Крепче.
Вместе они спасались от одиночества. Двое отверженных против целого мира.
А может, они по-своему любили… Когда находились в сознании, лежали, обнявшись, делились последним теплом. Потом уходили каждый в свое забытье. Возвращались, помогали друг другу чем могли. Шон подворовывал в магазинах, приносил иногда булку или бутылку воды, необходимую, чтобы развести героин. Нина, в свою очередь, когда выдавался удачный день, покупала себе наркотик, Шону водку.
Через несколько минут он пошевелил губами.
- Есть… что-нибудь… выпить? – Не только движения, но и слова давались ему с трудом.
- Откуда? Тебя три дня не было. А я алкоголь не употребляю.
- Нина, пожалуйста, найди выпить. Умираю...
- У меня ни цента. А у тебя?
- Тоже... Пожалуйста... Найди...
- Ну где я найду, на дороге, что ли? Или займу? У кого из наших есть деньги? Тем более сейчас все спят. Разбудишь – по шее получишь.
- Дорогая… прошу... сходи… заработай...
- Но сейчас день. Я не могу...
Нина не любила днем выходить на работу. Слишком рискованно. Официально проституция в Америке запрещена, за это легко в каталажку загреметь - защитника-сутенера нет, денег откупиться тоже. Полиция долго разбираться не будет, отправит в тюрьму, а там она долго не продержится - слишком слаба и слишком глубоко увязла... Но на мучения Шона больно смотреть. Лежит бледный, беспомощный. Трясется, будто замерз, хотя на дворе лето и жара. Вдруг сердце откажет? Страшно подумать. Останется Нина одна - в Стране зомби. Во всем Детройте. В целой Америке. И не найдется ни одного человека, кто прольет слезу, если она умрет.
Не выдержала. Тяжело вздохнула, поднялась с постели - слишком резко, в голове закружилось. Постояла, пришла в себя. Следует двигаться медленнее, а то недолго и в обморок упасть. Разгладила руками майку на груди, оправила длинную, ниже колен, юбку, которая была удобна тем, что не мялась. И скрывала тощие, почти без мышц ноги, способные отпугнуть даже непритязательных клиентов. Ночью-то незаметно, а днем…
Взглянула на себя в прочерченный трещинами кусок зеркала – и ужаснулась: что за отражение! Свежий покойник выглядит лучше. Разве удастся заработать? Только слепой или совсем уж нуждающийся выберет ее для секса.
Но Шона жалко. Если в ближайшее время не выпьет, точно умрет. Тогда и ей смысла не будет...
Поискала глазами. Нашла кружку, наполовину заполненную водой. Намочила руки, подняла юбку, провела по промежности. Клиенты давно не брали ее для вагинального секса. Только сделать минет, но никогда не знаешь. Трусы она давно не носила - нечем стирать. А если честно - потому, что не было. Расчески тоже не было. Расчесала пальцами редкие волосы, собрала в хвост, сполоснула рот остатками воды. Держась за стену, спустилась по лестнице к выходу.
На выходе вместо двери висела рыболовная сеть - добротная, из твердых канатов, с дырками тут и там. Нина отодвинула сеть, вышла на улицу и – ослепла от яркого света, будто кто-то направил на нее софит. Зажмурилась. Давно не бывала на солнце. Обычно в сумерках да по ночам - как вампир. Только тот чужую кровь пускает, а Нина свою. Много ли ее осталось…
Открыла глаза, огляделась. На улице пусто, в какую сторону свернуть, чтобы к людям попасть? Свернула направо – в переулок между заброшенной текстильной фабрикой и гаражом. Там тусуются то ли байкеры, то ли «ангелы смерти» - молодые, крепкие мужчины на мотоциклах. Мало шансов подцепить клиента, зато так же мало шансов попасться на глаза полиции.
Нина встала на видном месте – напротив гаража, облокотившись спиной о каменную стену. Провожала жадными глазами парней. Красавчики как на подбор: в одинаковых кожаных брюках и черных майках, бицепсы выпирают из коротких рукавов, стрижки «ежиком» – все как у Шварценеггера. Возятся с мотоциклами, болтают, смеются. Ноль внимания на Нину. Будто она вампир, не заметный на солнечном свете. Придется уходить отсюда и с риском потерять свободу вставать на улице, иначе время пройдет впустую.
Нина отлепилась от стены и двинулась по тротуару, не торопясь, устало и безразлично. Отворачивалась от солнца, чтобы не жгло кожу, не слепило глаза. Она и вправду стала нежная, чувствительная, как ночная бабочка… Встала под навесом над окном местного супермаркета, в данный момент пустого. Подумала: каково было бы заполучить в постель Шварценеггера - и самой стало смешно. Улыбнулась. Услыхала шорох тормозивших колес.
- Сколько? – спросил голос из темных внутренностей форд-пикапа - когда-то красного, а сейчас рыжего от ржавчины.
- Минет – десять, вагина – двадцать, анус – тридцать... – скороговоркой ответила Нина. Цены были завышены и не соответствовали ее статусу самой дешевой проститутки. Завышала специально, потому что клиенты все равно торговались, сколько ни назовешь.
