Шахтовый бригадир

организована достаточно хитро. Каждое звено получало основную оплату по количеству добытого угля, премию получали по итогам работы участка в целом. Бывают случаи, когда в одну смену работа не заладилась – тонн на - гора выдали маловато, но хорошо подготовили условия для следующей смены. В этом случае у звена была относительно низкая оплата по прямым расценкам за тонны угля, но следующая смена дает повышенную добычу, и премия за перевыполнение плана компенсирует в какой-то мере пониженную оплату непосредственно за отгруженный уголь. Бывали и примеры иного рода. Когда звеньевой «тянет одеяло на себя», не заботясь о бригаде в целом. Рвет изо всех сил тонны угля в свою смену и не готовит работу для следующего звена. Все сливки собрал, а новая смена приходит и добрую половину смены готовит забой к выдаче угля. Часто это заканчивается тем, что срывается не только дневной, но и месячный план добычи угля, и вся бригада остается без премии. Бригадир и весь коллектив участка строго относится к любителям рвануть уголь любой ценой, а остальные потом расхлебывают беспорядок в забое и налаживают нормальный рабочий ритм сутки, а то и двое. С провинившегося звена могут, и тонны с оплаты снять и передать пострадавшему сменщику, могут и до мер физического воздействия дойти. Шахтерский коллектив добычного звена где-то имеет сходство с артелью. Работают на общий котел, а общий заработок делится по выходам и квалификации (разряд рабочего). Если кто в звене устраивает себе жизнь полегче, то это значит, что остальные будут его кормить за счет своего труда. Коллектив сам часто становится инициатором исключения таких работников из состава звена. На первый раз виновника переводят в другое звено, мало ли что, может просто не сработался с людьми. При повторном возникновении конфликтной ситуации предлагают либо по собственному желанию, либо перевод в ремонтное звено. Это звено собирается из рабочих более низкого разряда и включает ремонтных слесарей, доставщиков - такелажников, рабочих по ремонту горных выработок. Заработная плата этих рабочих ниже, чем у рабочих, занятых непосредственно на добыче угля. Часто могут задержать в шахте на ликвидации аварии, но на зарплате ремонтников это существенно не сказывается. Расценки на вспомогательные работы копеечные, работа тяжелая, но, как правило, не требует высокой квалификации. Бригадир редко занимался делами ремонтной смены, у него хватало забот с основными звеньями. Изредка ремонтники, в случае серьезной подставы добычникам, получали нехилую взбучку от Андреича, который был строг, справедлив. Ремонтную смену курировал, можно сказать по-простому, просто крышевал, заместитель начальника участка, Скрипко Василий Семенович. Уровень оплаты труда всех работников этого звена зависел напрямую от щедрот от дяди Васи и доплат за прочие работы, которые всегда можно было набрать и трудно проверить. С другой стороны дядя Вася часто просил рабочих захватить с собой в шахту что- то очень тяжелое и громоздкое, или задержаться после смены на часик или на два, или на три, или как получится. Компромисс интересов закреплялся регулярными посиделками в любимой пивной с шашлыками и далее по списку меню. Василий Семенович был опытный горняк с многолетним стажем, но контроль над собой иногда терял. Его постоянные приписки работникам ремонтного звена мне изрядно надоели, и я нашел новый способ борьбы с изворотливым творчеством дяди Васи.
Нормировщикам вменили в обязанность еженедельно вывешивать в нарядной участка информацию об оплате труда всех работников участка по звеньям. Эти требования выполнялись не всегда и не всеми работниками отдела нормирования. Рабочие ревностно относятся не только к своему заработку, но к его уровню относительно горняков других участков, звеньев. По вторникам я приходил в нарядную участка и пришпиливал кнопкой рукописный листок со сведениями по сумме начислений зарплаты за прошедшую неделю. Принцип « ничего, что у меня денег мало, лишь бы у соседа больше не было» срабатывал очень жестко. Не приведи господи, если зарплата ремонтников была выше или равна или даже приближена к оплате добычного звена! Дяде Васе и ремонтникам вспоминались буквально все грехи: плохое снабжение материалами забоя, создание аварийной ситуации, включение своих рабочих в чужой наряд доставки грузов, посещение известной пивнушки в шахтном поселке, несуществующие родственные связи и сон в шахте в рабочее время….
Сведения о начисленной заработной плате включали информацию по каждому звену: добыча угля, количество выходов рабочих, оплата дополнительных работ, зарплата на выход. Вывешенный листок рабочие мгновенно облепляли со всех сторон и комментариям могли позавидовать и аналитики экономисты, менеджеры – специалисты по экономике и социологии труда и, иногда даже, казаки, пишущие письмо турецкому султану.
- Почему у нас угля в смене больше, а денег меньше на выход?
- Посмотри, у нас выходов больше, поэтому на «лопату» денег меньше!
- Зачем нам лишние «лопаты» в звене, разогнать тех, кто сачка давит!
- Ремонтное звено на допработах большую деньгу вышибли! Да не делают они ничего, лесных материалов в забое не хватает, а дядя Вася воблу с такелажниками  в Голубом Дунае с пивом мочит!
- Ребята, надо на добычу поднажать, иначе месячная премия может пролететь мимо!
- План нереальный, условия добычи угля ухудшились, а план увеличили, пусть начальник участка с плановиками разберется по-мужски!
