Просыпаясь от этого сна, Стин залпом выпивал несколько стаканов воды и потом, в монотонном гуле вентиляторов серверной, весь день слышал шум ветра на склонах. Сталкиваясь с ним в коридоре или в столовой, Фэй часто спрашивала, хорошо ли он себя чувствует и тогда Стин нарочно принимался жаловаться на подагру, или срезанную всему отделу премию, или подробно описывать, что съел на ужин. Его напускное занудство выходило очень убедительно, потому что Стин вдруг понял простую вещь: для Фэй будет лучше всего, если она ничего и не узнает. Потому что сейчас, когда с ней был Браен, приносить в ее наладившуюся жизнь какую-то новую чертовщину было бы последним делом.
Так пролетело лето. В июле все местные собачники, гулявшие в лесу на нижних склонах, уже здоровались со Стином, как со старым знакомым. В августе он на две недели взял отпуск и за это время ни разу не встретился ни с кем из товарищей, и кто бы ему не позвонил, всех приветствовал автоответчик. В сентябре, когда тяжелый осенний туман, часто застилавший склоны, расступался, Стин уже различал вдалеке, на вершине последнего и самого крутого подъема, серую полоску Моурнской стены.
Как-то утром, в начале октября, по дороге от автобусной станции Стин как обычно встретил Дарена и Мэйзи. Дарен, ровесник Стина, работавший в местном супермаркете, жил недалеко от станции и по выходным, отправлялся с Мэйзи на прогулку примерно в то же время, когда приезжал Стин. Они успели подружиться и всегда доходили вместе до развилки лесной дороги на нижнем склоне.
Мэйзи, крупная пожилая сука сенбернара с красными, ласково-грустными глазами и двумя белыми продолговатыми каплями густой слюны, вечно свисавшими по углам улыбчивой пасти, из которой в осеннем воздухе вырывался густой пар, то и дело пристраивала свою массивную голову с удивительно мягкой шерстью под ладонь Стина, пока они шли к парку через пустую автостоянку, где сухие листья не находили себе места на ветру.
- В октябре мало кто приезжает, - посетовал Дарен. Он отцепил Мейзи с поводка, и она затрусила вперед, широко виляя хвостом. – если и приезжают, то одним днем. Тётя вот ремонт закончила, я ей установил Эйр-Би-Эн-Би, объяснил, как пользоваться. Да что толку, до весны все забудет.
- Она по комнатам хотела сдавать? – поинтересовался Стин
- Ну да, так-то выгоднее получается.
- Слушай, мне врач советует сменить образ жизни, ну чтобы прийти в форму, сам понимаешь, – небрежно сказал Стин и для убедительности похлопал себя ладонями по бокам. – Собираюсь взять на работе отпуск по здоровью на несколько месяцев. Как раз хотел комнату поближе к горам снять, чтобы из Белфаста каждый раз не мотаться. Через агентство не хочу, там контракт надо подписывать, переплачивать. Может, спросишь у нее, а?
- Спрошу, конечно - обещал Дарен. – Только дом-то, знаешь, пустой. То есть вообще пустой, даже ремонт кое-где не закончили.
- А мне ничего и не надо. Только кровать да крышу над головой. Я же целый день буду в горах топать.
Прощаясь, они с Дареном ударили по рукам, и уже на следующей неделе в тумбочке Стина лежал новый брелок с двумя парами ключей.
Но Стин продолжал день за днем приходить на работу, принося и унося в рюкзаке заранее распечатанное заявление. Он не мог поставить на нем число и отдать его менеджеру, не поговорив сначала с Фэй. Но сделать этот последний шаг было труднее всего. И не потому, что с тех пор, как она переехала к Браену, а Стин начал в горах новую, тайную жизнь их душевная близость стала менее реальной. Нет, наоборот, Стин думал о ней больше, чем раньше. И ему как никогда грело душу, что всякий раз проходя через стоянку, он замечал, что переднее сиденье ее красного Пежо по-прежнему до упора отодвинуто в салон, хотя Стин сам попросил ее не отвозить его на работу, чтобы не делать лишний крюк.
Причина была в другом. Стин просто не знал, что ей сказать. Он и сам по-настоящему не понимал, для чего он тайком ездит в горы, и что пытается там найти. Меньше всего Стин хотел ей врать и плести чушь вроде той, которую он написал в заявлении. Нет, Фэй заслуживала знать правду, а для этого следовало понять правду самому.
Ответ озарил Стина внезапно и со всей очевидностью прямо в сквере их технопарка перед проходной. Возвращаясь в офисный корпус после обеденного перерыва Стин услышал, как Фэй, стоявшая с двумя подружками возле пепельницы, громко рассмеялась, рассказывая им как они с Браеном съездили в Дублин. В ее смехе, как и в улыбающихся фотографиях и селфи, мелькавших на ее страницах, сквозило незаметное остальным, но очевидное Стину ощущение того, что этот свободный от страхов период ее жизни будет недолгим, как и все прежние. И тогда странная мысль, даже не мысль интуитивное, животное чутье вдруг подсказали Стину, что есть другой, более верный способ избавить ее от страхов, мешающих ей жить, раз и навсегда. Для этого он должен пойти той дорогой, которую он уже выбрал и сделать в Моурнских горах нечто такое, чтобы страхи больше не проникли в ее душу. Что именно сделать и как сделать, и причем здесь вообще Фэй и ее внутренний мир, этого не Стин мог даже предположить. Но ощущение был таким же явственным, как и то, что сон про стену вокруг Безмолвной Долины и влюбленных великанов, бегущих взявшись за руки вниз с горы, был больше чем сном.
