кусочком ткани с пахучим раствором, и тончайшую металлическую иглу, крепящуюся к флакону длинной трубочкой, ловко и аккуратно вонзил в его левую руку у внутреннего сгиба локтя, зафиксировав ее клейкой лентой.
Я в ужасе дернулся, словно игла вонзилась в меня; но Маура не сопротивлялся, наоборот, напряженные плечи его постепенно расслабились, и лицо приняло умиротворенное выражение.
— Это лекарство? — прошептал я.
— Да. Это поможет от боли, — объяснил правитель.
Другой чужак, пришедший с ним и подававший все необходимое, произнес несколько фраз, кивнув в мою сторону. Правитель посмотрел на него долгим взглядом и отрицательно покачал головой, и тот покинул комнату.
— Он предложил стереть тебе память, — пояснил Эль-Ронт, когда мы остались одни. — Но будь спокоен, я не стану этого делать и никому не позволю.
— Спасибо, тар, — на глаза мои вновь навернулись слезы.
Мы долго сидели по обе стороны кровати.
Маура резко вздохнул во сне, и его пальцы крепче сжали руку Эль-Ронта.
— Пожалуйста, — взмолился я с последней ускользающей надеждой. — Пожалуйста, вылечите его!
— Слишком поздно, — поднял на меня глаза Эль-Ронт. — Мы уже не можем ничего сделать. Его телу не удалось справиться с последствиями облучения. Оно больше не может производить того, что должно быть в крови для поддержания жизни.
В нашем языке подходящих слов не существовало, и это все, что он мог сказать так, чтобы я понял.
— Почему же вы в тот раз позволили ему уйти из Карнин-гула?! — в отчаянии выкрикнул я.
— Это было его решение, — чужой не повысил голоса. — Я знаю, что должен был остановить его.
— Но не остановили! И вы называете себя его отцом?! — слезы потекли по моему лицу против моей воли.
Эль-Ронт коротко взглянул на меня, и я съежился от страха, осознав, на кого я посмел кричать.
— Я понимаю твой гнев, — просто и без осуждения ответил он, и мне вдруг стало невыносимо стыдно.
— Тебе нужно позавтракать и отдохнуть, — поднимаясь с табурета, продолжил он после паузы обыденным тоном, будто ничего не случилось. Он еще раз проверил уже спокойно спящего Маура, убедившись, что лекарство подействовало, и решительно вывел меня за дверь.
Во второй половине дня молодой чужак, помогающий Эль-Ронту, принес большую чашу с водой, от которой разносился приятный освежающий аромат, и поставил ее на табурет около кровати.
— Хочешь подождать снаружи? — предложил правитель, уже не прогоняя меня, а только спрашивая, словно понимал, как дорога мне каждая оставшаяся минута, проведенная с хозяином.
— Нет… Позвольте мне остаться, — попросил я.
Правитель с помощью второго чужака снял с Маура длинную рубашку, отодвинул одеяло, а его помощник тем временем отжал над чашей мягкую губку.
— Дайте мне, — протянул я руку, и, увидев его сомнение, тихо попросил: — Пожалуйста…
Эль-Ронт кивнул ему, и тот передал мне губку.
Бережно я обтирал сверху донизу бледно-серое тело, на котором тут и там виднелись небольшие синяки, будто от ударов, проводил по выступающим ребрам, не замечая, что из глаз моих сами собой непрерывно текут слезы.
Сквозь их пелену я все же заметил небольшие пятна крови на простыне, когда правитель осторожно повернул моего хозяина, чтобы я мог обтереть его сзади. Я не сразу понял, откуда кровь, так как на теле его не было открытых ран.
— Это… это я что-то не так сделал? — в ужасе спросил я.
— Нет, Баназир, это случается при таких заболеваниях, — успокоил меня Эль-Ронт. — Ты ничего ему не сделал.
Я продолжил, и Эль-Ронт забрал у меня губку, только когда передо мной все поплыло и я покачнулся на стуле. Он закончил процедуру и взял Маура на руки, завернув в одеяло и стараясь не задеть трубочку для отвода жидкости, затем пересел в кресло и держал его у себя на коленях, пока меняли постель. Хозяин издал короткий стон, когда его поднимали, но быстро успокоился в руках правителя, опустив голову на его плечо.