- Да с кем там разбираться, там одни бабы! К директору пусть идет!
- Опять же с транспортом проблемы! Вчера порожняка не давали, а за простой не платят.
-За простой по закону получишь три копейки, а оформлять будешь три недели, а потом еще и не заплатят. Лучше дядю Васю прижать, пусть наряд за доставку шлангов в забой оформит.
Всего две - три недели  листочки по оплате в нарядной участка были вывешены, и после этого дядя Вася аппетиты на приписки сильно поумерил, доброту к ремонтникам подрастерял. В добычных звеньях несколько человек подали заявления на переход в такелажники.
Рассчитываю с дядей Васей очередной наряд и мимоходом замечаю: «Ничего себе такелажники денег натаскали больше забойщиков!»
- Да ну, не может быть!
-Смотри сам!»
-Да ну их куда подальше! Давят и давят на меня! Работать не хотят! Вычеркивай это и это, и это!
- Ну, нет! Это не я писал, не я за это отвечаю, да и прав не у меня что-то вычеркивать. Вычеркивай сам, и подпись в каждой строке.
Несколько раз заходил ко мне в отдел нормирования бригадир. Андреич никогда ничего не просил добавить работы в наряды, денег в расценки. Разговор вел неторопливо и со знанием дела. В сложных вопросах расчетов расценок на горные работы разбирался досконально. Посмотрел новый паспорт норм и расценок по вводимому забою, переговорили по составу работ – ничего не пропущено, будем работать.
Когда приходишь в забой, а приходил на подземный участок не реже, чем один раз в неделю, кажется, что бригадир присутствует по всему стометровому фронту работ. Лишь иногда остановится в редкие минуты тишины, обнимет бревно крепи, направит светильник на кровлю, потом высветит в сторону выработанного пространства, послушает дыхание подземного царства, породы которого оседают вслед за свободным пространством выработанного пласта угля. Внешний вид пород кровли, треск крепи, выдавливание угля из пласта может многое сказать опытному горняку, подсказать возможность обвала, образование купола на кровли, вероятность загазованности.
В случае возникновения мало-мальски опасной ситуации Андреич всегда молча, возьмет на себя сложную работу, пригласив себе в напарники, опытного шахтера. Около молодого рабочего всегда остановится, обронит скупое слово одобрения, Иногда возьмет инструмент , покажет экономные и безопасные приемы работы.
Несмотря на внедрение механизации топор, кайло, лопата и лом являются постоянными инструментами забойщиков.
Был в бригаде забойщик, любимым инструментом которого был топор. Инструмент этот был совсем не простой. Кованая сталь неизвестного, но явно не простого, происхождения просто звенела при легком прикосновении к лезвию. Одним расчетливым ударом под определенным углом по напряженной стойке деревянной крепи профессионал легко перебивал крепкое дерево полностью. Сказать, что шахтер любил свой родной топор, это было недостаточно. В редкие минуты простоя забойщик вытаскивал из специального чехла острое лезвие и очень мягким оселком направлял режущую кромку и без того острого топора до состояния бритвы. К сожалению, не всегда острие использовалось на благое дело. Если рабочий видел брезентовые рукавицы на бревне, то через секунду они были перерублены по очень ровному срезу.
Все ругательства и возмущения членов бригады действиями рубщика не имели никакого последствия. В один прекрасный день слесарь участка в очередной раз бросил свои брезентухи на лежащую березовую стойку крепи, и… вскоре забойщик рыдал над своим выщербленным, безнадежно испорченным топором – внутри рукавиц слесарь припрятал два гаечных ключа нехилого размера, нужные для ремонта конвейера. Только вмешательство бригадира спасло слесаря от жесткой разборки с владельцем испорченного любимого инструмента. Никакого злого умысла у ремонтника, конечно, не было. Просто неудачное стечение обстоятельств. Учитывая бешеный нрав физически очень крепкого забойщика, вряд ли кому бы пришло в голову такие рискованные эксперименты проводить.
Я работал с бригадой Ивана Андреевича почти год. За это время у нас установились с ним теплые, можно даже сказать, дружеские отношения, несмотря на существенную разницу в возрасте. Пришло время моего увольнения для защиты дипломной работы. Непосредственно в последний день работы Андреич зашел в отдел с каким-то мелким производственным вопросом. После короткой беседы на прощанье бригадир философски заметил: «Ты уходишь, придет новый нормировщик, больше мы зарабатывать не будем, меньше тоже. Но при тебе мы всегда знали, за что мы получаем деньги».
Вначале девяностых заслуженный шахтер, полный кавалер орденского знака «Шахтерская слава» всех трех степеней Швейцер Иван Андреевич выехал по настоянию детей на постоянное место жительство на свою историческую родину в Германию. Дети быстро привыкли к благополучной жизни Баварии, изобилию известного и знаменитого пенного напитка и другим прелестям вновь обретенной родины. Иван Андреевич, по свидетельству казахстанских земляков, также переселившихся в Германию, очень скучал по своей советской жизни, хотел вернуться, но, подчиняясь желаниям детей, не мог оставить семью.  Его вывод является очень характерным для многих бывших шахтеров, переселившихся в Германию, – если бы остался Советский Союз, то пошел бы пешком в Караганду.