ратников. Поименно подзывал их к себе и вручал медные медали-фалеры, которые успел-таки заказать еще в Корояке. Последним вызвал Куньшу, который уже стал волноваться, что до него очередь не дойдет. Каждого награжденного воины приветствовали радостными криками, выражая свое одобрение. Три награды достались конникам Жураня вместе с их вожаком, к полному восторгу и удовольствию всех присутствующих липовцев. Если Дарник и хотел заслужить всеобщий почет и уважение, то ничего лучше этого он придумать не мог.
Перед отправкой Рыбья Кровь вручил Быстряну список того, что тот должен привезти из Корояка в Липов, а Куньше – послание для князя Рогана о намерении воеводы Дарника открыть для Корояка свой собственный выход к Остеру, Итилю и Хазарскому морю. Написано послание было на ромейском языке, что наверняка поразит князя: откуда простолюдин знает ромейскую грамоту? Это озорство бесконечно веселило Дарника, все нереализованные мальчишеские проказы еще были при нем.
Пятьдесят гридей во главе с воеводой долго махали на прощание последним повозках уходящей колонны.
Правильное ли он принял решение или нет, оставаясь в Липове, Дарник не знал.
– Это будет посерьезней, чем воевать с арсами, – сочла нужным предупредить его тем же вечером Шуша.
– С чего ты взяла? – не поверил он.
– В мирной жизни, в отличие от ратной, все результаты всегда сомнительны, и всем будет казаться, что они разбираются в этом лучше тебя.
– А посмотрим! – любой вызов вызывал в нем как всегда особенный прилив сил и решений.