Я стоял в углу коридора и молча плакал, уткнувшись лицом в стену, изо всех сил стараясь подавить громкие всхлипы. Сзади подошел Эль-Ронт, и я почувствовал на своем плече его горячую руку.
— Это все из-за меня, — сквозь рыдания хрипло прошептал я. — Если бы я не приплыл и не помешал, если бы он не потратил все силы… Он бы еще долго держался…
— Нет, — тихо возразил правитель. — Наоборот, с твоим приездом произошло внезапное улучшение. Только ты удерживал его здесь все эти дни.
Не веря, я повернулся к нему, глядя полными слез глазами. Его рука все еще касалась моего предплечья, когда наши взгляды встретились.
Правитель слегка покачнулся, должно быть, от усталости, и я, не думая, поддержал его. Едва мои руки коснулись его тела, как все мое существо пронзило волной невыносимой боли, отчаяния и беспомощности, по силе тысячекратно превосходящих мои собственные. Эта волна была материально ощутимой, как резкий удар, и от шока я отшатнулся в сторону, чуть не упав и еле удержавшись на ногах.
Справившись с головокружением и кое-как сфокусировав взгляд, я увидел, что Эль-Ронт виновато смотрит на меня.
— Прости, — произнес он. — Я невольно снял заслоны. Больше этого не повторится.
Конечно же, я не понимал, что это за заслоны и как они работают. Но наконец понял, почему чужаки с рождения обучали своих детей полному контролю и почему не приветствовался спонтанный физический контакт. Я понял, о каком сжигающем пламени говорил Эль-Эдан в тот самый первый день, когда Калимак разозлил его своей бесцеремонностью.
Раньше мне казалось, что у них вообще нет чувств. Напротив, они у них были. Столь мощные, глубокие и разрушительные, что без строжайшего их контролирования этот странный вид никогда бы не выжил.
Мне казалось, что Эль-Ронт вовсе не так болезненно переживает происходящее, ведь я не видел его слез и не слышал вздохов. Но теперь я случайно почувствовал то, что было их сильнее.
— Это я виноват, тар, — неловко пробормотал я. — Я дотронулся до вас…
— Все в порядке, — кивнул он мне. — Забудь.
* * *
В ту ночь Эль-Ронт буквально силой уложил меня в постель, видя, что я на грани срыва.
Ближе к утру я проснулся, не понимая, что меня разбудило. Чуть приподнявшись на локте, я наблюдал, как Эль-Ронт, сидя на кровати Маура, вновь держал руку спящего, свободной ладонью поглаживая его лоб. Я почти ожидал увидеть какое-нибудь волшебное сияние вокруг фигуры правителя, доказательство его лечебной силы. Но был просто сидящий в одной ночной рубашке усталый чужак, с чуть сгорбленными, как от тяжкой ноши, плечами, охраняющий беспокойный сон моего хозяина — своего сына. Я хотел подойти и сменить его на посту, но в своей голове услышал ровный приказ: «Спи».
Эль-Ронт не оборачивался ко мне, и я подчинился, опускаясь обратно на мягкие подушки.
Солнце сияло весело, почти по-весеннему, наполняя просторную комнату светом; на острове вовсе не было заметно наступления зимы. Прохладный ветерок обдувал мое разгоряченное лицо — только он и жалел меня. Нет, неправда. Я сам тоже жалел себя. И теперь, когда за окном занялась заря, я встал и зашагал туда-сюда по комнате, глядя себе под ноги. Мне хотелось кричать и плакать от чувства беспомощности; но я, стиснув зубы и крепко сжав кулаки, лишь мерил пол шагами, резко поворачиваясь каждый раз, когда доходил до стены. Голова опять немного кружилась, и я был рад этому, так как мысли мои путались и притуплялись.
Тут до меня донесся слабый голос:
— Остановись, Бан. Пожалуйста, перестань ходить.
