и оси предусмотрительно были захвачены им из Корояка. А ополченцам Куньши велел рубить в лесу деревья с густой кроной и делать из них завал, подковой охватывающий ворота крепости, на случай конной вылазки. К этому моменту он с полусотскими уже успел объехать вокруг Арса, и всем стало ясно, что кони в крепости с единственным перекрытым выходом действительно совершенно бесполезны, разве что на мясо.
Освобожденные короянки сообщили, что в крепости находится около сотни бойников, остальные частью на большой охоте, частью в набеге на Остерское княжество, а еще десяток лодий повезли продавать захваченных рабов в южные земли. Выходило, что все вместе арсы чуть ли не вдвое превосходят короякцев. Разбить их можно было только по отдельности и делать это нужно как можно скорее.
Ночью возле ворот действительно слышался шум по разбору завала. В дозоре находилась полусотня Кривоноса, они время от времени пращами-ложками метали камни на звук ударов топоров, не давая арсам полностью освободиться от преграды.
9
Все восемь дней пути он, стиснув зубы, противостоял скрытому мнению без малого трех сотен взрослых мужчин, сомневавшихся в успехе похода, и вдруг нашелся человек, который подошел к нему и неожиданно сказал:
– Я знаю, ты победишь, и все будет так, как ты захочешь.
Этим человеком оказалась одна из освобожденных пленниц. Звали ее Шуша, она была даже не из Корояка, а из Остёра, и обратила на себя внимания Дарника еще во время налета на раздельщиков мяса, когда, в отличие от мечущихся товарок, осталась на месте, спокойно глядя на сумятицу вокруг себя. После разбивки стана, когда десятские начали шумно делить между собой не короякских пленниц, Шуша повелительным криком остановила торг и заявила, что это обязанность воеводы награждать женщинами своих лучших воинов, или пускай он даст пленницам сутки, чтобы они сделали свой выбор сами, иначе между воинами будет раздор. Рыбья Кровь был приятно удивлен ее рассуждением и счел за лучшее отложить «награждение» на следующий день.
Когда совсем стемнело и все распоряжения были отданы, он вновь столкнулся с Шушей, которая совершенно бесстрашно одна бродила по их стану, тогда-то она и сказала ему провидческие слова о его предстоящей победе.
– Арсов еще никто не побеждал, – счел он нужным ей возразить.
– Так как хочешь победить ты, не хочет никто, поэтому ты и победишь.
Покоренный таким выводом Дарник стал задавать ей вопросы. Тридцатилетняя Шуша была женщиной с пышной фигурой и говорила так, что хотелось слушать и слушать, и Дарник не заметил, как прошелся с ней по стану до своего сундука, и когда она приняла от Селезня миску с едой, и сама подала ее ему, в том, что будет дальше сомневаться не приходилось. Умом он понимал, что так Шуша всего лишь спасается от худшей для себя участи стать наложницей какого-нибудь десятского, но это ничуть не мешало ему с каким-то особенным удовольствием поддаваться ее чарам.
Топчан в воеводском сундуке был рассчитан на одного человека, но места хватило и на двоих.
– Куда ты так спешишь, ведь все успеешь, – тихонько говорила она, умело останавливая его порывистость. – Давай я покажу как?
– Ну покажи, – смеясь, говорил он. И Шуша показала. Три прежних его женских опыта можно было скинуть в мусорную яму, новое соитие сразу обогатилось такими необычностями, о которых ему не приходилось слышать в самом бесстыдном мужском хвастовстве. Хорошо, что борта сундука и низкость топчана надежно скрывали пусть не от ушей, но от глаз окружающих ратников. До предела раззадоренный он не ощущал никакого телесного утомления и готов был заниматься новым для себя удовольствием хоть всю ночь. Но Шуша и этим распорядилась:
– А теперь дай мне поспать, чтобы завтра было еще лучше, чем сегодня.
