Описываемые ниже события произошли в другой Галактике, на плохой планете, обитателям которой неведомо слово «стабильность».
Он резко сбросил скорость, убрав ногу с педали, и потянул рычаг на себя. Гравикоптер послушно спланировал вниз с нижнего горизонта, опустился на проезжую часть улицы, замерев у самого тротуара. До центральной площади оставался один квартал. Вадим знал, что воздушное пространство площади закрыто для частных полётов. Но он не мог знать, что в тот день площадь была недоступна и для наземного транспорта. Да это и не могло интересовать его, на днях вернувшегося после шестимесячной командировки из далёкой, но горячей точки планеты. Уже несколько дней душа его ликовала, а тело наслаждалось обладанием того, о чём он мечтал много лет. Что ни говори, а гравикоптер – это не убогий кар, ползающий по дорогам. Достойная техника для успешных мужчин.
- Лиза может гордиться мной! – эта мысль радостной пружиной вытолкнула его из салона. Тут же сработал хедфон и Вадим услышал в голове:
- Алло! Вадим! Ты всё помнишь?! Сначала в фарматеку, а потом в Елисеевский, за продуктами!
- Да, дорогая! Помню! – весело ответил он. – Иду по плану и согласно списку, - он машинально похлопал рукой по карману, таких, по-домашнему приятных, гражданских брюк. Вадиму всё было приятно. Приятно было слышать этот голос, который полгода звучал через тысячи километров. Теперь он был совсем рядом и ждал от него помощи. Приятно было, что теперь надо будет помогать, а не убивать.
Вадим огляделся по сторонам. Вроде полгода не был в городе, а такое ощущение, что прошло полжизни. Глаза отвыкли от знакомых улиц, знакомых домов, от лиц земляков, на которых не было ни грязных цветастых халатов, ни тюрбанов, ни чёрных масок, скрывающих звериный оскал и горящие ненавистью глаза. Каждый раз, возвращаясь в родной город, Вадим испытывал одно и то же. Среди родных улиц он чувствовал себя рукой, попавшей в уютную тёплую варежку. Так ему становилось хорошо и спокойно.
Шагая в сторону площади, Вадим не сразу заметил непривычную пустоту и тишину вокруг. На улице он был один. Ни транспорта на проезжей части, ни пешеходов на тротуаре. Ну и что? Какое ему дело? Главное – он дома. После шестимесячного однообразного пейзажа хищно ощетинившихся скал, Вадиму казалось, что дома вокруг улыбаются ему своими окнами.
Только перед самой площадью Вадим обнаружил, что улица перекрыта по всей ширине плотной цепью неподвижных фигур в чёрном с ног до головы. Чёрные шлемы с тонированными экранами вместо лиц придавали фигурам сходство с военными киберами. До них оставалось несколько шагов. Вадим не успел ничего подумать, не успел сделать эти шаги из-за голоса, что отвлёк его и заставил остановиться. Сработал хедфон и в голове прозвучал голос:
- Алё! Вадька! Привет! – Вадим стоял в нескольких шагах от чёрных фигур:
- Жэка! Ты?!
- И не стыдно тебе?! А?! Ты сколько дней, как вернулся и ни слуху, ни духу! Это, батенька, свинство! Если бы не твоя Лиза, то по всем остальным причинам такого поведения никакие оправдания не заслуживают прощения! Я только сейчас узнал, что ты вернулся. Когда увидимся? Ты где? – Вадим терпеливо ждал, когда друг выговорится:
- Я сейчас не дома, в городе. Зайду в фарматеку, потом в Елисеевский и домой. Ты опередил меня. Собирался позвонить, да эти дни всё дела. Зато сегодня вечером, точно, отметим встречу. И мою мечту! -добавил Вадим.
- Да ну?! Купил всё же?! Ну, поздравляю! Это же мешок денег стоит!
- Лучше вернуться с мешком денег, чем в мешке! Я его уже обкатываю. Вечером покатаешься! – по-мальчишески радовался Вадим. – Всё, до вечера! – но разговор на этом не прекратился.