Только это сознание и могло придать твердости сделать последний шаг. Поэтому когда случайно в тот же день Фэй столкнулась с ним в коридоре и попросила у него монетку, чтобы бросить в кофейный автомат, Стин проводил ее к аппарату и пока картонный стаканчик наполнялся, сообщил будничным, как гудение автомата тоном, что он должен на время уволиться и уехать домой по важным личным делам. И когда Стин произнес слово "домой", он почувствовал, что говорит правду.
* * *
Все свои вещи Стин перенес из такси в новое жилище в один заход. Серый пластиковый чемодан на колесиках, подарок родителей, когда он в последний раз их навещал. Две сумки, рюкзак с ноутбуком и мелочами. И еще огромный пакет из магазина спортивно-туристических товаров, куда поместилась запасная одежда и три пары новых походных башмаков, которые Стин купил накануне. Не так уж и много за те почти шесть лет, что он прожил в Ирландии.
Дом, как и предупредил Дарен, был совершенно пустым. Единственная обставленная мебелью комната примыкала к блестевшей новым ламинадом и пахнувшей свежими обоями гостиной. Стин давно отказался от идеи лишний раз ходить по лестнице и по привычке попросил разместиться на нижнем этаже. Шарлотта, так звали тетю Дарена, назначила за осенние и зимние месяцы самую скромную цену, и Стин без колебаний уплатил ей вперед, чтобы больше не отвлекаться на денежные дела.
По сути, новая комната Стина отличалась от всех прочих, в которых он где-то меньше, где-то дольше, прожил последние шесть лет, разве что видом из окна. Окна прежних домов чаще всего смотрели на мусорные баки задних двориков, или на тесный строй одноликих домов напротив, иной из которых выделялся росписью во всю стену. Они назывались «мьюрал» и часто изображали либо зелено-бело-оранжевые флаги, кельтские узоры и арфы, либо гербы красной руки Ольстера, лица в масках, оружие и тому подобное, в зависимости от района. Стин насмотрелся на обе символики: ему было все равно где жить, лишь бы поближе к Фэй. Но на этот раз снаружи, сколько хватало взгляда, простиралась лишь дымно-серая, холодная ширь моря, отделенная от окраины городка, где стоял его дом, песчаной полосой берега, совершенно безлюдного в ранних осенних сумерках.
Разобрав сумки, Стин развесил в шкафу вещи, которые купил заранее: рубашки, толстовки, штаны — все по несколько штук разных размеров, следующих в порядке уменьшения. Стин специально подготовил себе гардероб на ближайшие месяцы с таким расчетом, чтобы ему не пришлось покидать свое убежище и ехать куда-то за покупками по мере того, как он начнет терять вес. Отдельно пришлось позаботиться об обуви. При обычном городском образе жизни, Стин стаптывал пару башмаков за три-четыре месяца. Однако здесь, на каменистых тропинках крутых склонов, они должны будут изнашиваться вдвое быстрей. Поэтому Стин запас сразу три пары самых крепких туристических ботинок. В магазине около кассы он случайно столкнулся с Анкушем, и ему пришлось попросить его заговорческим тоном, никому не раскрывать, что на самом деле он бросает Ай Ти уезжает домой чтобы открыть в своем городе обувной магазинчик.
Разложив вещи, Стин вскипятил себе на кухне чай. Он все еще не мог привыкнуть к мысли о том, что во всем доме он совершенно один, поэтому машинально закрыл дверь в свою комнату. Пока чайник необычайно громко и долго закипал в полной тишине, Стин собрал себе на завтра обед: яйцо вкрутую, диетический йогурт, вареную куриную грудку. Чтобы свободно бродить в горах, следовало быстрее привести себя в форму.
В первый вечер в новом доме Стин долго не мог заснуть. Завернувшись в непривычное одеяло, он прислушивался к тишине пустых комнат, нарушаемой шумом осеннего ветра за окном. Он думал о горах, ждавших его там, в ночной темноте. Одно дело было приезжать сюда на выходных, когда они были как силуэт тени за ширмой с узором знакомого мира, в центре которого всегда оставалась Фэй. И совсем другое дело очутиться с ними лицом к лицу. Но тут Стин снова подумал о том, что осознал в день, когда попрощался с Фэй: он сделает здесь в горах нечто такое, что избавит ее от приступов страха навсегда. Возможно, это будет не основной целью, но неким прямым следствием его поступков и решений. С этой мыслью он, наконец, сомкнул глаза и очень скоро различил в ночном осеннем ветре за окном приглушенный шепот моря.
[justify]Стин проснулся по будильнику в половину седьмого утра, как вставал на работу. Было еще темно. За окном, в непроглядной морской дали краснел одинокий огонек корабля, казалось, подвешенный в черной пустоте не то под горизонтом, не то над ним. Стин умылся, радуясь мысли,