Продолжая удивляться, оставил ее в покое. С беспокойством думал, как придется реагировать на те или иные шутки воинов по поводу своего постельного счастья. Но ничего ему так и не понадобились, все, от рядовых бойцов до полусотских, отнеслись к водворению Шуши на воеводской повозке как к самому обычному делу. Его смущение насчет возраста и излишнего веса наложницы тоже оказалось напрасным. Этого никто просто не заметил. А ее умение со всеми уверенно и весело разговаривать было выше всех похвал. Получалось, что сам того не ведая, он сделал отличный выбор.
– Теперь ты должен про меня забыть до вечера, – сказала ему Шуша наутро.
Дарник так и собирался сделать, и ее совет лишь заставил его улыбнуться.
Едва голова воеводы поднялась над бортом, как к повозке тотчас бросился Кривонос, доложить, что ночью, несмотря на всех охранников и сторожевых псов, лазутчика Арса прямо из стана выкрали одного из короякских дозорных.
– Ну что ж, теперь они ведают про нас почти все. Будем делать то, о чем дозорный не знал, – невозмутимо отреагировал Рыбья Кровь. Его хорошему настроению ничего не могло помешать.
Пройдя по стану, он как-то сразу почувствовал, что прежняя неуверенность вновь овладело его войском. То, что арсы спокойно сидят в своей крепости и не высылают переговорщиков, ясно указывало, сколь мало они считаются с угрозой, исходящей от пришельцев. Напротив, уже сами короякцы ощущали себя в окружении многочисленных арсовых отрядов, которые вот-вот с разных сторон явятся и нападут на них. Снова приходилось воеводе быть собранным и деловитым.
– Всем хорошо поесть и начнем, – отдал он распоряжение полусотским.
– Не думаешь ли ты брать крепость приступом? – забеспокоился Куньша.
– Нет. Будем биться в поле, – уверенно произнес Дарник.
– Они не выйдут, пока не получат подкрепление, – заметил Быстрян.
– Еще как выйдут, – «успокоил» соратников воевода.
Едва в короякском стане началось заметное оживление, как ворота Арса действительно открылись и из них вышло с десяток арсов, которые, потрясая оружием, принялись осыпать бранью пришельцев, подбивая их на немедленный приступ. Рыбья Кровь и ухом не повел – был занят большими пращницами. Первый раз возводил их не на деревьях, а в чистом поле посреди собственного стана. Восемь длинных бревен были на два аршина вкопаны в землю, на них железные ломы-перекладины, на ломах коромысла. Весь стан таращился на невиданную затею. Пробные выстрелы чуть не разрушили сами пращницы, срочно пришлось их укреплять подпорными брусами и веревочными растяжками, но и с ними все после нескольких выстрелов все едва не рушилось. На помощь пришел один из короякских плотников, предложил установить всю раму на полозья с подпорными откосами. Попробовали – получилось гораздо лучше, от выстрелов вся пращница, правда, сильно подпрыгивала, но оставалась целой. Тут же поставили на полозья остальные три пращницы.
Пробил звездный час Меченого – его камнеметчики взялись за дело. Дарник указал ему целить прежде всего во входной колодец до полного его разрушения, дабы ни конный, ни пеший не могли выбраться из ворот. Кто-то из меченцев придумал снабдить все «гостинцы» жгутами горящей соломы, тревожа арсов угрозой пожара. Весь стан, разинув рот зачарованно смотрел, как мощно разворачиваются коромысла пращниц, посылая по два пуда камней и деревянных чурок. Дважды осажденные пытались сделать вылазку, спускаясь к подножию горы по веревкам и тоже обстреливая стан короякцев зажженными стрелами, но выдвинутые вперед две полусотни с четырьмя колесничными камнеметами успешно отгоняла их прочь.
