскую влажность, и не только от снежинок...
Нахлынувший чувственно снежный тандем полёта души, прервал голос сына:
– Маман, я убегаю. Где мои чмоки - чмоки?
– Великовозрастный чадушка, не может идти на работу без мамочкиных чмоков! - с нескрываемой теплой гордостью, и любовью, ворчала, приложившись молитвенным посылом материнских губ к невыносимо родному лбу двухметрового, двадцатидвухлетнего сына, без пяти минут хирурга-кардиолога.
– Не могу, и не хочу! А сегодня, тем более: в академии распределение ролей, и к тому же получены, наконец, документы, и твой сын будет знать точно, рассмотрено ли его резюме относительно Африки и, соответственно, каков будет вердикт. "Что год грядущий мне готовит?" - пропел, подражая Лемешову, нарочито смешно выпятив живот.
– Дурашка, животы не выпячивают, а затягивают широкими поясами, поддерживая грудную клетку, направляя вперед, и делают это, в основном басы, а ты взялся петь теноровую партию, - попыталась шутить в ответ, но ничего не получалось…
По лицу Инны, исполненному любовью, мгновенно пробежала зловещая тень от крыла давно знакомой печали… поселившейся в душе матери ещё с тех времен, когда нечаянно услышала разговор сына с сокурсниками - друзьями из детства: Игорем и Антоном, с юношеским восторгом обсуждающих встречу с ректором академии. Он рассказывал, как воплотил мечту в реальность, работая в Африке, вместе с врачами из Франции, Великобритании и других стран… Глеб поделился своей мечтой с матерью, начать врачебную деятельность в экстремальных условиях, проверив себя на прочность духа и воли. Инна промолчала тогда, но с тех пор ее мучал один, и как показала жизнь, но самый главный вопрос, который она не решалась произнести вслух.
– Глебушка, ты так и не расстался с этой опасной мечтой… - не спрашивая, а грустно констатируя, глубоко вздохнув, тревожно резюмировала сообщение сына.
– Девчонка моя родная! – схватив мать, поднял высоко и закружил, сшибая её болтающимися ногами обувь с полки, - ты сама бы перестала меня уважать, откажись я, предав мечту, друзей. Не волнуйся преждевременно. Может еще ничего у нас не получится.
– Мой милый, сердце мое уедет вместе с тобой, если что, и будет защищать от африканских напастей.
– Я знаю, ма… Все, пока. Не грусти, и это… Ты все-таки рассмотри предложение моего профессора. Он кажется весьма серьезно настроен стать моим отчимом... Ты же у меня красавица, а пользуюсь таким богатством один я. И мне будет легче далеко от тебя, зная, что ты не одна, а рядом тепленькое плечо, которое...
– Беги уже, опаздываешь ведь, - перебила сына, отмахнувшись от темы, - подумаю, но не факт, что это плечо будет всегда рядом. Плечи врачей, тем более таких, как твой профессор, чаще поддерживает больных, - улыбнувшись, Инна парировала неоспоримым фактом.
Он только криво улыбнулся в ответ, красноречиво разведя руки в стороны.
Проводив сына, зашла на кухню, перед работой помыть посуду после завтрака, за одним выключить телевизор. Глеб любит слушать новости во время завтрака. На замечания, зачем он портит себе настроение перед учебой и, аппетит во время еды, он отвечал с нескрываемым удовольствием: «Маман, да это же самая, что ни на есть, действенная закалка нервной системы; разумом впитывать необходимое из информации, отсеивая, если таковая имеется, неприемлемую форму ее подачи и остальную шелуху, не принимая ни миллиграмма к сведению сердца». За мытьем посуды, решила испробовать методику сына, слушая продолжение новостей, хотя признавала только канал «Культура», и планету зверей. Краем уха услышала имя - Тоомас Сауга… резко оглянулась и… в онемевшем... ничего не понимании, не слыша ни единого слова дальше, безвольно опустилась на стул, до боли сжимая кухонное полотенце…
Через минуту, скинув наваждение, взглянула на экран, но там уже начиналось какое-то очередное шоу. В волнении забегала по комнате, соображая, как узнать, о чем была программа. В это время вернулся сын, как всегда забыв ключи. Как можно спокойнее, пробираясь сквозь чрезвычайное волнение, спросила:
– Глебушка, а что за программу ты смотрел перед уходом?
– Ой, мам, я забыл тебе сказать, что тебя сегодня приглашают в академию на встречу с каким – то представителем миссии, другом нашего ректора. Я до конца не мог посмотреть, ты же знаешь, уже опаздывал. О моем отъезде, все узнаешь вечером. Я тебя буду встречать. Не опаздывай только, – проглотив сырник, на ходу вытирая руки салфеткой, умчался.