- Какого чёрта тебя понесло на площадь? Там сегодня не до лекарств. Власти будут митинг разгонять! Ты что? С неба свалился? Ах, да. Откуда тебе знать? Ты ведь живёшь не по газетам, а по приказам. Может, это и к лучшему.
- Что у вас тут творится? – не выдержал Вадим. – Кто с кем воюет? Я, вроде, не привёз за собой изурхедов с гор, чтобы всё тут оцеплять, - пожал он плечами.
- Ладно, - прозвучало в ответ. – После поговорим. Уходи ты оттуда при твоём характере! Не твоё это дело! - хедфон отключился, голос умолк.
- А я что? Я ничего, – добродушно подумал Вадим и вплотную подошёл к молчаливым фигурам, разглядывая их в упор. Его весёлое настроение вызывало шутливые мысли:
- Если бы на каски эти молодцам добавить рога, а сзади украсить их хвостом, то они больше бы походили на чертей, подавшихся за длинным долларом служить земной власти. Видно там, в пекле, не балуют жалованьем. А может, там у них безработица и их там развелось больше, чем клиентов? Не огороды же им копать, - продолжал веселиться Вадим и широкая улыбка расплывалась на лице от уха до уха. Вместо хвостов он разглядел у них в руках длинные чёрные палки.
Ближайшая фигура сделала шаг вперёд и в сторону, не совершив при этом ни одного лишнего движения ни руками, ни головой.
- Во муштра! – восхитился Вадим. - Что бы ты делал с ней в горах? Там тебе не тут. Там горы. Там не площадь.
Из-за цепи вышла другая чёрная фигура, не ниже остальных. Тёмный экран шлема был открыт вверх, придавая фигуре вид благородного рыцаря с открытым забралом из детских книжек. Но этот вид нарушала чёрная маска на лице и можно было только догадываться, что под ней молодое лицо, а не обезображенное шрамами и не покрытое морщинами житейской мудрости лицо боевого ветерана.
- Куда? – резко спросила фигура, и глаза её смотрели в упор на Вадима. Казалось, что только рот и глаза оставались живыми, а всё остальное в этой фигуре замерло в ожидании команды, нажатия кнопки рукой, управляющей всем этим чёрным безмолвием. Настроение Вадима совсем не собиралось портиться. Душа его продолжала отдыхать вдали от стреляющих гор, оскаленных зубов.
- Что у вас тут такое? – дружелюбно спросил он. – Мне в фарматеку надо, что на площади. У вас тут учения или охраняете кого? Вы охраняйте, я вам не помешаю. Мне только туда и обратно согласно списку, - похлопал он по карману. – Жена, сам понимаешь, – развёл он руками.
Спокойный голос, приятельская улыбка сделали своё дело. Вышедший из-за цепи не проявлял агрессии. Он неуверенно переступил с ноги на ногу, что так не шло его грозному виду и без недавней резкости, неуверенно, с какой-то мальчишеской интонацией, произнёс:
- В фарматеку? Ну что ж, это можно. Нам нет дела до фарматеки. Можешь пройти туда и обратно. Один совет тебе. Иди вдоль домов, по тротуару, а не через площадь. На площади идёт зачистка. Можешь попасть. Никто разбираться не будет.
Слово «зачистка» резануло слух, ударило по нервам мыслью:
- Сопляк! Видел ли он, что такое зачистка горного бишлака? После этого форму не стирают. Её сжигают и одевают новую. И долго потом будет стоять в носу запах пороха, гари, горелого мяса, - Вадим мило улыбнулся глазам под маской и прошел на площадь мимо говорившего. Цепь молчаливо сомкнулась за ним.
За цепью улица выходила на широкую площадь, пересекая её от края до края. Добраться до фарматеки не составляло труда. Надо было свернуть налево, по тротуару, и пройти вдоль длинного дома, затем свернуть направо, вдоль другого дома, первого из тянувшихся вдоль площади. В нём и находилась знакомая Вадиму с детских лет фарматека с её медицинскими запахами. В детстве он так боялся их.