К вечеру, когда входной колодец Арса превратился в груду из ломаных бревен и досок, со стороны крепости раздался сигнал охотничьего рога и вдоль воротного колодца спустились по склону двое арсов со стрелой опереньем вверх, впереди шел коренастый мужчина с огромной головой, которая казалась еще больше из-за пышных полуседых волос и бороды. Это был знаменитый сотский арсов Голован, на полшага отставал от него молодой дружинник-телохранитель, опоясанный мечом и кинжалом.
Дарник с Куньшей выступили им навстречу.
– Кто вы и зачем здесь? – угрюмо спросил Голован.
– Мы из Корояка, пришли получить виру за ваш разбой. – Дарника напротив переполняло легкомысленное благодушие.
– Какую виру вы хотите?
– Вы должны выдать всех женщин, сто мечей, сто коней, сто кольчуг и пять тысяч дирхемов, – невозмутимо перечислил Рыбья Кровь.
– Это вы возьмете, когда победите нас, – надменно ответил сотский и, чуть помолчав, продолжил более мягко: – Вы захватили одну женщину. Она не из Корояка, зовут Шуша. Мы готовы заплатить за нее сто дирхемов.
– Зачем нам ее отдавать, если вы потом все равно ее нам вернете с остальными женщинами? – Дарник не прочь был пошутить.
Лицо Голована исказила гримаса злости, но он сдержал себя.
– Мы хотим забрать своих убитых.
– Забирайте, но без оружия и доспехов. И в обмен на нашего дозорного.
– Они славные воины и должны быть погребены с почетом, – возразил арс.
– Будет так, как я сказал.
Голован мрачно посмотрел Дарнику в глаза:
– Хорошо, будь по-твоему. Но отныне ты кровный враг каждого арса.
Не дожидаясь ответа, сотский с дружинником направились назад в крепость.
Полусотские с нетерпением ждали результата переговоров. Присмиревший Куньша коротко рассказал о них.
– Может, надо было требовать поменьше? – осторожно высказался Быстрян.
Дарник весело на него посмотрел, личная встреча с вожаком арсов внушила ему чувство своего полного превосходства.
– Тебе уже надоело сражаться, а я и во вкус еще не вошел.
Главный полусотский досадливо закусил свой левый ус.
– Они просто еще не поняли, с кем имеют дело. Пускай думают, – счел нужным объяснить воевода.
Вскоре из крепости по веревкам спустились десять безоружных арсов и пленный короякец. Под присмотром полусотни Бортя арсы забрали пятерых убитых, внимательно зыркая на укрепления стана. Дозорный по имени Гусята с гордостью сообщил, что сказал арсам о втором еще большем короякском войске, которое скоро сюда тоже прибудет.
– Молодец! – похвалил Быстрян сильно помятого арсами Гусяту.
– Еще какой молодец, – скептически согласился воевода, – теперь они как можно быстрей захотят справиться с нашим «маленьким войском».
Полусотню Куньши Рыбья Кровь отправил за пополнением камней и чурок для пращниц. Два десятка конников были отправлены в дальние дозоры вокруг всей крепости, дабы не пропустить приближения других отрядов арсов.
Остальные ополченцы приступили к серьезному укреплению стана. Никто не остался без дела. Со стороны, где лес подступал ближе всего, по указанию урожденного запрудника сделали большую засеку, так что через нее нельзя было пробраться ни конному, ни пешему. Вокруг стана определенным порядком копали узкие аршинные ямы, рядом с ними вкапывали малые заостренные колья. Вблизи повозочного круга на небольших дощечках разместили полсотни досточек с тремя-четырьмя «чесночинами» (без дощечек они слишком легко втаптывались в мягкую луговую землю). В самом стане кроме главных ворот в сторону крепости, приготовили двое тайных боковых ворот, чтобы можно было быстро раздвинуть две повозки и конно выскочить на вылазку. По всей окружности устроили шесть основных и четыре запасных выступов-карманов, куда легко вкатывались и убирались колесницы с камнеметами. В центре стана возвели