- Давай за пятерку.
- Давай.
Она села в машину и теперь на мгновение ослепла от темноты. Отъехали в тупичок, остановились. Он расстегнул брюки, она принялась за работу. Лица клиента не видела, только черный африканский пенис. Повезло, что не гигантский, иначе не получилось бы достаточно раздвинуть челюсти – мышцы ослабли и не слушались. Получила оговоренную купюру, вышла, потихоньку перекрестилась. Начало положено, но это не значит, что и в дальнейшем будет везти. Требовалось не меньше семидесяти баксов: двадцать на бутылку, чтобы успокоить Шона, и полтинник на героин, чтобы успокоить себя. Можно, конечно, ограничиться крэком, который вдвое дешевле. Но Нина не любила крэк: грязный и действует слабее, для большего эффекта требуется двойная, а то и тройная доза.
Семьдесят баксов – баснословная сумма. Нина снова вышла на дорогу и побрела, рассматривая редкие сохранившиеся витрины. За ними стояли не товары, а таблички «сдается» или «продается».
Получился удачный день. Скорее всего потому, что хорошая погода заставила мужчин выйти на улицу, а также из-за отсутствия конкуренток, днем работавших на дому. К Нине еще несколько раз подъезжали клиенты. Когда солнце сошло вниз, тени удлинились, и стало приятно-прохладно, осталось заработать последнюю пятерку.
Она оказалась самой тяжелой. Два клиента по-глупому сорвались. Первый оттолкнул, как только она приблизилась.
- Пошла вон! Ты воняешь.
Второй попросту не заплатил. Она заканчивала минет и уже предвкушала деньги и покупки. На радостях решила сделать клиенту приятное, принять его пенис на полную длину, «глубокая глотка» называется. Однако, не получилось. Мышцы горла не раскрылись как следует. Нина поперхнулась. Челюсти сомкнулись на самом чувствительном органе клиента.
- Ах, ты, сука! – крикнул он и ногой в грудь выпихнул ее из машины.
Пришлось снова ждать, теперь долго, до глубокого вечера. Новый клиент долго пытался сбить цену, но Нина не уступала. Ей жизненно необходимы эти пять баксов. Она устала до дрожи в коленях и не была уверена, что дойдет до дома, не упав в обморок.
Отработала, получила деньги, пересчитала всё, крепко сжала в руке, чтобы не растерять. В местном круглосуточном магазине купила водку с прилавка и героин из-под прилавка у того же продавца. Поспешила домой. «Поспешила» сильно сказано. Ходила всегда с одной скоростью, медленным шагом, еле передвигая ноги.
Кажется, именно так в фильмах ходят зомби, шаркая подошвами и без ускорения, киношники наверняка подсмотрели их походку у наркоманов. И ничто на свете - ни пожар, ни пистолет, ни землетрясение не заставили бы Нину двигаться быстрее. Просто не получилось бы.
Кое-как добралась до дома, передохнула у входной сети. Подниматься на третий этаж по лестнице без перил оказалось самым тяжелым. Останавливалась через каждые три-четыре ступеньки, прислонялась к стене, прикрывала веки... Наконец, не разбив и не растеряв ничего из своего драгоценного груза, Нина вошла в «квартиру» с желанием не столько уколоться, сколько увидеть Шона живым.
Шон был жив. Едва. В фиолетовом сумеречном свете он походил на привидение в последней стадии истощения и страдания. Он беспокойно переваливался с боку на бок, стонал и негромко ругался. Заслышал шаги, приподнял голову и с такой надеждой посмотрел на Нину, будто от ее кивка – положительного или отрицательного зависела его жизнь.
Еще немного, и он сойдет с ума. Повесится или выбросится из окна. Водка – эликсир жизни. Она не подарит ему новое тело, но избавит от ножевой рези в костях, молоточного стука в мозгах. Выхватил бутылку, открыл, сунул ее горло - в свое. Руки тряслись, жидкость лилась мимо. Шон сомкнул губы и стал глотать, громко булькая. Пил, не морщась, будто воду. Делал паузы, потом опять. За один присест опустошил сосуд почти до половины. Устал. Откинулся на матрас. Закрыл глаза, выпустил бутылку - она покатилась по полу, проливая драгоценную жидкость.
Нина подхватила бутылку, поставила подальше, чтобы, проснувшись, Шон ее снова не опрокинул. Он успокоился, теперь можно подумать о себе. Она едва держалась на ногах, и требовалась доза, чтобы жить дальше. Долго разворачивала засаленный пакетик – пальцы дрожали, не слушались. Высыпала содержимое в ложку, развела водой. Подержала над горящей зажигалкой. Набрала коричневую жижу в шприц. Забыв о совете Коллинз, уколола в сморщенную мышцу возле подмышки.
Положила шприц на место, оглянулась на Шона. Он лежал на боку, рядом с головой разлилась темная лужа. Он не шевелился и, кажется, не дышал. Нина легла сзади, обхватила его рукой, прижалась к спине. С облегчением вздохнула.
Сегодня был удачный день. Нина помогла другу и себе.
Теперь можно отдохнуть.
И забыться...
