любо-дорого слушать. Пускай и далека от правды – главное, чтоб красиво было. Никита, конечно, не таков – серьёзный и в сказки не особо-то и верит. Но отец его, опечаленный болезнью любимой супруги, вполне вероятно, то ли горькой выпил, то ли от бессонных ночей утомился. А тогда уж не то что шары какие-то – сам чёрт померещиться может.
Наконец, дорожка вывела его на широкую, вымощенную булыжником, мостовую, а оттуда – прямо на набережную. Но что это? Разумовский подумал, что зрение его обманывает. На самой середине реки вдруг показалось что-то белое. Чуть ли не бегом он кинулся на мост, чтобы получше разглядеть, что это такое. И остановившись на середине, чуть не вскрикнул от изумления. По реке плыли белые, полупрозрачные шары. Самые разные – от огромных, внутри которых могло бы поместиться два человека, до маленьких, которые сами уместились бы на ладони. Белые шары! И он собственными глазами их видит! Но ведь он-то точно сегодня не пил. И с ума ещё, слава Господу, не сошёл. Значит, всё правда!
Как завороженный, смотрел граф, как по водной поверхности медленно плыли эти странные лёгкие пузыри. Они могут выполнить просьбу. А могут и убить. Так значит…
- Пусть же крепостное право исчезнет! – возгласил Разумовский. – И люди станут свободными!
Ему показалось, что его словам сейчас внимала не только река с плавающими в ней шарами, но и вся Вселенная. Неожиданно стало так тихо, словно время остановилось, и все звуки замерли. И среди этой тишины граф услышал тихий, едва различимый шёпот: да! да! да! – словно раздавшийся из самой реки.
Внезапно граф почувствовал, что не может вдохнуть. Его лёгкие словно окаменели, отказываясь принять хоть немного воздуха. А тот, что в них ещё оставался, неумолимо уходил. Он попытался было поймать воздух ртом, но всё было тщетно. Не в силах больше держаться на ногах, Разумовский упал навзничь. Голубое небо с пушистыми облаками расплывалось в глазах, в дымке стали вырисовываться силуэты… Отец, мать, младшая сестричка Анечка, умершая в пять лет от лихорадки, старая няня Ирина Васильевна.
- Иди к нам, Петенька! Иди к нам! – звали его к себе их голоса.
- Барин, что с Вами стряслось? – Разумовский вдруг увидел над собой лицо своего слуги Макара.
Суетливой рукой тот расстегнул графу плащ, ослабил воротник. Однако Разумовский понимал, что все старания его слуги напрасны. Собрав остаток сил, он улыбнулся и прошептал:
- Они сказали: да. Крепостного права не будет!
Когда я отправляла свой рассказ на конкурс «Мы живём в России», я ни на что особо не надеялась. Всё-таки на семинар попадут, наверное, более сильные писатели, выпускники литературных институтов. А что я? Закончила экономический, работаю бухгалтером. А писательством занимаюсь в свободное время. Царапаю стишки-рассказики и в интернете на литературных сайтах размещаю. Несколько раз пробовала на сетевые конкурсы отправлять – даже там в финал очень редко выходила. Чего уж тогда говорить о конкурсах такого уровня? Но полученное по емэйлу сообщение меня удивило и обрадовало. Мой текст прошёл отбор, и меня приглашают на литературный семинар в Оренбург. Туда, куда в своё время был сослан двоюродный брат моего прадеда – граф Пётр Разумовский. Однако прожил он там всего несколько месяцев и умер совсем молодым. Двадцать восемь лет ему было. Жениться не успел, потомства не оставил. Его двоюродному брату Павлу, моему прадеду, повезло больше – дожил до восьмидесяти пяти лет, оставил после себя двух сыновей и трёх дочерей, и от всех их успел внуков понянчить. Правда, последние годы провёл в маразме.