Рыжая псина, закат и ты...
1993г.
Еще во времена СССР, дедушка Николя, так его шутливо называла Инна, был направлен на разработку урановой руды в Силламяэ – небольшой эстонский город. Впоследствии, когда необходимость перерабатывать в милом курортном городке руду отпала сама собой, город открыли, и он стал доступен для туристов, а Николай Петрович и Мария Ивановна, купили маленький домик на берегу моря в Старом Таллинне. Этот город притягивал их романтические сердца с давних времен, и вот теперь решили, что финишный путь их жизни будет проходить именно здесь, и смогут насладиться своим маленьким прижизненным раем.Инна, еще школьницей, каждые каникулы с нескрываемым удовольствием проводила у своих любимых «гигантов жизненного опыта», так дедуля любил в шутку характеризовать их достопочтенный возраст: 70 - ему, и 69 лет - бабуле. Даже во сне иногда грезила поэтично философскими пляжами и всей инфраструктурой, создающей вдоль них высокохудожественную линию продолжения необъятного вдохновения и вкуса жизни.
Возможно, кому-то уже знакомо чувство охватывающее сознание, словно беря его в тягучий плен терпкого удовольствия, при виде маленького кафе с двумя, тремя столиками в величественном стиле готики, но Инна, взрослея в этой первозданной красоте ощущений, только начинала осознавать их влияние на собственное мироощущение.
Став студенткой Санкт - Петербургской медицинской академии, всем своим существом стремилась на тихие, безлюдные улочки Таллинна. Ощущая себя по другому, становясь незнакомой себе, но влюбленной в состояние и образ. Любила, и могла часами в мечтах бродить по каменным мостовым, выискивая стопой ровную поверхность, разглядывать архитектуру, пленяющую образами из любимых книжных произведений прошлого, подолгу сидеть в таинственных маленьких кафе, на высоких, королевских стульях, с мрачно - черными резными спинками, создающими атмосферу средневековья. Доставляло необъяснимое наслаждение удивленно исследовать прозрачный, тончайший фарфор кофейной маленькой чашечки, на фоне интерьера, изобретательно утяжеленного, мрачным величием скандинавской королевы давних времен. Смаковать ни с чем несравнимый аромат кофе, вылавливая рецепторами вкуса и души, неповторимость скандинавских трав, и удивляться, бесконечно удивляться тонкости, всемирно признанной немецкой точности при их дозировке в этом маленьком просвечивающем чуде - чашечке. Малюсенькие, ароматные пирожные дополняли букет восприятия, и опьяняли еще большим вкусовым ощущением пира души и расслабленного тела.
Сквозь витражи окон внимание притягивало раскроенное вековыми соснами побережье. Танцующее пламя из камина, бросало мистические отблески на незнакомое лицо молодого человека, сидящего чуть в отдалении, и с легким латвийским акцентом, разговаривающего с другом, читая вслух стихи Хендрика Адамсона. В увлекательной беседе несколько раз повторяли это имя, но Инне оно было незнакомо. Воображением девушки полностью овладел восторг от горящего облика чтеца, и непривычно наполненного, отношением к произносимому тексту, звучания удивительного мелодичного поэтического языка. Непривычно, еще и потому, что мало в жизни можно встретить людей вкладывающих свое отншение в произносимый текст. Впечатление увеличивалось, гиперболизируяcь, благодаря виртуозным бликам от пламени, делая говорящего похожим на одухотворённого тевтонского рыцаря.
Разговор довольно хорошо был слышен, тем более, если прислушиваться с особенным интересом. Тема не знакома. Обсуждалось что-то о стиле эсперанто и, каких-то чистых метрах стихосложения, но то, с каким воодушевлением велся разговор, и читались стихи, завораживало, образуя живую, наполненную новым, незнакомым смыслом параллельную жизнь, оnносительно той, которая ждала за пределами уютного кафе у моря.
Mulgimaale
Om maid maailman tuhandit
ja rahvit mitmit miljunit,
;itsainus Mulgimaa!
;, kuri kui las' olla ta,
ku Pik;sillast ;le saa,
suud anna mullal ma.
Ja ;teaindsa m;ttega
ma eid; ;htu magama
ja t;usu ommuku.
Oh kunas ma su j;lle n;e!
Oh kunas kodun t;usup p;ev
ja ;htu pastab kuu.
Om maid maailman tuhandit
ja rahvit mitmit miljunit,
;itsainus Mulgimaa!
По компотику за сайт!
