ощущениями с врачами.
- Меня и без того неженкой, боли не переносящей, считают. – Заведующий зло сверкнул глазами и не сдержал накопившихся у него в отношении меня эмоций личного характера:
- Гвозди бы делать из таких, как ты! И только гвозди. – Причиной эмоций являлась его дочь, появлявшаяся чуть ли не ежедневно в отделении. Ей, видите ли, взбрело в голову поиграть в добрую самаритянку без малейшей в том необходимости.
Ничего другого мне в жизни никогда не хотелось при недомоганиях, кроме как забиться в какую-нибудь глухую нору, чтобы даже найти меня там никто не мог, не то, чтобы трогать. К тому же, сама она была рыжей-конопатой, и очень напоминала одноклассницу, которая много крови попортила мне в школе. Но не папе, который после её жалоб каждый раз выговаривал мне за грубость и невоспитанность.
Как позже сам диагностировал, заполняя госпитальный досуг праздными воспоминаниями с размышлениями, всю силу моего бокового удара приняли на себя как раз две крайние фаланги кисти после того, как постигло меня «головокружение от успехов» от удара по затылку, почему и промахнулся я, укладывая шестого подонка.
До того предался я воспоминаниям, что чуть не прозевал свою остановку. В тусклом свете плафона в тамбуре открывшаяся взору на остановке кромешная темнота с косыми струями дождя показалась до того неприглядной, что и выходить из вагона не хотелось.