Младший сын графа Андрей Павлович – мой прадед – также оказался не менее плодовитым. Правда, прожил не очень долго и не успел застать Октябрьскую революцию. А вот его младшему сыну – Петру Андреевичу и его жене Вере Алексеевне горя хлебнуть пришлось немало. Петра Андреевича большевики обвинили в контррелюционной пропаганде и расстреляли. Веру Алексеевну, тогда ещё беременную моим дедушкой, отправили в АЛЖИР как жену изменника Родину. После освобождения, а это случилось незадолго до Великой отечественной, она познакомилась с Василием Костиковым. Его не смутило ни клеймо изменницы, ни то, что она одна ребёнка воспитывала. Однако недолгим было их счастье. В начале войны Василия на фронт забрали, и под Сталинградом он погиб как герой, оставив мою прабабушку вдовой. Больше она замуж не вышла – так и растила одна моего дедушку. Однако, по рассказам деда, никакие трудности и несчастья не озлобили её сердца. Когда-нибудь я непременно напишу и про неё.
Но сейчас мои мысли как писателя-любителя занимал именно кузен моего прадеда, он же поэт Пётр Свободолюбцев, чьи стихи запросто могли разгневать не только помещиков-крепостников, но и самодержавца. Пожалуй, этот граф-поэт бы запросто мог конкурировать с Радищевым за прозвище «бунтовщик хуже Пугачёва». Да и смерть его была уж очень загадочной. Ничем не болел и вдруг задохнулся прямо на мосту через реку Урал. Может, недоброжелатели и в ссылке добрались до него и отравили? Но зачем? Или сам не вынес удара и незаслуженного позора и убил себя? Но слуга, что был с ним рядом в смертный час, душой клялся, что графа погубили белые шары. Есть у них в Оренбурге легенда такая. Будто на реке белые шары появляются и могут желание любое исполнить. А могут и не исполнить. Могут исполнить, но убить просящего. А могут мало того, что желания не исполнить, так ещё и убить. И вот граф Разумовский будто увидел эти шары и попросил у них отмены крепостного права. За это и поплатился жизнью. Слуга божился, будто граф холодеющими губами прошептал, будто шары сказали ему: да. А через полтора года Александр Второй освободил крестьян от крепостной зависимости. Естественно, я не поверила в какие-то шары. Всё-таки уже в двадцать первом веке живём. А что касается слуги, который якобы видел их своими глазами, ну, так если бухать, то и белые шары померещатся, и чёрные, и серо-буро-малиновые! Однако упускать такую интересную легенду я как автор отнюдь не собиралась – описала последние дни жизни своего далёкого родственника так, словно белые шары – не выдумка, а объективная реальность. Погибнуть за освобождение крестьян – это всё-таки звучит красивее, чем просто задохнуться по непонятной причине.
Словом, пригласили меня в город, славный пуховыми платками и пугачёвским бунтом. Проживание и питание пообещали оплатить. А вот добираться, извините, это самим. Да, и тест прежде надо сдать на корону, прислав организаторам отрицательный результат. С последним, по счастью, проблем не возникло – через три дня в медцентре меня обрадовали: ковид не обнаружен. Тогда я написала, что приеду, и купила билеты. В Оренбург я решила ехать на поезде, а обратно – на самолёте.
Когда я сообщила в общей рассылке, во сколько буду на месте, мне пришло письмо от поэта Александра Ленского, участника того же семинара. Оказалось, он едет на том же поезде, правда, в другом вагоне. Так что вечер прошёл нескучно. Пришла к нему в купе с конфетами, фруктами, у Саши был припасён коньяк. Выпили за знакомство и за будущие творческие успехи друг друга, закусили. Потом я ушла к себе.