Подчинившись, я тихонько присел на край кровати, уже боясь обрадоваться тому, что он на короткое время пришел в себя. Последние два дня меня терзали горячая ярость и негодование; но постепенно эти чувства уступили место щемящей тоске, от которой по-настоящему, физически болело сердце.
Тоска кружила меня в своей воронке и горьким осадком опускалась на грудь, просачиваясь глубже и глубже. Мне вспомнилось все, что мы делали вместе; и как я готов был всегда находиться рядом, готов был отдать за него свою жизнь, если придется… Но как-то не получилось у меня отдать жизнь.
Склонившись над ним и едва осознавая, что́ говорю, я шепнул в отчаянии:
— Я умру за вас, хозяин…
Он тепло улыбнулся, не открывая глаз.
— Не надо, Бан. Ты лучше… живи за меня.
— Не бросайте меня… — взмолился я. — Не уходите…
— Прости, — с трудом сказал он, и я видел, какую боль причинил ему этой мольбой.
Никто из чужих долгое время не заходил в комнату. Наверное, они давали мне с ним попрощаться.
Дыхание его стало очень частым и поверхностным, несмотря на подачу дополнительного воздуха через трубочки. Я прижался мокрой от слез щекой к полупрозрачной коже на тыльной стороне его ладони, гладя пальцы с чуть посиневшими ногтями. Он снова уснул, и, наверное, не ощущал моих прикосновений: лицо его оставалось неподвижным, пересохшие губы были слегка разомкнуты, приоткрывая неизменную белизну зубов.
На прикроватном столике стояла небольшая круглая коробочка с увлажняющей мазью; я уже видел, как Эль-Ронт смазывал ею губы Маура. И я позволил себе зачерпнуть немного легкой желтоватой мази на кончики пальцев, бережно проводя ими по шероховатой коже губ, которая быстро смягчилась, становясь вновь гладкой и упругой.
Мне вдруг вспомнились слова, сказанные им в Карнин-гуле перед выходом.
«Так я решил. Это то, что я выбрал…»
Теперь эти слова отзывались гулким эхом в моей голове в такт плеску волн о прибрежные камни. Это… то… что я… выбрал. Мог ли кто-то из нас предположить?..
Спустя некоторое время Маура приоткрыл глаза. Он хотел сказать что-то, но голос почти не подчинялся ему. Едва слышные слова «не плачь» я прочел по губам, и сознание вновь покинуло его.
После полудня он неожиданно полностью очнулся, потянувшись к кувшину с водой на столе. Я быстро налил воды в стакан и дал ему напиться, придерживая за плечи, затем осторожно опустил его обратно на подушки. Его рука нашла мои пальцы, и он крепко сжал их, заставляя меня посмотреть на него. Я поднял голову, и наши взгляды встретились.
— Вам больно? — тихо спросил я.
— Нет, — улыбнулся он. — Просто… устал.
Глаза моего хозяина были абсолютно ясными, и в последующие слова он вложил все свои оставшиеся силы и волю.
— Не горюй обо мне. Все так, как должно быть. Возвращайся домой. Тебя там ждут. Имение теперь целиком твое. Будь хорошим хозяином.
Я молчал, чтобы не заплакать снова. Наступила тишина.
— Передай Ками, что мне жаль, что я с ней не попрощался, — добавил он, передохнув. — И Разалю тоже, когда его увидишь. Эль-Нор меня, наверное, не запомнит… И скажи Калимаку… что я помню ту первую встречу. Когда он со мной поделился завтраком. Не забудешь?
— Нет, — покачал головой я.
Тогда он спокойно продолжил:
— Позови Эль-Ронта.
Правитель присел на кровать моего хозяина, кладя руку ему на плечо. Маура прерывисто вздохнул, широко раскрывая глаза, словно видел вдалеке что-то прекрасное, недоступное нашему взору.
— Иди туда, — мягко сказал Эль-Ронт. — Будь спокоен.
— Я… не боюсь, — произнес лежащий чуть слышно, и на губах его вновь появилась умиротворенная улыбка.
И тут я отвернулся, не в силах совладать с незнакомым чувством, сдавившим сердце холодными металлическими тисками, и ноги сами понесли меня вон