Вадим шёл вдоль дома, но глазами он был там, на площади, не в силах отвернуться от увиденной картины, от непривычного зрелища. На площади чёрных фигур, чёрных касок, чёрных палок было гораздо больше, чем снаружи. Их невозможно было бы пересчитать. Вадим недоумевал и машинально скользил взглядом по всей этой копошащейся безмолвной черноте.
Мало того, что площадь по всему периметру была окружена цепью чёрных фигур, так ещё на самой площади не было свободного места. Повсюду колыхались чёрные каски, сверкая на солнце многочисленными бликами. В центре площади с давних лет, сколько помнил себя Вадим, стоял высокий памятник. В праздники его широкий постамент использовали как трибуну для ораторов или как сцену для артистов. Он возвышался над толпой и был виден из любой точки площади.
Вадим шёл и видел, что те, кто сейчас стояли там, на глазах у толпы, совсем не походили на артистов. Эти несколько человек. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, в напряжённых позах. Словно в горах. Словно в ожидании выстрела из-за каждой скалы. На концерт это не походило. Один из них что-то кричал в микрофон и голос его громким эхом разносили динамики по всей площади. Но здесь, в стороне, Вадим не мог разобрать ни одного слова. Многократно отражённая окружавшими площадь домами, речь напоминала бессмысленный сумбур. Вадим и не пытался к ней прислушиваться. У него было своё дело.
Шагая вдоль дома, Вадим вдруг заметил, что чёрные фигуры не просто стоят. Вся их масса на площади незаметно, еле-еле, двигалась в одном направлении, словно единый организм. Они сбивались в кучу всё плотней, оставляя позади свободное пространство. Двигались они в направлении памятника. Со стороны это было хорошо заметно.
Перед памятником стояла горстка людей. Об этом можно было скорей догадаться, чем воочию увидеть столпившихся там. Высокая чёрная стена с колыхавшимися наверху касками не давала возможности разглядеть попавших в живое кольцо. На военные действия это не походило. Нигде он не видел оружия. Те, зажатые у памятника, тоже не походили на военных. Никаких угроз, проклятий, приказов он не слышал. Лишь несколько плакатов торчало перед памятником, возвышаясь над чёрной стеной.
Вадим миновал длинный дом и свернул направо, к дому, на первом этаже которого размещалась фарматека. Расстояние до неё было гораздо меньше, чем до памятника. Всего несколько метров. Миновав узкий проезд между домами, Вадим заметил, что из-за домов в проезде показались две странные фигуры, и двигались они в сторону площади. Если бы не плакат над головой одной из фигур, можно было бы подумать, что они тоже хотят попасть в фарматеку, медленно передвигаясь по проезду. Но Вадим уже шагал по тротуару, совсем не ожидая, что шум и крики за спиной заставят его обернуться. Он был не глухой. Он не мог не обернуться. Вадим любил свою старенькую маму и не думал об этом впоследствии, как о смягчающем обстоятельстве.
Позади, в проезде, где только что не было никакого оцепления, он увидел три чёрные фигуры, выглядевшие гигантами на фоне тех двоих, кого они обступили. Это были пожилые мужчина и женщина, фактически, сухонький старичок и старушка. Им было бы более уместно сидеть дома у экрана визора, а не стоять здесь с плакатом. У кого из них был плакат – этого Вадим не успел понять. Плакат валялся на мостовой с переломанным пополам тоненьким древком. Вадим невольно остановился. Никто не обращал на него внимания. Одни были заняты своим делом, другие – свей работой, для которой их пригнали на площадь в таком количестве.
К одному из обломков древка была прибита картонка, вернее, кусок картонки. Второй кусок, оторванный, валялся неподалёку. Вадим не задумывался над тем, зачем он это делает. Он просто стоял и машинально замечал все детали. Когда ещё сознание отвыкнет от необходимости контролировать обстановку, ловить каждый шорох. На целой когда -то картонке было намалёвано чёрным