В Самаре поезд стоял около часа. Там часть вагонов отцепили от состава и прикрепили к поезду «Самара-Оренбург», остальные же отправились дальше в Челябинск. Хорошо, меня предупредили, когда я выходила из поезда, а то искала бы свой вагон до Второго пришествия! Словом, вышла я, прогулялась по окрестностям Самары-городка, купила пару коробок местных конфет родным в подарок, забежала на почту, чтобы отправить письма Кириллу Жукову и Косте Котову, которые успела написать прямо в поезде; вспомнив про ближайший день рождения Даниила Беглеца, взяла открытку с видом Самары. Я давно переписываюсь с политзаключёнными. Хотя мама с бабушкой всё пытаются предостеречь меня:
- Допрыгаешься, Ася! Внесут в список экстремистов и террористов, а то и вовсе упекут. У тебя и так уже административка, угомонись уже!
А административка у меня, к слову сказать, не за переписку с политическими заключёнными, а за собственное вольнодумство – формально, за участие в несогласованном митинге. И штраф, который мне по этому делу назначили, я уже давно заплатила. Но естественно, так просто мириться я несправедливым приговором я не собираюсь, несмотря на то, что апелляционная инстанция оставила приговор без изменения. Есть ещё кассация, есть ещё ЕСПЧ, в конце концов. Так что, любезные судьи, прокуроры, росгвардейцы и прочая им подобная публика, так просто вы с Александрой Костиковой не разделаетесь! Может, за переписку с вольнодумцами нашего времени у меня и будут неприятности, но я не могу, не хочу лишить их моральной поддержки, а себя – удовольствия общаться с истинно свободными людьми. С теми, которые и за решёткой остаются свободнее нас всех. Собственно, из-за них я и начала писать рассказики, сказочки, иногда в стихотворной форме. Хотелось их развлечь, а ещё – запечатлеть их шикарные образы в сказочных героях – отважных рыцарях, благородных принцев, волей судьбы попавших в лапы троллей и всяких злых волшебников. Однако, в конце концов, как и положено в сказках, добро побеждало зло. И мне хотелось, чтобы и в жизни именно так и случилось.
Письмо Беглецу с поздравлением на самарской открытке я отправляла уже из Бузулука, где мы стояли минут двадцать. Неудобно всё-таки в поездах письма писать – поезд дёргается, и почерк получается неровный. Да простят меня мои товарищи по переписке!
В Оренбург мы приехали поздно вечером. Вышли вместе с Ленским и направились на автобусную остановку. Оттуда доехали до хостела «Радость», разместились по комнатам.
Со мной в комнате, судя по количеству коек, должно было быть человек десять, но фактически жили мы вчетвером: Аня Новицкая из группы «Публицистика», Катя Горностаева из «Драматургии», Марина Ларькова из «Прозы» и я, ваша покорная слуга, которую организаторы определили к «Фанастам». Вот бы ещё «Поэтессу» к нам – и был бы полный комплект! А я как-то не догадалась отправить на конкурс свои стишки. Да и что там отправлять? Несмотря на робкие попытки подражать Свободолюбцеву, должна признать, что сравниться со своим далёким родственником у меня явно не получается. Как-то не особо мне представляется светлое будущее нашей Родины. Видя, как люди всеми фибрами души стремятся к рабству мысли, как восхищаются вероломными и коррумпированными тиранами и с какой неистовой злобой готовы растерзать всякого, на кого послушное тирану телевидение укажет как на врага отечества, начинаешь реально думать, что у нашей страны, у нашего народа нет будущего. Однако те, кто выходят на акции протеста, рискуя попасть в автозак и нарваться на штрафы, а то и на реальный срок, те, кто, как и я, пишут письма политзаключённым, те, кто помогают их семьям, оставшимся временно без кормильцев, те, кто приходят на судилища, чтобы показать неправедным судьям, что тем не удастся сделать своё чёрное дело по-тихому, а также журналисты, не боящиеся говорить и писать правду, правозащитники, адвокаты, - все они снова и снова оживляют в сердце надежду, что сегодняшний произвол – это временно. Россия будет свободной! Они так говорят, они в это
